Белоруссии.

— Скорей на запад! А то еще попадем в окружение своих, — весело воскликнул Сермяжко.

Кто из партизан, идя через сугробы на железную дорогу или прорываясь из окружения противника, не жаждал скорее встретиться со своими бойцами? Но теперь дорога вела партизан на запад, чтобы выполнить наказ советского народа — быстрее уничтожить подлых захватчиков.

— Скорее в путь! Уже отдохнули! — раздавались нетерпеливые возгласы партизан.

Во время привала в районе реки Неман радисты протянули антенну, снова включили радио. Передавалось сообщение об освобождении белорусских городов, Минск окружен. Эта весть моментально облетела отряд. Красная Армия наступала с невиданной быстротой. Каждый час поступали новые сводки Совинформбюро. Трудно было установить, где противник и где свои. Возле рации с карандашом и блокнотом в руках постоянно дежурили радисты.

Яновский подал мне радиограмму, в которой сообщалось, что партизаны Николай Денисевич, Владимир и Константин Сенько, Николай Андросик, Вайдилевич, Яков Воробьев, Гейнц Линке, Павел Грунтович и другие посмертно награждены орденами.

Уставшие от похода партизаны отдыхали. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь рокотом наших самолетов. Какая разница с небом лета сорок первого года!.. Подняв головы, партизаны радостно улыбались.

В первых числах июля 1944 года конная разведка Красной Армии натолкнулась на наши секреты. Между маленькими елочками я увидел Валю Васильеву, Ларченко и Терновского, а за ними на потных лошадях ехал отряд конногвардейцев.

— Наши! — дрожащим от радости голосом крикнула Валентина Сермяжко.

Партизаны бросились к всадникам, стащили их с седел, стали подбрасывать вверх.

Армейские разведчики рассказали нам, что в этом направлении наступают войска 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии Рокоссовского, а мы объяснили им местную обстановку, передали данные о противнике.

Радости партизан не было конца. Бойцов угощали партизанским ужином, расспрашивали о фронте; нашлись земляки, которые с волнением вспоминали родные места.

Утром к лагерю подошла артгруппа резерва Главного командования.

Неожиданно мы получили новую радиограмму. Нам предписывалось немедленно возвратиться в Минск. Долго и тепло прощались партизаны с бойцами, воинская часть уходила на запад, а мы спешили в Минск. Напоследок наш отряд сфотографировался вместе с бойцами.

Наступил долгожданный светлый день.

Минск освобожден! Партизаны, словно не замечая трудностей лесных дорог, без отдыха проходили большие расстояния. Все торопились узнать судьбу своих родных и близких.

Несмотря на то что обстановка для нас была не ясна, мы, чтобы сократить путь, продвигались по шоссе Минск — Слуцк.

Созревали озимые. Уже выгоняла острые трубки яровая пшеница, светло-зелеными волнами переливались овсы.

Навстречу нам двигались колонны автомашин, танков, самоходных орудий, проносились эскадрильи истребителей и тяжелых бомбардировщиков. Широко раскрытыми глазами мы разглядывали развернувшуюся в наступлении грозную силу нашей армии.

В восемь часов утра 6 июля 1944 года наш отряд достиг местечка Самохваловичи, в восемнадцати километрах от Минска. Здесь нас остановили советские патрули. Офицер объяснил мне, что дорога на Минск еще не свободна, южнее города сгруппировались остатки гитлеровских частей и пытаются прорваться на запад.

— Нет, в Минск мы не можем вас пропустить… противник появляется отрядами до тысячи человек, вас разобьют. Обождите денек, — приветливо сказал молодой, но уже поседевший полковник.

— Тогда разрешите нам занять участок обороны, — попросил я.

— Это можно. Признаюсь, сил у нас маловато, подкрепление не успело еще прибыть… Пойдемте, — полковник поднялся из-за стола и направился к нашему отряду.

Нам выделили участок обороны на краю опушки леса. Впереди простирались зеленые луга с небольшими кустарниками и поля с озимыми посевами.

Около полудня из кустов показалось несколько немцев. Я позвал Карла Антоновича, и он крикнул немцам, чтобы они сдавались. Вместо ответа застрочили их пулеметы.

— Огонь! — крикнул я.

Заработали наши пулеметы и автоматы: партизаны, стреляя на ходу, без команды бросились к кустам. Через некоторое время стрельба прекратилась и вернувшиеся партизаны привели с собой пленных. Их допросили.

К вечеру пришел офицер штаба с ротой бойцов. Рота заняла наш участок обороны, а мы пошли в Самохваловичи.

Все улицы местечка забиты бойцами и партизанами.

— Какой бригады? — спросил я одного партизана.

— Третьей Минской.

Долго пришлось разыскивать командира бригады Мысника. Он нервничал.

— Минск — рукой подать, а генералы наши не пускают туда. Как младенцев, держат нас под своей опекой, точно мы воевать не умеем, — сердился он.

Мы нашли Карла Антоновича, взяли пленных и пошли в штаб.

Нас принял генерал.

— Хорошо, что вы пришли с переводчиком, — обрадовался он. — Моего ранили, может, вы мне поможете? — обратился генерал к Добрицгоферу.

— С удовольствием! — улыбнулся Карл Антонович.

Среди других пленных допросили двух гитлеровских полковников. Один из них с двумя железными крестами был заместителем командира 45-й танковой дивизии, другой — командиром 110-й штурмовой дивизии.

— Сколько у вас осталось танков? — устремив острый взгляд на изнуренное лицо немца, спросил генерал.

— Пятнадцать, — угрюмо ответил полковник.

— Где командир дивизии? — генерал не сводил с полковника взгляда.

Немец долго что-то объяснял, наконец Карл Антонович перевел:

— Еще вчера на броневике под прикрытием трех танков отбыл на запад для организации обороны.

Генерал иронически улыбнулся.

— Где линия обороны?

— Полковник говорит, что Минск в их руках и они через него прорываются на запад, — с улыбкой пояснил Карл Антонович.

— Откуда такие данные? — усмехнулся генерал.

— Сообщение ставки фюрера, — последовал короткий ответ.

— Почему, отступая, поджигаете деревни и города? — продолжал допрашивать генерал.

Гитлеровский полковник опустил глаза.

— Выполняют приказ, — перевел Карл Антонович.

Генерал задумался и, обратившись к Добрицгоферу, сказал:

— Вы им разъясните, что за поджог деревень и городов, за уничтожение мирного населения их будет судить советский суд. И покажите господам полковникам, где находится линия фронта. — Генерал подошел к стене, на которой висела большая карта.

На карте красными флажками была отмечена линия фронта — она проходила уже недалеко от Вильно.

Гитлеровцы растерянно смотрели то на карту, то друг на друга; один из них со стоном схватился за голову. Генерал приказал их вывести.

— Мы хотим сегодня же идти в Минск, — немного погодя, сказал я генералу.