порох в камеру последовательно, определенными порциями. Идея Николая Кибальчича получила в чертежах Годдарда реальное инженерное воплощение. На наше счастье, решить эту задачу Годдарду не удалось. Я серьезно говорю «на счастье», потому что, отработай он модель своей многозарядной пороховой ракеты, и пошел бы он по этому пути. А тут он быстро понял, что попал в тупик. Надо было отчитываться в проведенной работе – и мы получаем классический труд «Метод достижения предельных высот», надо было выходить из тупика – и мы получаем первую в мире жидкостную ракету.
Впрочем, это только на словах все так счастливо складывалось. На самом же деле все, что говорили мы о непризнании ракетчиков, и к Годдарду относится в полной мере. Может быть, даже в большей мере, ведь для его экспериментов нужны деньги, и немалые. В апреле 1921 года средства, отпущенные Смитсонианским университетом, иссякают. Надо искать нового покровителя, а найти его не просто: кому и зачем нужны ракеты? Вернее, даже не ракеты еще – ракет нет, а разработки, которые могут привести (а могут и не привести) к их созданию. Американцы привыкли вкладывать деньги в такие разработки, которые непременно и гарантированно должны окупиться в будущем. И на это у них есть нюх. Первый лазер, например, демонстрировали в лаборатории в 1960 году. Через шесть месяцев им занимались 70 компаний, через пять лет – 460. А тут ракеты. Куда их можно употребить и какую прибыль они сулят? Тогда предвидеть их великое будущее было трудно, а убедить деловых людей в правильности таких прогнозов – еще труднее. Поэтому, я считаю, Годдарду очень повезло, когда в 1921 году он получил новую субсидию от университета Кларка. Именно эти деньги позволили ему начать эксперименты с жидкостными ракетными двигателями, которые увенчались запуском первой в мире жидкостной ракеты. Ракету эту Роберт Годдард запустил 16 марта 1926 года на ферме своей тетки Эффи в местечке Оберне в родном штате Массачусетс.
Вот написал я «первую в мире» и подумал, что заявление это весьма ответственное. По части всякого первенства в истории нагромождена масса несправедливостей. Чего стоит хотя бы слава Колумба, который «первый открыл Америку», хотя теперь уже абсолютно точно известно, что европейцы побывали там задолго до Колумба. Но в истории должен быть порядок. И как 11 октября 1492 года считается днем открытия Америки, так и 16 марта 1926 года считается днем рождения жидкостной ракеты.
Ракета эта, около трех метров длиной, весившая меньше пяти килограммов, была установлена вертикально в специальной металлической раме. Поднимали ее вручную. Довольно долго – секунд 20 – она шипела в стартовом устройстве и никак не могла оторваться от земли. Когда часть топлива (бензин и жидкий кислород) выгорела, тяга двигателя превысила вес ракеты, и она лениво поднялась в воздух. Полет продолжался 2,5 секунды. Описав дугу, ракета упала в 56 метрах от старта. Достижение, прямо скажем, сегодня представляется более чем скромным. Сегодня ракеты ребятишек из школ юных техников летают в тысячу раз лучше. Но тогда это было великое достижение! И ракеты ребятишек летают сегодня именно потому, что полетела ракета Роберта Годдарда. Карл Маркс писал: «Бывают в жизни моменты, которые являются как бы пограничной чертой для истекшего периода времени, но которые вместе с тем с определенностью указывают на новое направление жизни». Так вот это был как раз такой момент.
В 1929 году сын миллионера Даниэля Гугенхайма (отец оставил о себе память, построив в Нью-Йорке великолепную картинную галерею) Гарри заинтересовался работами Годдарда и попросил своего друга Чарльза Линдберга, знаменитого летчика, который в 1927 году первым в одиночку и без посадок на островах перелетел через Атлантический океан, разузнать о Годдарде и его работах. Линдберг потихоньку навел справки. Оказалось – человек серьезный, не авантюрист какой-нибудь. И 23 ноября 1929 года к Годдарду неожиданно пожаловали гости. Молодого кудрявого Линдберга он сразу узнал по портретам. Второй – постарше, в модном костюме – был Гарри Гугенхайм. Быстро был намечен план на будущее. В июле 1930 года Гугенхайм перевел Годдарду 25 тысяч долларов с условием, что через два года он отчитается в проделанной работе.
Ферма тетушки Эффи не очень годилась для ракетного полигона, и в июле 1930 года Годдард с семьей переезжает в штат Невада – один из самых пустынных уголков Америки. Здесь на ранчо Маскалеро, в большом доме в испанском стиле, и разместилось семейство Годдарда и пять его сотрудников. Тут же была организована мастерская и построена шестиметровая башня для запуска маленьких ракет. Большие ракеты, которые во время испытаний могли – не приведи господи – взорвать все ранчо, возили за 24 километра, в пустыню, где соорудили 18-метровую стартовую башню и вырыли два бункера в 15 и 300 метрах от старта. Это был уже настоящий полигон.
Годдард строит, испытывает и запускает жидкостные ракеты до конца 1941 года. Последние годы жизни он работает по военным контрактам, строит самолетные ракетные двигатели, руководит испытательной ракетной базой Военно-Морского Флота, консультирует по договорам с промышленными корпорациями.
Годдард умер в больнице города Балтимора после операции горла 10 августа 1945 года.
Тихие и незаметные похороны в родном Вустере еще раз показали, что и сам он, и его работы мало кого интересовали. Потребовались годы, чтобы нашла его слава, чтобы вспомнили его труды, назвали его именем космический центр и учредили в его честь медаль. Принимая в 1966 году эту медаль, как награду за поддержку космических исследований, американский президент Л. Джонсон говорил, что Годдарда, «как многих других пророков, долго не признавали в его собственной стране». Это правда. И факт этот можно объяснить не только технической близорукостью и неверием в ракетную технику.
Ведь и сегодня, когда Годдард по праву занял свое место в почетном списке пионеров ракетной техники, трудно однозначно оценить его безусловно новаторскую работу. С одной стороны, он впервые ввел в ракетную технику многие ценные новинки, которые и по сей день с успехом используются. Годдарду принадлежит идея турбонасосного агрегата (ТНА) для перекачки жидкого топлива из баков в камеру сгорания. Он впервые расположил цилиндрические баки один за другим по оси ракеты. Одним из первых понял Годдард перспективность многоступенчатых ракет и много ими занимался. На его ракетах стояли первые газовые рули. Впервые на практике применил он и гироскоп. Да что там говорить – человек получил 214 патентов, и почти все его изобретения имеют отношение к ракетной технике.
Но с другой стороны, если подвести итог жизни Годдарда, то увидишь, что, как и многие другие пионеры космонавтики, это трагическая личность. Ему не только не удалось запустить ракету на Луну, но вообще не удалось создать хотя бы одну завершенную и надежно работающую конструкцию. Большое разочарование в кругах ракетчиков вызвала неудачная попытка Годдарда запустить в июне 1929 года большую, 7-метровую, ракету с ЖРД. Ракета взорвалась в 300 метрах над землей. И в дальнейшем ни одна ракета Годдарда не поднималась выше трех километров. Дж. Малина, относившийся к нему с большим уважением и симпатией, признает: «Это был изобретательный человек, с хорошей научной подготовкой, но он не был творцом науки и относился к себе слишком серьезно. Если бы он больше доверял другим, то, я думаю, разработал бы работоспособные высотные ракеты и его достижения оказались бы большими. Но то, что он не слушал других специалистов и не общался с ними, препятствовало его достижениям». Вряд ли возможно говорить о «школе Годдарда» так, как говорим мы о «школе Королева». «Нельзя установить прямую связь между Годдардом и современной ракетной техникой. Он на том ответвлении, которое отмерло…» – пишет Малина. В одном из писем 1938 года он отмечает: «…Годдард в своих исследованиях почти на том же месте, что и два года назад. Мы пришли к выводу, что годдардовский метод исследования трудно понять».
Трудный характер Годдарда и сознательная самоизоляция, на которую он сам себя обрек, привели к тому, что, начав раньше других, он уже в 30-х годах утратил свое лидерство. Наверное, он чувствовал это, ведь тому, кто ищет, особенно нужна поддержка людей, уверенных, что он найдет. В ноябре 1925 года газета «Беднота» писала о том, что «американский ученый Годдард намерен поехать в СССР для совместной с Циолковским разработки подробностей полета на Луну». Планировал ли Годдард такую поездку или выдумка это – не знаю. Но мне кажется, правда где-то близко: его самого тяготило уединение.
