Наверняка из полиции.
Он ускорил шаг, услышав, как за спиной открылась дверь подъезда. Очевидно, у полицейских был мастер-ключ. В голове вихрем закружились мысли — сумбурные, лихорадочные, панические. Неужели Анаис его сдала? Быть того не может. Полицию вдруг обеспокоила судьба Медины Малауи? Столь же невероятно. Единственное возможное объяснение: в следственном изоляторе за Анаис ведется наблюдение. Когда она просила пробить защищенный номер, телефонный разговор записывали. Видно, хотели выяснить, с чего вдруг она заинтересовалась этим номером.
Почти бегом он спускался по бульвару Малерб в поисках станции метро или такси. Перед глазами стояла смазливая мордашка с высокими скулами. Сомнений нет: Медина мертва. Что же произошло 29 августа? Он пришел слишком поздно? А может, он сам ее и убил?
Существует один способ все узнать.
Отыскать ее коллег.
Погрузиться в мир дорогих девочек.
Что ж, у него есть прекрасный проводник.
Новенькие хрустящие паспорта шлепнулись на приборную доску.
— Здесь двадцать. Остальные десять будут завтра к утру.
Всю ночь напролет он вкалывал над этими документами, чувствуя, как руки обретают прежнюю ловкость, как возвращаются к нему былые навыки и умения. Он снова стал Ноно-профи, Ноно золотые руки. Юсеф, сидя за рулем своего «мерседеса» S-класса, осторожно подхватил документы. Он листал их, рассматривал, сортировал. Шаплен сидел рядом с ним. Амар расположился на заднем сиденье, расслабленный и одновременно настороженный.
Юсеф кивнул и передал паспорта напарнику, чтобы тот пропустил их через прибор — наверняка какой-то детектор. Секунды падали, будто капли расплавленной стали. Шаплен попытался сосредоточиться на великолепной отделке салона: вставки из тигрового клена, черные кожаные сиденья, над приборной доской — широкий экран навигатора…
За затемненным ветровым стеклом виднелся центр приема беженцев Святого Маврикия на бульваре Шапель, рядом с линией легкого метро. Какой разительный контраст между этим роскошным салоном и толпой нелегалов, пропитанных страхом, нищетой и забвением!
Он позвонил Юсефу в час дня, и тот назначил встречу перед этим центром, куда стекались мужчины, женщины и целые семьи без крова и документов. Клиенты босняка.
Амар просунул руку в проем между сиденьями и вернул паспорта Юсефу.
— Все чисто, — признал он.
Словно прорезанные лезвием губы Юсефа растянулись в улыбке.
— Сноровку ты не терять.
— Остальное завтра утром.
— На этот раз никаких денег, идет?
— Все пальцы целы, и на том спасибо.
Юсеф тасовал паспорта, словно карточную колоду.
— Ты всегда самый хитрый, Ноно.
Этот тощий парень, властный, как полководец, завораживал Шаплена. Оливковый свитер британского десантника со вставками на локтях и плечах болтался на нем как на вешалке. «Мерседес» был его танком.
— И все-таки сделай мне одно одолжение.
— Без проблем, — сказал тот, не сводя глаз с призраков за ветровым стеклом.
— Мне нужен ствол.
— Тебе это дорого встать.
— Виды на жительство для целого трюма, если пожелаешь.
— Зачем ствол?
— По личным причинам.
Юсеф промолчал. Он все так же смотрел на длинную очередь нелегалов, облепившую обшарпанный фасад. Наконец знаком что-то приказал Амару, и тот вышел из машины. Первое впечатление не обмануло Шаплена: босняк питал к нему слабость — и так было всегда.
Багажник открылся. Во всей сцене было что-то сюрреалистическое. Этот бункер, отделанный черной кожей и лакированным деревом, толпившиеся снаружи нелегалы, неисчерпаемые сокровища в недрах «мерса», служившего и паспортным столом, и арсеналом, и банком, и сейфом.
— Я ведь уже говорил, у меня что-то с памятью?
— Пробки повышибало, ага.
— Я не помню, как мы с тобой познакомились.
Юсеф покивал в ответ. Смущение Ноно его забавляло.
— Встретил тебя прошлый марта у метро «Сталинград». Ты рисовал мелом на асфальт. Жил гроши, которые кидать прохожие. Голова пустая. Не знать свое имя, откуда.
— Почему ты мне помог?
— Из-за рисунки. Похоже
Амар вернулся. В его ладони возник пистолет, который он рукоятью вперед просунул под переключателем скоростей.
— «CZ 75». Чехи, поганцы, хорошо работать.
Ствол отличался от «глока». Шаплен, не разглядывая, сунул его в карман. Амар неохотно вручил ему три магазина.
Он собирался поблагодарить, но Юсеф продолжал, не сводя глаз с нелегалов:
— Мы тебя подобрать, приятель. Помыть, накормить. Поселить. Голова все равно пустая, но ты уметь рисовать. Я отдал тебя учиться поддельщики.
— У тебя есть другие?
— А ты что думать? Я ждать тебя, чтобы торговать французский гражданство?
— Я согласился?
— Ты взяться за работу, glup. За полмесяц ты все переплюнул. Дар, нюх. Тушь, печать, штампы… — Он загибал пальцы. — Все хватать на лету. Через месяц ты уже заработать. Сам завел свой лаборатория. Другой я бы яйца повырывал. А тебе доверять. Всегда работа вовремя.
Выходит, Ноно продержался дольше других. С марта по сентябрь 2009 года. Успел обустроиться на легальном положении, добиться официального статуса — арендовать студию, открыть счет в банке, платить по счетам. И все по липовым документам.
— Я так и не сказал тебе, как меня зовут?
— Спустя время ты говорить, тебя звать Ноно. Приехать из Гавр. Там быть типография. Чепуха. Главное, ты хорошо работать. Никаких проблем. Пока ты не пропал.
Он хохотнул и взял Шаплена за загривок:
— Засранец ты этакий!
Теперь Шаплену легче было понять чудо Матиаса Фрера. Надо думать, он давно сфабриковал бумаги на это имя… Неужели он так и разгуливал с этими документами со времен Нарцисса? Виктора Януша? Нет. Скорее, дар вернулся к нему, когда у него снова случился провал. И он выдумал Матиаса Фрера. Сделал себе документы и нашел работу в медицинском центре Пьера Жане.
Юсеф прищелкнул пальцами. На разделявшем их подлокотнике возникли два стаканчика, крошечные, как ружейные пули.
Амар склонился над ними с бутылкой. Юсеф поднял свою стопку:
— Zxivjeli![50]
Шаплен выпил водку залпом. Она показалась ему густой, как лак. Он зашелся кашлем. Выпивка обожгла ему горло, огнем разлилась в груди, растеклась по рукам и ногам.
Юсеф издал свой короткий смешок, тут же утонувший в улыбке Джокера.
— Polako,[51] Ноно. Это надо смаковать… — Он знаком приказал Амару налить еще.
