техники XVIII Международного астронавтического конгресса. В блокноте рядом с заготовками газетных репортажей с конгресса остались выдержки из выступлений делегатов разных стран.
Германия: «Добиться, чтобы авторитетные ученые выслушали меня и подумали о моих предложениях, оказалось невозможно, – вспоминает в присланном на конгресс докладе Герман Оберт. – Единственный шанс заставить их заняться этим состоял в привлечении к моим идеям общественного интереса».
Оберт приводит замечательный пример, характеризующий отношение к ракетчикам. «В конце 1917 года, - писал он, - я сделал предложение министерству вооружения Германии. Мною была предложена ракета дальнего действия, работающая на этиловом спирте с водой и жидким воздухом; она напоминала в какой-то степени будущую ракету Фау-2, но была крупнее и проще. В приложении я представил подробную разработку деталей, упоминаемых в описании, и обосновал их расчетами. Весной 1918 г. моя пояснительная записка была возвращена. Очевидно, инспектор совсем не читал приложения, так как ответил следующее: «В соответствии с опытом, согласно которому эти ракеты пролетают не более 7 км, и принимая во внимание прусскую основательность, свойственную и нашей ракетной службе, нельзя ожидать, что данное число может быть значительно увеличено».
Франция: Французский историк техники Л. Блоссе писал, что сама «подпись «Эсно-Пельтри» на каком-нибудь докладе являлась достаточным основанием для официальных учреждений, которым был адресован доклад, чтобы отложить его в сторону».
Таким образом, несмотря на популярность самой идеи космического полета, на ореол сенсационности, которым были окружены проекты межпланетных рейсов, существовало в высшей степени скептическое отношение к попыткам их реального воплощения. И приведенные мною выдержки из белградских докладов лишь подтверждают слова Карла Маркса о том, что «всякое начало трудно – эта истина справедлива для каждой науки». Но начинать было необходимо. Раньше других начал и больше других сделал тогда Роберт Годдард.
Непростой это был человек. Бескорыстный, но не щедрый. Увлеченный, но замкнутый. Признанный, но обделенный. Он родился в 1882 году в небольшом городке Вустер в штате Массачусетс. Патриархальный уклад родительского дома, детская болезненность, отсутствие друзей-ребятишек делают из одинокого мальчика книжника, домоседа. Романтика дальних дорог, Америка Джека Лондона не влечет его. В Вустере кончает он школу, в Вустере учится в политехническом институте, в Вустере университет Кларка присуждает ему ученые степени: в 28 лет он магистр искусств, в 29 – доктор физики, и в год смерти, когда было ему 63 года, Вустер присудил ему доктора наук. С молодых лет намечается у него карьера вузовского педагога: преподает физику в родном политехническом институте, затем – в знаменитом Принстонском университете, но вскоре возвращается в Вустер. Наверное, он никогда бы из Вустера не уехал, если бы не ракеты, только они заставляли его путешествовать.
К космической ракете, начитавшись фантастики, пришел он самостоятельно. В маленьком американском городке как мог он знать о Циолковском, о котором и в России-то тогда мало кто знал. Идея зреет в нем постепенно: в сравнении с другими пионерами космонавтики он начинает работать в этой области уже в зрелые годы – первые заявки появляются, когда Годдарду было около тридцати. Но, в отличие от большинства своих современников, начинает он с железа – с конкретных конструкций, с изобретательства ракетных аппаратов, с патентов.
О теоретических работах Годдарда мы уже говорили. Убежден, что экспериментатор он был более сильный, чем теоретик, но всю жизнь в опытной работе мешал ему… он сам. Теоретику что надо? Бумага, карандаш, сиди, пиши, ни ты никому не нужен, ни тебе никто. Экспериментатор, в любой области техники, один работать не может. И прежде чем научиться вообще работать, он должен научиться работать с людьми. Годдард же по характеру своему затворник. Можно по пальцам перечесть всех его многолетних сотрудников (думаю, не самых талантливых «технарей», которых можно было найти в Соединенных Штатах, стране, богатой изобретательными людьми): Нильс Лункквист, братья Лоуренс и Чарльз Мансур, Альберт Киск, Генри Сакс, жена помогала с фотографированием, – больше никого назвать не могу. Он добровольно сам себя засекретил, когда еще никому и в голову не приходило секретить работы по ракетной технике. О первом пуске жидкостной ракеты в 1926 году Америка узнала только через 10 лет. Американский ракетчик Ф. Дж. Малина писал: «Годдард считал ракеты своим частным заповедником, и тех, кто также работал над этим вопросом, рассматривал как браконьеров… Такое его отношение привело к тому, что он отказался от научной традиции сообщать о своих результатах через научные журналы…»
Можно добавить: и не только через научные журналы. Весьма характерен ответ Годдарда от 16 августа 1924 года советским энтузиастам исследования проблемы межпланетных полетов, которые искренне желали установить научные связи с американскими коллегами. Ответ совсем короткий, но в нем весь характер Годдарда:
«Университет Кларка, Вустер, Массачусетс, отделение физики. Господину Лейтейзену, секретарю общества по исследованию межпланетных связей. Москва, Россия. Уважаемый сэр.
Я рад узнать, что в России создано общество по исследованию межпланетных связей, и я буду рад сотрудничать в этой работе в пределах возможного. Однако печатный материал, касающийся проводимой сейчас работы или экспериментальных полетов, отсутствует. [19]
Благодарю за ознакомление меня с материалами. Искренне ваш, директор физической лаборатории P. X. Годдард».
Вилли Лей, который в конце 20-х годов занимается опытами с жидкостными ракетами, вспоминает, что попытки немецких энтузиастов ракетной техники наладить переписку с Годдардом были «резко и грубо отклонены им». Он не доверял своих секретов даже экспериментаторам Американского ракетного общества, хотя был избран членом его правления. Своих ракет он им не показывал, и они вынуждены были довольствоваться менее совершенными схемами немцев. Читая присылаемые ему работы, Годдард скрывал все результаты своих экспериментов до 1936 года. Известно было, что есть такой американец, который занимается ракетной техникой, но что он конкретно делает – никто не знал.
О многих ракетах Годдарда историки техники узнали лишь в 1970 году – через четверть века после его смерти, – когда в США вышел первый том собрания его сочинений.
Да, вот такой, сложный был человек… Но нам-то что? Нам-то с вами надо, чтобы дело шло вперед. А дело вперед шло.
Биографы Годдарда пишут, что в 1917 – 1929 годах в Вашингтоне, в Смитсонианском университете, том самом, который нынче прославился замечательным музеем космонавтики, Роберт Годдард разрабатывал ракету, способную поднять метеорологические приборы на высоту, недоступную шарам- зондам. Это правильно, но, пожалуй, чересчур общо. Потому что вряд ли можно объединить эти годы решением одной задачи. Годдард – в постоянном поиске. Как я говорил уже, не сразу открылись ему все преимущества жидкостного ракетного двигателя. Он затратил бездну труда на конструирование твердотопливных ракет. Но и здесь он не идет по традиционному пути: одна камера и единый пороховой заряд. Долгое время он проектирует систему подачи. Да, это была хитроумная система, которая посылала
