Сегодня Рудольфо решил отказаться от горящих факелов и балансировать, просто вытянув руки в разные стороны. Никто из зрителей, кроме Магдалены, не знал, что этот вид эквилибристики был самым сложным и требовал высочайшего умения.

Как всегда, первые шаги артист сделал быстро, почти сумбурно, потом под оглушительные аплодисменты на миг застыл и направил взгляд на цель — верхнее окно колокольни, — прежде чем обрести сказочную уверенность и продолжить движение. Магдалена тоже окинула взглядом длинный путь, и неожиданно ей показалось, что в оконном проеме, через переплет которого был перекинут конец троса, в тени замаячила чья-то фигура. Наблюдая за ловкими, сильными движениями, которые Рудольфо совершал в борьбе за равновесие, она на какое-то время отвлеклась, выпустив из виду странное явление; когда же снова взглянула наверх, с испугом обнаружила, что там что-то было не так.

Отгородив глаза рукой от яркого солнца, она с напряжением всматривалась в вершину башни. Ей вдруг показалось, что у нее галлюцинации. То ли это было наваждение, то ли в самом деле в окне появилась рука в красной перчатке с горящим факелом? Пылающий огонь медленно приблизился к тому месту, от которого канат через подоконник спускался вниз. Магдалена хотела закричать, но страх сдавил ей горло. Хотела вытянуть руку и указать на вершину башни, но, парализованная ужасом, не могла даже шевельнуться.

Зачарованные бесстрашием канатоходца, зрители, похоже, не замечали происходившего на башне. И даже когда от обуглившегося конца троса повалил черный дым, никто из публики ничего не заподозрил. Вероятно, все решили, что это часть аттракциона, что Великий Рудольфо поставил себе целью дойти до башни до того, как оборвется пеньковый канат.

Боже мой, почему он не идет дальше? Магдалена замерла в ожидании неминуемой беды. Рудольфо поочередно бросал взгляд на вершину башни и на большой колодец, откуда тянулся канат. Он давно понял, что огонь вот-вот разорвет канат и он рухнет вниз.

У него было крайне мало времени, чтобы принять решение, идти ему назад или вверх. Рудольфо решился на второй вариант — он находился примерно посередине троса, а подниматься наверх было быстрее, чем спускаться.

На площади публика начала подбадривать артиста аплодисментами. До спасительной вершины оставались какие-нибудь тридцать шагов, когда канат сотряс рывок, сильно раскачавший его. Канатоходец замер. Вскоре последовал еще один рывок. У зевак захватило дух. Факел в окне исчез.

После этого канат лопнул, изогнувшись змеей, которую ударили кнутом. Канатоходец рухнул вниз с распростертыми руками, будто хотел полететь, и несколько раз перевернулся в воздухе. Можно было подумать, что и этот кунштюк был заготовлен заранее. Зеваки бросились врассыпную, образовав небольшой круг в толпе. С глухим хлопком Великий Рудольфо ударился об землю.

Тихонько поскуливая и отчаянно прокладывая себе дорогу кулаками, Магдалена пробилась к месту падения и бросилась на безжизненное тело. Изо рта и ушей Рудольфо текли темные струйки. Не обращая на это внимания, Магдалена покрыла его лицо поцелуями, взяла его голову в руки и принялась раскачивать ее, будто пытаясь таким образом пробудить Рудольфо ото сна.

Ей вдруг показалось, что на его губах появилась слабая улыбка. Рудольфо неожиданно открыл глаза, жмурясь на слепившем солнечном свете. Он смотрел мимо Магдалены, словно не узнавая ее, и его жалкие попытки что-то сказать захлебнулись в жутком клекоте.

Изо рта у него вдруг хлынула кровь, обагрившая его белый костюм и платье Магдалены с головы до ног. Не успела она иссякнуть, как явственно раздались слова канатоходца:

— Clemens… tacent… libri… suo… loco… — После чего его голова безжизненно свесилась набок.

Сотрясаемая рыданиями, Магдалена прижала левую руку Рудольфо к своей груди. Перед лицом смерти ее вдруг охватила кротость, которую она, как ей казалось, уже утратила. «Господь карает тебя за твое высокомерие», — пронеслось у нее в голове. Действительно ли она любила канатоходца? Или всего лишь испытывала любопытство к тому, что называют любовью?

Все еще стоя на корточках перед телом Рудольфо, она подняла голову и посмотрела на колокольню, контуры башни расплылись у нее в глазах и стали извилистыми. Перед ней вдруг возникла худощавая фигура Иоахима Кирхнера. Секретарь курфюрста подхватил ее под руки и помог встать.

Магдалена отвела взгляд, она не могла смотреть в глаза Кирхнеру.

— Кто это сделал? — еле слышно выдохнула она. Не ожидая ответа, снова повторила свой вопрос: — Кто это сделал?

Секретарь безуспешно пытался заставить Магдалену замолчать, осторожно закрыв ей рот рукой.

— Мы найдем убийцу, — беспомощно ответил Кирхнер, — не сомневайтесь.

Обуреваемая яростью и болью, Магдалена вырвалась из рук Кирхнера и в отчаянии выкрикнула, так чтобы все окружающие могли ее услышать:

— Тогда лучше всего начните с дома его курфюрстшеской милости!

Курфюрст Альбрехт Бранденбургский не пользовался любовью своего народа. А с тех пор как закончилась крестьянская война, когда он покарал повстанцев, по большей части селян и мелкий люд, наложив драконовские штрафы, они и вовсе возненавидели его, всерьез поговаривая, что под роскошным одеянием его курфюрстшеской милости прячется сам сатана.

Один из зевак, канатчик Коломан, которого Магдалена уже встречала на постоялом дворе, вдруг громко крикнул:

— Айда на колокольню!

Два десятка мужиков моментально сбились в кучу, вооружились камнями и палками и ринулись в сторону башни.

Узкая дверь на башню, еще недавно закрытая, была распахнута настежь. Подбадривая себя криками, точно солдаты, идущие на штурм, они устремились по винтовой лестнице на самый верх, к тому месту, где был укреплен конец каната. Злоумышленник давно покинул место преступления. Лишь догоревший факел и пурпурная перчатка, которую князь-епископ имел обыкновение надевать на светские события, брошенные в спешке, валялись на каменном полу.

Тем временем вся труппа сгрудилась вокруг мертвого Рудольфо. Куенрат, великан из Равенны, всхлипывал, как малое дитя, Ядвига, польская женщина-змея, рыдала в голос. Знахарь Мегистос словно одеревенел и стоял, как корявый дуб, устремив задумчивый взгляд к небу, как будто размышляя, как помочь мертвому канатоходцу. Королева карликов бегала, приплясывая, вокруг них, рвала на себе волосы и время от времени вскрикивала: «Боже, что с нами будет!» Жонглер Бенжамино, всегда бывший воплощением радости, даже в минуты глубокого траура, скривил лицо в необъяснимой ухмылке. Единственный, на кого, похоже, ситуация не повлияла, был зазывала Форхенборн. Сдержанно, почти хладнокровно, он твердым голосом пригрозил разогнать ротозеев палкой, если они немедленно не разойдутся.

Угроза подействовала. Толпа постепенно поредела, и проповедники отпущения грехов читали свои проповеди на почти безлюдной площади.

Мегистос взял на себя заботу о Магдалене и отвел ее в фургончик Рудольфо. Там он дал ей две ложки какой-то таинственной эссенции, которая заставила ее на время забыть о своем горе и погрузила в глубокий сон.

Когда она проснулась, была ночь. По небу плыли низкие облака, между которыми иногда появлялась красноватомерцающая луна.

Магдалене было невмоготу находиться в жилище Рудольфо. Тихонько, чтобы никого не разбудить, она прокралась к тому месту на площади, где испустил дух канатоходец. Лужа крови, в которой лежал Рудольфо, врезалась в ее память, но ей не удалось отыскать ничего, что бы напоминало о страшном событии.

В смятении, сомневаясь, в своем ли она рассудке, Магдалена вернулась в фургон Рудольфо. В окошке была видна узкая полоска света. Она не помнила, зажигала ли свет в фургоне.

Чтобы не производить шума, Магдалена оставила дверь незапертой. Поколебавшись, не разбудить ли ей великана Куенрата, она все же решила, что по рассеянности могла забыть погасить свет, и смело распахнула дверь.

То, что предстало ее глазам, лишило Магдалену дара речи. На стуле канатоходца сидела Ксеранта и цинично скалила зубы. Она явно наслаждалась произведенным эффектом.

— Кажется, ты меня не ждала? — съязвила гадалка.

— Нет, — ответила Магдалена тонким голоском и покачала головой, поначалу робко, потом сильнее,