каре, еще больше расчленив боевой порядок не только по фронту, но, что особенно важно, и в глубину. Применение расчлененных боевых порядков создавало возможности взаимодействия различных войск и т. д. При этом применение той или иной тактики н построения определенного боевого порядка былр не Шаблонным, а зависело от сил и средств противника и условий местности. Для завершения разгрома противника
Суворов требовал самого энергичного преследования: «Ничего не щадить, не взирать на труды, преследовать неприятеля денно и нощно до тех пор, пока истреблен не будет» . Суворов придавал особо большое значение фактору времени и говорил, что «деньги дороги; жизнь человеческая еще дороже; а время — дороже всего». Суворов широко использовал для достижения победы тактические резервы, развил методы и способы применения артиллерии, был непревзойденным мастером боевой подготовки и воспитания войск.
В 1795 — 1796 гг. Суворов написал знаменитую «Науку побеждать», где обобщил не только свой многолетний военный опыт, но и боевой опыт всей русской армии того времени
К концу XVIII в. Османская империя вступила в полосу острого кризиса, охватившего все отрасли ее хозяйства, вооруженные силы, государственный аппарат. Крестьяне изнемогали под гнетом феодальной эксплуатации.
По приблизительным подсчетам, в Османской империи в это время существовало около сотни различных налогов, поборов и повинностей. Тяжесть налогового бремени усугублялась откупной системой. На правительственных торгах выступали высшие сановники, с которыми никто не осмеливался конкурировать. Потому они получали откуп за низкую плату Иногда откуп предоставлялся в пожизненное пользование. Первоначальный откупщик обычно продавал откуп с большой надбавкой ростовщику, тот снова перепродавал его, пока право на откуп не попадало в руки непосредственного сборщика налогов, который возмещал и перекрывал свои издержки беззастенчивым ограблением крестьян. Десятина взималась натурой со всех видов хлебов, садовых культур, с улова рыбы и пр. Фактически она достигала трети и даже половины урожая. У крестьянина отбирали продукты лучшего качества, оставляя ему худшие. Феодалы сверх того требовали от крестьян
f выполнения различных повинностей: по строительству дорог, поставок дров, продуктов, а иногда и барщинных работ. Жаловаться было бесполезно, так как вали (генерал-губернаторы) и другие высшие должностные лица сами были крупнейшими помещиками. Если же жалобы иногда достигали столицы и оттуда присылали чиновника для расследования, то паши и беи отделывались взяткой, а крестьяне несли дополнительные тяготы по прокормлению и содержанию ревизора.
Личный налог на немусульман — джилья, называвшийся теперь также хараджем, резко увеличился в размере и взимался поголовно со всех, даже с младенцев. К этому добавлялся религиозный гнет. Любой янычар мог безнаказанно совершить насилие над немусульманином. Немусульманам не разрешалось иметь оружие, носить такую же одежду и обувь, как мусульманам; мусульманский суд не признавал свидетельских показаний «неверных»; даже в официальных документах применялись по отношению к немусульманам презрительные и бранные клички. Султанский указ в 1781 г. признавал, что «бедные подданные разбегаются, что является одной из причин опустошения моей высочайшей ^империи». Французский писатель Вольней, совершивший поездку в Османскую империю в 1783 — 1785 гг., отмечал в своей книге, что усилившаяся примерно за 40 лет до этого деградация земледелия привела к запустению целых деревень. У земледельца нет стимула к расширению производства: «он сеет ровно столько, сколько нужно, чтобы прожить», — сообщал этот автор.
По Анатолии и Румелии бродили толпы обездоленных, бездомных крестьян. Иногда они составляли вооруженные отряды, нападали на поместья феодалов. Происходили волнения и в городах. В 1767 г. был убит карсский паша. Для усмирения населения были присланы войска из Вана. Тогда же произошло восстание в Айдыне, где жители убили откупщика налогов. В 1782 г. русский посол доносил в Петербург, что «замешательства в разных анатолийских областях день ото дня все более приводят духовенство и министерство в заботу и уныние».
Попытки отдельных крестьян — как немусульман, так и мусульман — бросить занятие земледелием пресекались законодательными и административными мерами Был введен особый налог за отказ от земледелия, усиливший прикрепление крестьян к земле. Помимо того, феодал и ростовщик держали крестьян в неоплатном долгу. Феодал имел право
насильно пернуть ушедшего крестьянина и заставить его уплатить налоги за все время отсутствия.
В интересах собственной безопасности городские власти, а в столице само правительство старались обеспечить горожан продовольствием. Они забирали у крестьян зерно по твердой цене, вводили хлебные монополии, запрещали вывоз хлеба из городов. Турецкое ремесло в этот период не было еще подавлено конкуренцией европейской промышленности» Все еще славились внутри страны и за границей атлас и бархат Брусы, шали Анкары, длинношерстные ткани Измира, мыло и розовое масло Эдирне, анатолийские ковры, а в особенности произведения стамбульских ремесленников: крашеные и вышитые ткани, перламутровые инкрустации, изделия из серебра и слоновой кости, резное оружие и т. д. Неудачные войны, территориальные потери империи снизили и без того ограниченный спрос па изделия турецкого ремесла и мануфактур. Средневековые цехи (эснафы) тормозили развитие товарного производства.
На развитии ремесел Сказывалось также разлагающее влияние торгово-ростовщического капитала. В 20-х годах XVIII в. правительство ввело систему гедиков (патентов) для ремесленников и торговцев. Без гедика нельзя было заняться даже профессией лодочника, коробейника, уличного певца. Ссужая ремесленников деньгами на приобретение гедиков, ростовщики ставили цехи в кабальную зависимость от себя. Развитию ремесла и торговли препятствовали также внутренние таможни, наличие разных мер длины и веса в каждой провинции, произвол властей и местных феодалов, разбой на торговых путях. Необеспеченность собственности убивала у ремесленников и купцов всякое желание расширять свою деятельность. Катастрофические последствия имела порча монеты правительством. Состоявший на службе у турок в качестве военного эксперта венгерский барон де Тотт писал в своих мемуарах: «Монета испорчена до такой степени, что фальшивомонетчики работают ныне в Турции к выгоде населения: каков бы ни был применяемый ими сплав, все равно монета чеканки Великого сеньора еще ниже но стоимости». Частые стихийные бедствия вроде землетрясений и наводнений довершали разорение народа. Правительство восстанавливало мечети, дворцы, янычарские казармы, но населению не оказывало помощи. Многие переходили на положение домашних рабов или пополняли вместе с бежавшими из деревни крестьянами ряды люмпен-пролетариев. На содержание султанского двора затрачивались огромные суммы. Титулованных особ, жен и наложниц султана, слуг, пашей, евнухов, стражи насчитывалось в общей сложности более 12 тыс. человек. Дворец, в особенности его женская половина (гарем), был средоточием интриг и тайных заговоров.
Придворные фавориты, султанши и среди них самая влиятельная — султанша-мать (валиде-султан) получали взятки от сановников, добивавшихся прибыльной должности, от провинциальных пашей, стремившихся утаить полученные налоги, от иностранных послов. Одно из высших мест в дворцовой иерархии занимал начальник черных евнухов — кызлар-агасы (буквально — начальник девушек). Он имел в своем ведении не только гарем, но также личную охрану султана, вакуфы Мекки и Медины и ряд других источников дохода и пользовался большой фактической властью. Кызлар-агасы Бешир в течение 30 лет, до середины XVIII в., оказывал решающее влияние на государственные дела.
В прошлом раб, купленный в Абиссинии за 30 пиастров, он оставил после себя 29 млн. пиастров деньгами,
160 роскошных доспехов и 800 часов, украшенных драгоценными каменьями. Его преемник, тоже по имени Бешир, пользовался такой же властью, но не поладил с высшим духовенством, был смещен и потом задушен- После этого начальники черных евнухов стали осторожнее и старались не вмешиваться открыто в правительственные дела. Тем не менее тайное свое влияние они сохранили.
Султаны давно перестали быть полководцами. Они не имели и опыта государственного управления, так как до восшествия на престол жили долгие годы в строгой изоляции во внутренних покоях дворца. К моменту воцарения (что могло случиться очень нескоро, так как престолонаследие шло в Турции не по прямой линии, а по старшинству в династии) наследный принц по большей части являлся морально и
