человека. Ибн аль-Араби больше, чем Ибн аль-Фарид, погружен в реальные земные чувства. В его изящных газелях так живо звучит язык «мучительных страстей», что мистический подтекст порой едва уловим.

В поэзии Андалусии Ибн аль-Араби стоит несколько особняком (жил он, как уже говорилось, по преимуществу на

Востоке). Его современниками были несколько выдающихся поэтов и прозаиков, чьим творчеством завершается история литературы арабов в Испании.

Одним из наиболее значительных поэтов этого периода был еврей из Севильи, перешедший к концу жизни в ислам, Ибрахим иби Сахль аль-Исраили (1208 — 1251). Ему принадлежит ряд замечательных любовных стихотворений, в которых легкость и простота поэтического языка сочетаются со смелостью и изяществом образов.

К числу андалусских суфийских поэтов относится аш-Шуштари (1203 — 1269). Грустные элегии по поводу утраты арабами своих владений в Испании писал Салих ибн Шариф ар-Рунди (1204 — 1285).

Последним выдающимся писателем и поэтом Андалусии был историк Лисан ад-дин Ибн иль-Хатиб (1313 — 1374), везир гранадских эмиров, погибший от руки убийцы в тюрьме в Феце, куда он был посажен за свои философские теории, признанные еретическими. Ибн аль-Хатиб создал ряд исторических трудов, посланий и стихотворений, среди которых особенной популярностью пользовались его му-вашшахи любовного содержания. Широко известна элегия Ибн аль-Хатиба, написанная в предчуствии собственной смерти и отражающая то ощущение грядущей гибели и безысходности, которым были охвачены жители Гранады задолго до окончательной победы испанцев.

Стиль прозаических произведений Ибн аль-Хатиба чрезвычайно характерен для андалусской литературы его времени. В нем много общего с риторикой периода упадка восточноарабской литературы — напыщенность, искусственность и многословие, стремление к сложным метафорам и риторическим фигурам, страсть к цитатам и историческим экскурсам, к рифмованной прозе.

Андалусская литература, несомненно, составляет одну из замечательных страниц в истории средневековой арабской культуры. Однако мировое значение андалусской литературы, как и всей арабо- мусульманской культуры в Испании, определяется не только ее достоинствами как таковой, но и той особой посреднической ролью, которую она сыграла между Востоком и Европой. Прежде всего ^Через Андалусию в Европу вливались усвоенные арабами античные, древневосточные и собственно арабо- мусуль-^манские культурные традиции, способствующие развитию европейской науки и мысли в века, предшествовавшие эпохе возрождения.

Испанцы во время реконкисты всегда восхищались культурой противника. В столицах христианских княжеств в Испании были приняты обычаи и придворные церемонии мусульман, были в почете арабская музыка и одежда, соблюдался арабский этикет в отношениях между высокопоставленными особами. Христианские киязья часто приглашали на свои праздненства арабских музыкантов и певцов, в числе их придворных были ученые и врачи из мусульманской Испании.

Важную роль в насаждении арабо-мусульманского влияния в Испании сыграла деятельность переводчиков. В середине XII в. в Толедо и Севилье были основаны коллегии переводчиков, благодаря которым Европа ознакомилась с арабскими трудами по математике и астрономии, медицине и естественным наукам, философии и алхимии. Среди переводчиков Толедо особенно большую роль играли образованные евреи, знавшие одновременно древнееврейский, арабский и латинский языки. В результате трудов переводчиков Испании сочинения Аристотеля, Платона, Евклида, Птолемея, Галена, Гиппократа и многих иных ученых Древности, равно как и ученых Востока — Ибн Сины, аль-Хваризми, Ибн Рушда и других, — стали известны доренессансной Европе в латинских переводах.

Но с арабского переводилась не только научная литература. Европа довольно рано познакомилась с дидактической и повествовательной литературой Востока, с животным эпосом «Калилы и Димны», «Синбадовой книгой» о женском коварстве, с некоторыми сюжетами «Тысячи и одной ночи» и разнообразного арабского фольклора. Возвышенная любовь, красочное описание которой содержалось еще в поэзии узритских лириков, оказала влияние на развитие «учтивых» чувств в Европе. Многими чертами любовная лирика арабов предвосхитила европейскую поэзию, например, лирику итальянского «нового сладостного стиля». Влияние арабской повествовательной литературы ощущается в «Книге благой любви» Хуана Руиса. Наконец, христианский мистицизм оказался не чужд влиянию суфийских сочинений багдадских и андалусских мистиков.

Особый интерес представляет установление связи арабской поэзии Испании с ранней провансальской поэзией, а через нее и со всей европейской поэзией в целом. Весьма заметно сходство между андалусской строфической поэзией в ее народном варианте заджаль и поэзией провансальских трубадуров.

Это сходство легко объяснить, если учесть, что испанское население одинаково хорошо владело и арабским диалектом Андалусии, и диалектами испанского романского языка, а бродячие певцы не считались с границами христианских и мусульманских княжеств и везде были желанными гостями. Широкое взаимодействие романских и арабских элементов Испании и связи Андалусии с ее христианскими соседями могут объяснить нам удивительное сходство тематики заджалей Ибн Кузмана с излюбленными темами трубадуров, сходство в системе рифм, числе и построении строф и в некоторых других особенностях метрики при коренном различии лирико-политических систем.

При всей интенсивности городской жизни арабский мир VII — XII вв. как Востока, так и Андалусии не дошел до великого социального брожения, знаменующего изживание средневекового и зарождение нового мировоззрения в Европе

XIV — XVI вв. А нашествие монголов в середине XIII в. на восточные провинции Халифата и успехи реконкисты Испании приостановили развитие ррабской культуры на многие столетия и, усугубив застойные явления в недрах самого арабско-мусульманского общества, воспрепятствовали наступлению великой переломной эпохи — переходу к Новому времени.

ГЛАВА 8

j

Византия и южнославянские государства вступили в период сложившегося феодализма в XI — начале XII в. Социально-экономическое и политическое развитие болгарского и сербского народов происходило в условиях феодальной раздробленности и борьбы против византийского владычества. Независимости им удалось добиться только к концу XII в.

ФЕОДАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Феодальные отношения в Византии окончательно оформились в XI в. Широкое распространение в это время получил институт пронии. В XI — XII вв. земли фиска начали раздаваться феодалам сначала в пожизненное, а затем в наследственное владение. Прониары взимали с крестьян подати и оброки. Институт прошш тесным образом был связан с так называемой экскуссией. Права экскуссин, т. е. освобождение от уплаты податей правительство давало светским феодалам, церквам и монастырям вместе с земельными пожалованиями. Это было важным фактором в укреплении частной власти феодалов над зависимым крестьянством. В XI в. значительная часть византийских крестьян была превращена в крепостных-парпков. Они были лишены права свободного перехода с земли одного феодала на землю другого. До этого рента вносилась крестьянами в виде налогов в казну феодального государства. С XI в. рента уплачивается непосредственно феодалам. В обязанности париков вменялась барщина, натуральные и денежные платежи, различного рода дополнительные взносы. Сбор податей сопровождался жестокостью обхождения. По свидетельству современников, пересчитывались «каждый волос па голове, а тем более каждый лист винограда или другого растения».

РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ

По уровню развития ремесла и торговли в XI в. Византия была выше многих стран Западной Европы. Особенно это характерно для городов Греции и Малой Азии. Широкое распространение получает производство шелковых тканей. Ими славятся Фивы, Коринф. В последнем развиваются также обработка металлов, гончарное и стекольное производство,. Приморские города Малой Азии производят металлические изделия. Центром производства предметов роскоши, ювелирных изделий, тканей продолжал оставаться Коистаитпноиоль.

Через Византию по-прежнему проходила транзитная торговля Европы с Востоком и Причерноморьем.