было желтым, как воск. Он потерял много крови.
— Поправится? — озабоченно спросил Лаврика Воронянский.
— Вылечим, — не сразу ответил врач. — Где вы его нашли? — спросил он стоявшего рядом Леоненко.
— Нашли случайно: осторожно пробирались через кусты, вдруг недалеко от приемочной площадки услышали какой-то шум; подползли, видим — каратели укладывают в машины трупы своих убитых солдат. Мы сделали большой крюк и вышли на поляну; там встретили старика, который пришел в лес за вениками. Он нам и рассказал, что в Валентинове полно немцев. «А много убитых?» — спросили мы. «Много, — ответил старик. — Каратели хвалились, что сто партизан убили. Население посмеивалось над полицаями. Почему убитые каратели видны, а партизан убитых нет? Полицаи, не успев согласовать свой ответ с начальством, стали уверять, будто одна немецкая часть наскочила на другую свою часть и, приняв их за партизан, открыла огонь, а партизан никаких и не было».
Все усмехнулись. Леоненко продолжал:
— Возвращаясь, мы обнаружили на траве кровавый след; взвели курки и медленно пошли по следу, полагая, что наткнемся на раненого немца. И вот возле берега увидели в кустах лежащего человека. Сначала думали, что он мертвый, но он застонал… Когда перевернули его, узнали повара… Окровавленное плечо перевязано разорванной рубашкой. Он попытался было схватить автомат, но до того ослаб, что не мог его поднять. Мы принесли воды, напоили, обмыли ему лицо. Открыв глаза, Володя узнал нас. «Товарищи, не оставьте меня», — чуть слышно прошептал он и опять погрузился в забытье…
Партизаны, готовые в любую минуту вступить в бой, настороженно провели ночь.
Рассвело. Секреты сменили усиленными сторожевыми группами. Стали ждать. Вокруг тихо. Однако все говорило о том, что гитлеровцы решили блокировать и уничтожить нас.
Тимчук, Ясинович и я озабоченно ходили по лагерю. Партизаны немного отдохнули и были бодры. Они делились впечатлениями о бое под Валентиновом, хвалили украинцев за находчивость и смелость.
Мы вошли в шалаш, где лежал Володя. Заботливый Лаврик всю ночь не отходил от раненого. Володя чувствовал себя лучше, и слабым голосом рассказал, как был ранен.
После того как партизаны всех трех отрядов начали бой, его помощники схватили винтовки и убежали на линию обороны. Внезапно кусты зашелестели. Володя отскочил в сторону и залег. На поляну выбралось шесть немцев. Володя выпустил очередь из автомата. Трое сразу свалились, остальные залегли. Володя дал еще две очереди, как вдруг почувствовал боль в плече. Собрав силы, он ножом разрезал рубашку, с трудом перевязал себя и потерял сознание. Когда очнулся, было уже темно. Цепляясь за траву и кусты, он пополз. В горле пересохло, сильно хотелось пить, невыносимо болело плечо. Немного отдохнув, Володя с трудом поднялся на ноги и, опираясь на автомат, пошел.
Рассвело. Начало припекать солнце. Володю мучила жажда, и он потерял сознание. В таком состоянии и нашли его разведчики.
В то время, когда мы маневрировали, пытаясь вырваться из блокированного района, Николай Покровский со своим отрядом перешел железную дорогу и шоссе Минск — Москва и прибыл в Логойский район. Он шел из Березинского района по нашей просьбе, переданной через Меньшикова, для усиления местных партизанских отрядов. Мы имели намерение разгромить ряд немецких гарнизонов.
Этот переход через железную дорогу был совершен с боем, но, к счастью, без потерь. На следующий день перепуганные фашисты через своих болтливых прислужников распространили слухи о том, что якобы тут проходила часть Красной Армии, появившаяся невесть откуда. У страха, как говорится, глаза велики. Во всяком случае, опасаясь за свои коммуникации, немцы на целые сутки прекратили движение по железной дороге.
В деревне Сухой Остров Покровскому сообщили, что наш отряд направился за железную дорогу и восточную часть Смолевичского района. Тогда и Покровский решил возвратиться, но, опасаясь невыгодного для себя столкновения с фашистами, которые теперь стали усиливать гарнизоны, оставил на месте обоз, а самый необходимый груз партизаны взвалили себе на плечи.
После тщательной подготовки отряд Покровского двинулся к селу Яловицы. С трудом партизаны преодолели топкое болото, но зато железную дорогу проскочили без столкновения с гитлеровцами. Около озера Песочное Покровский встретился с отрядом Дербана, который готовился к переходу через железную дорогу Минск — Москва, так как немцы и здесь начали активные действия, намереваясь блокировать партизан. Вместе они благополучно пересекли железнодорожную магистраль и ушли в район озера Палик.
Вечером собрали Военный совет. Сидели без костра.
— Долго здесь оставаться мы не можем, — начал я. — Оккупанты подтянут новые силы и уничтожат нас.
— Это верно, но как мы пойдем? У нас есть раненые. Как только углубимся в болота — постреляют нас, как куропаток, — угрюмо проговорил Долганов.
— Что же ты советуешь? — спросил Воронянский.
— Утром хорошо разведать местность, найти слабое место и с боем прорваться из окружения.
— Все правильно, только разведывать надо сейчас, — добавил Тимчук.
— Ночью? — недоуменно спросил Воронянский.
— Да, необходимо встретиться с жителями и постараться выяснить все о противнике, — пояснил Тимчук.
Мы согласились с предложением Тимчука. Ночью в ближние деревни были высланы разведчики со строгим наказом не ввязываться в бой. Вскоре разведчики возвратились, собранные ими сведения были очень неопределенны.
— На прорыв пойдем после полудня, — выслушав разведчиков, сказал я товарищам. — В это время каратели готовятся к ночным нарядам и основные их силы находятся в гарнизонах.
Наступило утро. Время тянулось мучительно медленно. Вот, наконец, и полдень: со стороны эсэсовцев по-прежнему все тихо. Это странно и необычно: как правило, выступив против партизан, немцы стремились не давать им ни минуты покоя.
— Похоже, какой-нибудь фортель замышляют, — забеспокоился Воронянский.
Из деревень Янушковичи и Трубовичи прибежали разведчики и сообщили, что в лес вошло около двух батальонов эсэсовцев.
Разведчики с другого направления также сообщили, что в поле, недалеко от нашей стоянки, немцы и полицейские окопались и установили пулеметы и минометы. Итак, враг решил подобраться к нам втихую. Нужно было быстро разобраться в обстановке и действовать решительно и энергично.
Еще раньше мы с Долгановым и Воронянским условились, что после прорыва из блокированного района отряды разделятся: они пойдут в Бегомльский район, а наш отряд и делегаты — в Смолевичский, чтобы быть как можно ближе к Минску.
Партизаны подготовились к бою. Отряд Воронянского выдвинулся несколько вперед и недалеко от лагеря занял оборону. Немцы обстреляли его, и отряд начал отходить в лес. В нашем расположении стали рваться мины. Разведчики донесли, что гитлеровцы подвигаются очень осторожно: сначала обстреливают перед собой местность, затем, перебегая обстрелянное место, ложатся и обстреливают впереди себя новый участок. Эта тактика была понятна: немцы опасаются засад, хотят согнать всех нас в одно место, окружить и уничтожить.
— Может, не будем принимать боя? — донесся до меня чей-то голос.
— Трусов будем расстреливать, — громко сказал я.
Объяснять, что у нас нет другого выхода, кроме как прорваться с боем, уже не оставалось времени.
— Ни шагу назад, — услышал я голос Тимчука, — прорываться только вперед. Сзади нас ждет гибель.
Начальник штаба Луньков с сильной группой партизан охранял раненых и радиостанцию. С целью ввести в заблуждение противника мы покинули место стоянки и отошли в глубь леса.
