дворянами.

Искусственные перегородки были возведены между различными группами общества и даже внутри самого господствующего класса. Условия жизни, поведение, одежда, убранства жилища, прием гостей, выезды — все было строго регламентировано для различных рангов и чинов. Маньчжурские завоеватели требовали от китайского населения в знак покорности выбривать часть головы и носить косу. Китайские патриоты боролись против этого унизительного требования; особенно упорно сопротивлялись ему крестьяне. Маньчжурские власти приказывали рубить на месте голову всякому, сохранившему волосы; срубленные головы палачи прикрепляли к высокому шесту и водружали его для устрашения народа в центре города или деревни. «Сохранишь волосы — не сохранишь головы, сохранишь голову — не сохранишь волос», — заявляли победители.

Сами маньчжуры составляли обособленную привилегированную группу. Их положение было определено законом. Принимались меры против их ассимиляции, в этих целях были строго запрещены смешанные браки. Пользуясь всеми достижениями многовековой китайской культуры, хищнически обогащаясь за счет китайского народа, построив свое государство визначительной степени по старым китайским образцам, маньчжуры сознательно воздвигали барьер между собой и покоренным народом.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АППАРАТ ЦИНСКОЙ ИМПЕРИИИ

Маньчжурские завоеватели, ведя многолетнюю войну за овладение всей территорией Китая, сохранили и активно использовали в своих целях различные стороны надстройки китайского феодального общества, в том числе и государственную огранизацию Минской империи. Сохраняя почти без изменений старую государственную машину, маньчжурские правители стремились привлечь на свою сторону китайских феодалов.

Политика, направленная на установление союза с китайским господствующим классом и на раскол антимань-чжурских сил, декларировалась с первых дней вступления маньчжуров на территорию Китая. Как только восьмизнаменная армия вошла в Пекин, регент Доргунь поручил Военному приказу выпустить манифест об отношении цинской власти к чиновникам всех рангов бывшей Минской империи. В манифесте говорилось: «Все окружные, уездные чиновники подчинившихся провинций, перешедшие на нашу сторону, получат повышение в чине, военный и гражданский люд не будет переселен... Все перешедшие на нашу сторону минские князья не лишаются титулов; все столичные чиновники, а также бежавшие от разбойников и скрывающиеся должны каждый доложить о себе, и они будут зачислены на службу; воинам, желающим вернуться к сельскохозяйственному труду, разрешается сделать это».

Маньчжурские завоеватели с момента своего вторжения в Китай всячески старались представить себя в качестве избавителей китайского государства от бедствий и разорений, принесенных якобы крестьянской войной, и доказать «законность» своих прав на минский престол, т. е. на верховную политическую власть во всем Китае. Во всех указах и обращениях императоров правящей маньчжурской династии к китайскому народу делалось ударение на том, что восьмизнаменная армия вошла в Китай лишь для усмирения «разбойников», отнюдь не намереваясь захватить политическую власть в Китае.

Наряду с такого рода заявлениям маньчжурские правители начали проводить конк]хггные мецхшриятия по государственному устройству провозглашенной ими империи Дай Цин — Великих Цинов. Г1]хщесс приспособления госуда^твенной машины, унаследованной от Минской империи, продолжался довольно длительное время и в основном был завершен лишь в конце XVII в. — начале XIII в. Источник говорит об этом следующее: «В первый год Шуньчжи (1642 г.) с утверждением династии в столице во все приказы, ведомства , областные управления , присутственные места и находящиеся под их контролем ямыни назначили чиновников и распределили обязанности. Была соблюдена связность строения и формы. С течением времени, взвесив задачи и сообразуясь с потерями и пользой, создали подробную систему».

Ко времени вторжения в Китай у маньчжуров помимо военной организации восьми знамен существовал аппарат административной власти, состоявший из трех палат (сань юань), шести приказов (лю бу), Палаты внешних сношений (Лифаньюань) и Палаты цензоров. Структура этого аппарата в общих чертах повторяла структуру центрального государственного аппарата Минской империи, что, безусловно, облегчило маньчжурам приспособление государственного устройства китайской империи для своих целей. Первые шаги маньчжурских завоевателей в этой области заключались в установлении контроля над центральными государственными учреждениями свергнутого минского режима, к которым относились Государственная канцелярия, шесть приказов, Палата цензоров и суд.

В манифесте Военного приказа, выпущенном сразу же после захвата маньчжурской армией Пекина, содержалось распоряжение: «Всем чиновникам Государственной канцелярии, приказов и ведомств, служившим при Минах, решать дела вместе с маньчжурскими чиновниками». Это распоряжение положило начало проводившейся и впоследствии системе параллельного назначения маньчжуров и китайцев на высшие должности во всех центральных государственных учреждениях империи. Эта система отнюдь не приводила к действительному разделу политической власти между маньчжурскими и китайскими феодалами.

Основанная на военной силе, реальная политическая власть Цинской империи прочно находилась в руках представителей правившей маньчжурской династии и маньчжурских феодалов. Высшим государственным учреждением, куда вначале имели доступ китайские феодалы, была Государственная канцелярия. Во главе ее стояли четыре канцлера (дасюэши)

«из особо назначенных помогать в управлении, служить примером в делах», два из них были маньчжурами и два китайцами. Одновременно они являлись Главами приказов. Число ИХ Улица китайского города,

заместителей колебалось от гравюра, конец xvm в.

одного до двух, и на каждое место назначались также поровну маньчжуры и китайцы. Однако функции Государственной канцелярии не выходили за рамки чисто исполнительских. Все наиболее важные военные и политические дела обсуждались императором с членами Совета князей и сановников, называвшегося так-же

Государственным советом. Совет состоял исключительно из представителей маньчжурской знати, китайские феодалы в него не допускались.

В годы правления Юнчжэн (1723 — 1736) из особо назначенных императором канцлеров, глав приказов, шила-нов и других столичных чиновников, маньчжуров и китайцев был создан Военный совет (Цзюнь цзичу). Вначале он представлял собой имевшее временный характер военно-административное учреждение (цзюнь-цзифан), но впоследствии превратился в высшее государственное учреждение, занимавшееся важными военными и государственными делами и составлением императорских указов. С созданием Военного совета роль Государственного совета свелась к минимуму. Частичный допуск китайских высших чиновников в Военный совет означал, что позиции маньчжуров в Китае к этому времени укрепились настолько, что стало возможным предоставление несколько больших прав китайским феодалам.

Однако за все годы существования маньчжурского правления в Китае даже в таком чисто исполнительном органе власти, каким была Государственная канцелярия, не говоря уже о других правительственных учреждениях, положение чиновников-китайцев было ниже занимавших те же должности маньчжуров. Принцип количественного равенства не соблюдался при назначении на высшие сановные должности (не ниже канцлеров и их заместителей). Маньчжурские сановники здесь явно преобладали над китайскими. Аналогичное положение существовало в шести приказах. На должности глав приказов назначались один маньчжур и один китаец, а также по два заместителя главы приказа из маньчжур и один китаец, а также по два заместителя главы приказа из маньчжуров и китайцев поровну. В то же время имевшуюся в каждом приказе должность правителя канцелярии (тан чжуши), в чьи функции входило составление сводок документов и докладов, занимали маньчжуры в количестве от трех до пяти человек и всего лишь один китаец. Это фактическое нарушение принципа равного назначения на должности маньчжуров и китайцев имело глубокий смысл. Оно позволяло маньчжурским властям, сохраняя видимость равного участия маньчжуров и китайцев в государственном управлении, осуществлять непосредственный контроль над всеми текущими делами.

О той настороженности, с которой маньчжурские правители относились к допущенным в высшие государственные учреждения китайцам, говорят неоднократно издававшиеся распоряжения о запрещении передавать в ведение чиновников-китайцев печати министерств, ведомств и палат. Кратковременные