повествование было ближе к правде или, скорее, к правдоподобию.
«Что это за финал?» — спрашивает моя сестра; и хуже всего то, что он очень даже похож на правду. А когда в конце было грустнее всего (я-то думала, что грустно уже было и поэтому в конце грустно быть просто не может) и я заплакала во второй раз над Вашей книгой, под утро, я так разозлилась, что забыла, что несколькими часами ранее я написала на Ваш сайт, что охотно поделюсь комментариями. Раздумала.
Честно? Расхотелось комментировать, к тому же я не верила в комментарии. (Никогда раньше я не писала писателю, интересный опыт.) И очень грустно. Несколько часов, чтобы потом прочитать «Пятнадцать минут спустя». Это я тоже сочла нечестным: купить книгу без шести страниц. Но, признаюсь, результат изменился, и теперь есть только ощущение чего-то странного. Вроде как бессмысленно засидеться в баре. Виртуальный текст как бы опроверг текст на бумаге. Не понимаю, что Вас заставило изменить мнение, почему Вы сочли, что этой книге нужен Постэпилог? Ведь не Эпилог вгонял в грусть, в грусть вгоняла Она. Я думаю, Вы просто не хотели нагонять столько печали. До прочтения Постэпилога я не верила в хеппи-энд. Вы, наверное, хотели таким способом оставить моему воображению возможность додумать хеппи-энд? Сегодня я случайно проверила почту в интернете. Обычно я пользуюсь адресом, с которого посылаю это письмо, и признаюсь, что адрес этот аварийный, открытый из опасения перед спамом, не ожидала, что смогу удостоиться ответа на мой комментарий на Вашей странице. Знакомый сказал мне, что в компьютере есть такая опция — ответы на мейлы, но даже если это так, то опция прекрасная и очаровала меня, как и Ваша книга, схемы ДНК, остров Уайт, кладбище в Новом Орлеане, студенческая столовая, Дали и оттенки его картин, портье в Париже…
Большое спасибо за книгу! Исполнения желаний по случаю дня рождения и много солнца!
Всего наилучшего.
Эта история погружена в грусть. С первой до последней страницы. Я писал ее в грусти и наперекор грусти. Главным образом своей и потому порой эгоистически гиперболизировал. Но грусть эта не была, если кто-то заметил, безнадежной.
Все думаю, откуда в тебе (а может, в том мире, который ты видишь, если такое возможно) столько грусти… переплетенной с бесконечной надеждой?
Надеждой на что?
Спасибо за «Одиночество…» — очень меня взволновало, хоть это и не важно. Думаю, что книга меня многому научила, хоть я никогда не был одиноким.
О грусти писать легче. Она более универсальна, ее проще передавать и тем самым легче с ней себя отождествлять. Психофармакология большей частью выпускает (и зарабатывает на этом миллиарды) препараты, направленные на терапию грусти. Большая часть поэзии — это поэзия грусти. В костелах и в большинстве психотерапевтических кабинетов говорят главным образом о грусти, а в свидетельствах о смерти большинства самоубийц — хотя этого никогда не делают — в качестве причины смерти должно быть написано: «грусть». Самые известные симфонии были созданы или ради денег, или «в состоянии грусти». Если бы не грусть, а также сопровождающие ее попытки заглушить ее этанолом или опиатами, то культура и искусство никогда бы не имели своих министерств. Грусть так же преобладает в искусстве аборигенов, как и в живописи
Грусть и размышления о грусти преобладают также в реакции на «Одиночество…» Иногда грусть так трогательна, как эта:
Уважаемый пан.
Вы меня убили. Вы оторвали у меня сначала одну руку, потом другую. Вырвали ноги, а немного спустя Вы голыми руками вырвали у меня сердце. Теперь у меня в грудной клетке дыра величиной с воронку, как после атомной бомбы. А в довершение всего Вы оторвали у меня голову.
А когда голова упала и покатилась по полу, из-под все еще моргавших век выкатилась слеза…
Я только что закончил читать «Любовницу», очередную книгу, которая открыла мне глаза на человеческие эмоции и вместе с тем вогнала меня в глубокую депрессию. Снова передо мной книга, в которой кто-то должен кого-то покинуть, погибнуть, впасть в депрессию и выть… Я думал, что после «Одиночества в Сети» невозможно написать ничего более грустного, и все-таки Вы продемонстрировали талант… этот текст, где он пошел за любимой клубникой и погиб… полный облом. И при всем при том самое удивительное, что я жду очередных Ваших публикаций, не потому, что хочу опять депрессовать, а затем, чтобы пережить нечто прекрасное и незабываемое.
«Одиночество…»
Я хотел назвать это событием, но ведь событием называют встречу политиков, о которой говорят в новостях, а не ужин с вином! Необычный, потому что на одну персону, вино, музыка (ах этот блюз!), и могло бы показаться, что это все, но… ведь по другую сторону экрана сидел ОН, я еще никогда не видел, не слышал, не читал, чтобы кто-то ТАК рассказывал о генетике, все эти АТ, ГЦ, вот она жизнь…
И мне показалось, что я испытал абсолютную грусть.
Вы когда-нибудь ощущали себя голым… так, чтобы до боли, до ощущения каждой трепещущей внутри струны?..
Книгу мне посоветовала подруга, я познакомился с ней в чате. Она в Варшаве, я в Познани… впрочем, пишу-то я вам…
Ее эта книга потрясла… Она предупреждала, что по прочтении все будет по-другому…
Была права.
Все теперь по-другому. Мир вокруг изменился…
Я не прочел до конца, хотя располагаю временем. Лежит себе на полке и ждет своего часа. Я думаю, как прочесть: «проглотив» или как читают Библию и заглядывать в нее в нужный момент…
Лежит и ждет. Наверное, я пока не готов к чтению…
Все слова, которые где-то там во мне таились невысказанными, я нашел на страницах «Одиночества…».
Я все думаю: то, что я ощущаю, это нормально и обычно или вы украли мою душу?..
В жизни я редко плачу, но мой экземпляр «Одиночества…» как-то странно перекручен… Вы ведь знаете, как выглядит мокрая бумага, которая потом высыхает, но в ней остается часть твоего «я», твоих переживаний, твоей грусти, твоей печали…
СПАСИБО ЗА ВСЕ ТО, ЧТО Я ТАМ НАШЕЛ, ЧТО ПОНЯЛ…
СПАСИБО…
