16.7.36

  Дорогой Альфред Людвигович,

 да, вышла досадная ошибка. Статью хотели дать только до 3 главы и по недосмотру заверстали всё тогда набранное, забыв вдобавок написать: «продолж<ение> следует». Теперь начнут с 3 гл<авы>, повторив этот отрывок. Статья разделится еще на два номера^[409]. Расходы по печатанию брошюрки редакция берет на себя и засчитает за Ваши гонорары. Вид брошюры будет именно такой же, как «Меч»-журнал (2 столбца, формат, без обложки) – иначе вышло бы очень дорого^[410]. – «Балладу» я писал, когда был болен весною – при высокой температуре – дал себе волю. За ту болезнь отдохнул – писал, читал, благодушествовал. – То, что «Возр<ождение>» кончилось^[411], для литературы имеет значения мало, Ходасевичу нельзя придавать большого значения – он весьма примитивен как критик и уж никак с Адамовичем не соревновал. – Стихи Чегринцевой мне вообще нравятся, но ведь это тоже стилизация. Тема же ее мне пока не ясна.

         Ваш Л. Гомолицкий.

Открытка.

            26.7.36

  Дорогой Альфред Людвигович,

письмо Ваше запоздало – брошюрка уже издана, и в начале след<ую­щей> недели вышлю ее Вам. Хотели сделать на отдельной странице заглавие, но статья большая, заняла в обрез всего 8 страниц, пришлось сокращать даже – текст не могли без Вас, так вынули из набора стихотворение «Жена моя...» как наиболее общеизвестное и всеми цитированное^[412]. Торопились же напечатанием, п<отому> ч<то> нельзя было держать столько набора – нечем уже было набирать новый номер. Теперь можно было бы сделать обложку, но это очень дорого стоит, половину того, что вся брошюрка, у редакции же сейчас нет денег. Строки Гумилева (пропущ<енные>) я вставил. «Соврем<енных> Записок» мы даже еще и не видели. Что ж, пусть Андреев напишет, но Ваше «по поводу», конечно, интересней. Материала у нас сейчас литературного очень много скопилось, а номер будет выходить на 4-х страницах. Пересылаю Вам письмо Унковского, присланное им для Вас в редакцию. С интересом прочел Вашу статью о Круге^[413]. Круга не видел, но, судя по отзывам, и не интересно. Всё одно и то же, устарело уже. Спасибо за привет. Ваш Л. Гомолицкий.

 1 авг<уста> я тоже недели на 2 поеду на Волынь к родителям. Как Ваше здоровье?

                                                                                             18.8.36

  Дорогой Алексей Михайлович,

нет, дело это верное, задержка лишь в том, что из Польши высылать деньги за границу теперь очень трудно. Могла бы выслать сестра Рихтера, которая живет во Франции, но она как раз август проводит в Италии, где те же ограничения. От Рихтера имею открытку – с извинениями перед Вами, что так случилось. Альбом же у меня. Он хочет его взять лишь когда всё выплатит. Выплатит деньги сестра его, когда вернется, вернется же в сентябре.

         Ваш Л. Гомолицкий.

Открытка.

26.8.36

 Дорогой Альфред Людвигович,

 только теперь вернулся с Волыни и узнал, что брошюра Вам еще не выслана. Правда, причина была довольно веская – пересылка должна была стоить больше 6 злотых, а у нас это время самое тугое. Зная, что Вам интересно увидеть хотя бы, как же это вышло, отсылаю 25 экз<емпляров>. Наверно, в начале сентября пошлем и остальные. Помню, писали Вы, чтоб печатать маленькой книжкой, чтобы вышло всё же в один столбец. Просьба эта Ваша запоздала, но и так едва ли была бы осуществима: обошлось бы в полтора, если не в два раза дороже. Стоила бы и переверстка, и бумага, и печать – вышло бы больше так наз<ываемых> форм. Знаю, что Вас не удовлетворит вид брошюрки. Но что же делать – всё от бедности нашей. Жена Вам кланяется – она еще осталась на Волыни. Не знаю, вернулись ли Вы в Прагу. Пишу и посылку отправляю на пражский адрес.

Ваш Л. Гомолицкий.

Hа открытке пражский адрес Бема переправлен рукой почтальона на Karlovy Vary.

Варшава, 14 сент<ября> 1936

  Глубокоуважаемый

     Валентин Федорович,

 я вполне разделяю Ваши предложения. Для меня было неожиданностью то, что Вы писали о «денежных условиях». И в мыслях мы не имели «продавать» начатое нами общее дело. Никаких ультиматумов и о «сроке» издания ставить мы не имеем права, вполне доверяя Вам, зная, что Вам так же дорога мысль о Словаре. Единственное наше условие, это просьба сохранить первоначальный замысел Словаря, который был задуман нами Словарем только зарубежных авторов. Теперь, чтобы уточнить вопрос об авторах –: инициатива Словаря принадлежит Союзу, исполнением же задуманного занялся я на основании: 1. анкеты Союза, начатой совсем по другому поводу – в ответ на советский номер Wiadomosci Literackich, где Радек и другие советские журналисты утверждали, что никакой эмигрантской литературы нет (в прямом смысле – отсутствия писателей), 2. автобиографий молодых авторов, печатавшихся в «Молве», 3. анкеты в Калифорнийском Альманахе^[414], 4. алфавитного указателя в антологии «Якорь», 5. архивов варшавской «За Свободу» и варшавского Литературного Содружества, 6. юбилейного сборника «Последних Новостей». В числе источников, которые необходиимо было бы использовать, – библиографический журнал, издававшийся А. Ященко в Берлине «Русская Книга», а потом «Новая Русская Книга». К сожалению, в Варшаве его нет, выписать за давностью нельзя. В Праге он наверно имеется... Что касается гонорара авторского, то буде издание состоится и таковой будет назначен, мы по своей бедности от него не откажемся. Но и размер гонорара, и сроки – всё это, конечно, на усмотрении издателей. Копии писем анкетных я выслал бы Вам сейчас же, но у нас остался единственный экземпляр. Переписать снова нет возможности (– у меня; отдать же переписать дорого бы стоило – 28 густой печати, без промежутков между строчками, страниц). Надо выждать ответа из Ревеля от редактора «Нови», куда послан этот материал для опубликования^[415]. Если он будет напечатан, тотчас же