Чарны. Наше внимание привлекли дей­ствия танков на южной окраине села. Они вели бой, умело используя местность. Когда наши войска овладели опорным пунктом в с. Чарне, мы отправились на его южную окраину. И как же удивились, когда увидели только один наш сожженный танк, а вокруг него около 30 вражеских трупов и три изуродованных противотанковых орудия. Обгоревшие останки героев-танкистов командующий приказал похо­ронить с воинскими почестями в отдельной могиле. Установить лич­ность танкистов не удалось. Да, немало осталось неизвестных героев из всех родов войск — пехотинцев, артиллеристов, танкистов, авиато­ров, саперов, связистов...

При форсировании Главного Карпатского хребта воины 4-го Укра­инского фронта проявляли массовый героизм. Приходилось отвоевы­вать у противника буквально каждый метр склона хребта. Приводи­мые мной эпизоды лишь в небольшой степени отражают то напряже­ние, в котором действовали войска в Карпатах. Если вначале темп наступления в среднем был 5—8 км в сутки, то по мере приближения к Главному хребту он стал спадать и равнялся не более 2—2,5 км, а на самом хребте и того меньше. Чтобы продвинуться на несколько сот метров для улучшения своих позиций или лишения противника возможности просматривать подступы к нашим позициям, приходи­лось вести бои на протяжении всего дня.

В общем, 1-я гвардейская армия, начавшая на 4-километровом фронте наступление силами одного корпуса, за 22 дня ввела все свои основные силы, с боями углубилась в оборону противника на 45— 50 км и, расширив по фронту прорыв до 50 км, вышла на линию Видрань, Лупкув, Воля Михова, Ветлин. 18-я армия за девять дней с боями углубилась в оборону противника более чем на 35 км и вы­шла на рубеж западные склоны горы Черемха, Витля, Лавочное, Бескиды, Волосянка.

Боевые действия войск в горах вообще сопряжены с большими трудностями, а в осеннее ненастье эти трудности усложнялись непро­ходимостью дорог, частыми туманами на хребтах и перевалах. Все это ограничивало действия войск, особенно авиации. В таких услови­ях боевую технику, боеприпасы приходилось поднимать на хребет поорудийно. Для учета поднятой артиллерии на главных направлени­ях создавались контрольные посты, некоторые из них возглавлялись офицерами штаба фронта. Для подачи на высоты Главного Карпат­ского хребта боевой техники, и особенно артиллерии, использовались любые подручные средства и все виды тяги, вплоть до командир­ских «виллисов».

Авиация 8-й воздушной армии под командованием генерал-лейте­нанта авиации В. Н. Жданова базировалась на аэродромах, находив­шихся далеко от линии фронта, так как ближе аэродромов не было. Удаленность аэродромов прежде всего отражалась на действиях штурмовиков во время борьбы за Главный хребет. Однако при мало-мальски благоприятных условиях авиация всех родов поднималась в воздух для выполнения боевых задач. Были дни, когда за 3—4 часа летной погоды 8-я воздушная армия делала по 810 самолетовылетов. Задачи бомбардировочной и штурмовой авиации в горах в основном сводились к подавлению огневых средств и живой силы противника. С приобретением опыта действий в горах росло мастерство летчиков, особенно летчиков-штурмовиков. Каждое выполненное задание слу­жило образцом мужества, решительности, инициативы и настойчи­вости в стремлении победить врага.

Особенно умело действовали авиационные штурмовые полки под командованием подполковника М. И. Ефремова и подполковника А. И. Шепельского, больше всего уничтожившие живой силы и бое­вой техники противника и понесшие при этом наименьшие потери. Этому способствовало мужество и решительность летного состава, тщательная подготовка летчиков перед каждым вылетом.

К 18 октября 1944 года войска фронта овладели всеми перевалами Главного Карпатского хребта и приступили к освобождению Закар­патской Украины, ведя успешные бои уже на ее территории.

26 октября 1944 года войска 18-й армии и 17-го гвардейского стрел­кового корпуса освободили Мукачево, а 27 октября войска 18-й ар­мии — Ужгород.

Отдельно действовавший 17-й гвардейский стрелковый корпус гене­рала А. И. Гастиловича, преследуя противника, поспешно отступав­шего в Венгрию, 28 октября овладел важным железнодорожным узлом — Чопом (потом Чоп был оставлен нашими войсками и снова освобожден 23 ноября). Выходом войск 4-го Украинского фронта на линию Радошице, Старина, Собранце, Ужгород, Чоп была успешно завершена Карпатско-Ужгородская операция советских войск.

В результате 50-дневных напряженных боев в предгорьях и в са­мих Карпатах войска 4-го Украинского фронта во взаимодействии с другими фронтами разгромили крупную немецко-фашистскую груп­пировку и прорвали укрепления линии Арпада. Советские воины про­явили в ожесточенных боях массовый героизм, присущий нашей ар­мии. Воины-коммунисты и комсомольцы показывали примеры массо­вого героизма всему личному составу.

Красная Армия, разгромив вражеские войска в Карпатах, навсегда освободила трудящихся Закарпатья от немецко-фашистского ига.

Моя первая короткая встреча с Иваном Ефимовичем Петровым, одним из самых славных боевых генералов Великой Отечественной войны, произошла 24 августа 1941 года на подступах к осажденной Одессе в с. Дальнике, где размещался командный пункт 25-й Чапаев­ской стрелковой дивизии, в командование которой незадолго перед этим вступил Петров.

Вот что было записано об этой короткой встрече в тех фронтовых записках, которые я вел во время войны: «Наконец, Петров приехал. Одна рука у него после ранения плохо действовала и была в перчат­ке. В другой руке держал хлыстик. Он был одет в солдатскую бумаж­ную летнюю гимнастерку с неаккуратно пришитыми, прямо на ворот, зелеными полевыми генеральскими звездочками и в запыленную зе­леную фуражку. Это был высокий рыжеватый человек с умным уста­лым лицом и резкими быстрыми движениями.

Он выслушал нас, постукивая хлыстиком по сапогу.

—  Не могу говорить с вами.

—   Почему, товарищ генерал?

—  Не могу. Должен для пользы дела поспать.

—  А через сколько же вы сможете с нами поговорить?

—  Через сорок минут.

Такое начало не обещало ничего хорошего, и мы приготовились сидеть и ждать по крайней мере три часа, пока генерал выспится.

Петров ушел в свою мазанку, а мы стали ждать. Ровно через сорок минут нас позвал адъютант Петрова. Петров уже сидел за столом одетый, видимо, готовый куда-то ехать. Там же с ним за столом сидел бригадный комиссар, которого Петров представил нам как комиссара дивизии.  В самом же начале разговора  Петров сказал,  что  может уделить нам двадцать минут, так как потом должен ехать в полк. Я объяснил, что меня интересует история организации Одесской ка­валерийской дивизии ветеранов и бои, в которых он с ней участвовал.

Петров быстро, четко, почти не упоминая о себе, давал краткие характеристики своим подчиненным, рассказал нам все, что считал нужным рассказать об этой организованной им дивизии, потом встал и спросил, есть ли вопросы. Мы сказали, что нет. Он пожал нам руки и уехал».

Встреченного мною впервые под Одессой в должности командира 25-й Чапаевской дивизии Ивана Ефимовича Петрова я знал потом на протяжении многих лет и знал, как мне кажется, хорошо, хотя, быть может, и недостаточно всесторонне. У меня сохранились и стеногра­фические записи его рассказов о месяцах войны, и мои дневники последнего года войны, в которых немало страниц о Петрове.

Иван Ефимович Петров был во многих отношениях незаурядным человеком. Огромный военный опыт и профессиональные знания со­четались у него с большой общей культурой, широчайшим кругом чтения и преданной любовью к искусству, прежде всего к живописи. Среди его близких друзей были превосходные и не слишком об­ласканные в те годы официальным признанием живописцы. Относясь с долей застенчивой иронии к собственным дилетантским занятиям живописью, Петров обладал при этом