Снова ждать. Сквозь решетку он оглядел мощеный двор, обсаженный растениями, так и не сдавшимися зиме. Строгие фасады. Прямые карнизы без орнаментов. Балконы из кованой стали. Он словно перенесся в прошлое. Дома, должно быть, относились к XVII или XVIII веку. Раздражение не помешало ему ощутить волнующую красоту этого места. Вымощенный булыжниками двор, фасады зданий, листва — все тонуло в лунно-серой сверкающей дымке, оттенявшей картину серебристыми мазками.

Дверь в подъезд открылась. Посетитель. Мужчина с поднятым воротником подозрительно покосился на него и позвонил в домофон. Решетка отворилась. Шаплен устремился следом за незнакомцем, не обращая внимания на его неприязненный взгляд. Судя по почтовым ящикам, Вероника Артуа жила в корпусе В на четвертом этаже.

Тесная лестничная площадка, терракотовая плитка на полу, расхлябанная дверь. Шаплен словно пришел в гости к самому Вольтеру. На всякий случай он позвонил в дверь, подождал, затем бесшумно повернул ключ.

Оказавшись внутри, он взглянул на часы. С момента его ухода из «Веги» минуло сорок минут. Вечеринки у Саша проходили по раз и навсегда установленному порядку: семь заходов по семь минут — всего сорок девять, плюс разогрев и в конце — сбор листков, где каждый записывал номера телефонов приглянувшихся ему претендентов. Прибавляем время на обратную дорогу — итого добрых два часа.

Выходит, у него еще больше часа, чтобы все обшарить.

Перед ним — двух- или трехкомнатная, слегка подновленная квартирка. И здесь на полу терракотовая плитка. Шероховатые, выкрашенные в белый цвет стены. Открытые потолочные балки. Квартира напоминала саму Саша, какой он ее себе представлял. Одинокая женщина лет сорока, которая зарабатывает на жизнь благодаря возникшей в начале двухтысячных моде на датинги. Клуб позволяет ей кое-как сводить концы с концами.

Он был уверен, что у нее нет отдельного офиса. Ради экономии она организует вечеринки через Интернет прямо из дома. Через тесную прихожую он попал в гостиную, отделанную в марокканском стиле. Медные лампы. Стены в розовых и мандариновых тонах. Вид покрытой подушками кушетки у окна нагнал на него тоску. Приют одинокой женщины, которая устраивалась здесь, чтобы почитать, когда на душе у нее кошки скребли. Кстати, он бы не удивился, обнаружив в этой холостяцкой квартирке кошку или болонку, но никаких домашних любимцев видно не было.

Шаплен зашел в спальню. Отделанные перламутром ширмы в восточном стиле из деревянных планок. В центре — кровать цвета граната, казалось, жаждет дождя из розовых лепестков. Здесь его ждал сюрприз: к задней стене Саша прикрепила фотографии всех членов своего клуба, соорудив что-то вроде доски почета.

Приглядевшись, Нарцисс обнаружил, что она с помощью маркера соединила все лица линиями, стрелками или пунктиром. Саша отслеживала отношения, завязавшиеся на ее вечеринках, как адмирал следит по карте за своей флотилией. Рассматривая прилежно улыбающиеся лица, он думал, что все эти немые губы выкрикивают одно-единственное слово: одиночество. Более того, лица этих одиночек повторяли черты самой Саша. Ее крупный рот громче всех вопил: ОДИНОЧЕСТВО!

Он дал волю воображению. Саша жила чужими свиданиями, которые сама организовывала. Выслеживала, подстерегала, манипулировала каждым участником. Мастурбировала в своей постели, лицом к стене, усеянной созвездиями — лицами людей, между которыми предполагались сексуальные отношения. Пленница своих фантазмов, своего бессмысленного существования, она вдохнула жизнь в эту галактику, но никогда не наслаждалась ее теплом.

Наверняка Саша где-то хранила более подробные сведения о запутанных отношениях между членами ее клуба. У стены на компьютерном столике стоял макбук. Шаплен включил его. Пароля на нем не оказалось. Саша была здесь у себя дома, в своем королевстве. К чему ей остерегаться?

Шаплен щелкнул папку «Sasha.com». Выскочили иконки. Он открыл папку, посвященную участникам. Предлагалось два списка, составленные в алфавитном порядке: по псевдонимам и по фамилиям. Шаплен выбрал псевдонимы. Появилось еще два списка — мужчин и женщин. Он углубился в список женщин, прокручивая пронумерованные фотографии. К каждой из них прилагалось описание: происхождение, семейное положение, профессия, доходы, музыкальные предпочтения, ожидания и так далее. На своих вечеринках Саша старалась сводить людей со схожими вкусами.

Некоторые лица резко выделялись на общем фоне. Правильные черты, глубокий взгляд — эти девушки принадлежали к другому миру. Настоящие секс-бомбы. Шаплен задумался, а существовали ли они на самом деле? На сайтах знакомств многие приукрашивают свои фотографии, чтобы завлечь в свои сети побольше воздыхателей…

Если только это не девушки из эскорта, о которых упоминала Софи Барак. Таким профессионалкам нечего ловить в этом клубе. И уж точно Саша не стала бы им платить. Кто же тогда их нанимал? И для чего? Девушки постарались выглядеть естественно: никакой косметики, ничего вызывающего. Но красота — торжествующая, трепещущая — выдавала их с головой.

Шаплен записал их псевдонимы. Клоэ. Жюдит. Аква-84… Потом нашел Медину. Она собрала волосы сзади. Стерла с лица чувственную гримаску Медина изображала low profile, [59] но не могла скрыть свою обольстительность. Такая девушка на вечеринках Саша не осталась бы незамеченной.

И Лейлу он тоже отыскал. Молодая марокканка с волнистыми волосами, темными губами и черными глазами. Она тоже прикинулась скромницей. Ни косметики, ни украшений. Простая бежевая блузка. Но залегшие под глазами тени, словно вспышки мглы, придавали ее взгляду блеск кристаллов. Очевидно, эти сногсшибательные девушки пытались раствориться в толпе. Что же им было нужно?

Вдруг что-то его зацепило. Шаплен вернулась назад и еще раз медленно прокрутил фотографии. Он узнал еще одно лицо. Овальное, очень бледное, обрамленное темными волосами, такими гладкими, что они напоминали черный шелк. Светлые глаза сверкали как свечи, вызывая в памяти церковную службу и запах ладана. Ангельское лицо, нежное, как молитва, и разящее, как откровение.

Шаплен прочитал псевдоним этого ангела, и все поплыло у него перед глазами.

Feliz.

Это слово он слышал во сне — сне о тени и белой стене. Он не забыл значение этого слова по- испански: «счастливый, счастливая». Фелис. Шаплен знал ее лицо. Он снова слышал голос из сна, шепчущий, знойный, полный благодатной надежды. Теперь он знал, что это был ее голос.

Фелис.

Кликнув по фото, он раскрыл папку с ее личными данными. Когда на экране появилось ее настоящее имя, Шаплен, не веря, замотал головой — полное безумие, такое просто невозможно, — он едва сдержал стон. Все встало на свои места, и возврата не было.

Настоящее имя Фелис — Анна Мария Штрауб.

Теперь он ее узнал. В его воспоминаниях черты лица были стянуты, искажены веревкой, сломавшей ей позвонки. Но это точно была она. Мертвая. Повесившаяся. Призрак из его снов. Анна Мария Штрауб. Единственная женщина, которую, как ему казалось, он любил, не была пациенткой психушки. Она — одна из эскорт-девушек, с которой он познакомился на вечеринках Саша. Присосавшаяся к нему пиявка, которой платили за участие в этих встречах. Его воспоминания — страстные ночи в палате Анны Марии, безумие его любовницы, ее тело, болтающееся над ним на его же ремне, — сплошь обман и галлюцинации. До сегодняшнего дня у него мало что было. Но и эта малость только что испарилась как дым.

Шаплен закрыл глаза, пытаясь собраться с силами и взять себя в руки. Когда он почувствовал, что немного успокоился, то открыл глаза и дочитал описание. Она вступила в клуб в марте 2008 года. Жила в Десятом округе Парижа, на улице Ланкри. 27 лет. Она не снизошла до ответов на прочие вопросы анкеты. Ни слова о профессии, доходах, хобби или досуге… Саша не настаивала. С такой кандидаткой пререкания ни к чему.

Он отметил, что Анна Мария Штрауб не возобновила членство в следующем году. Шаплен выстроил хронологию. Что-то не складывалось. Она регулярно посещала клуб с марта 2008-го по февраль 2009-го. Но ведь в это время Ноно еще не существовал. По словам Юсефа, он явился миру