И он направился к одной из машин.

Вирджиния Меншен заколебалась, как ей поступить в дальнейшем; она уже вроде бы получила всю необходимую информацию, которую можно использовать, однако извечное любопытство подталкивало ее разузнать чуточку побольше. Она направилась ко все еще распахнутой входной двери.

Заглянув внутрь, она осмотрела небольшое конторское помещение, обстановку которого составляли три кресла и окошечко в стене сбоку, выкрашенное бело-голубой краской. Точнее сказать, были видны лишь остатки краски, а все остальное обуглилось и закоптилось, да еще и было искорежено безжалостными струями поданной под напором воды. За окошечком виднелось что-то вроде счетной машины.

А перед ней сидел служащий.

Кипучая натура Вирджинии наконец успокоилась: она уже поняла, что все в порядке.

Молодой человек был высок и худ. Одет в слишком короткую и просторную, не по фигуре, одежду. Лицо его было искажено и мокро, подбородок, лоб и шею усыпали прыщи, а адамово яблоко так и ходило вверх-вниз.

Этот странный тип испуганно уставился на нее своими карими глазищами каким-то затравленным взглядом. Рот его раскрылся, и он вдруг забормотал что-то неразборчивое, понес какую-то ахинею.

Хотя его бормотание и могло показаться кому-то тарабарщиной, оно легко расшифровывалось редакторами и берущими интервью журналистами.

Вирджиния Меншен тут же перевела эту абракадабру на нормальный язык и представилась ему.

— Что мне нужно? Я — журналист. А сколько стоит эта мебель?

— Я… ни…не… чего… — продолжал бормотать молодой человек.

— Я ничего не знаю, — перевела Вирджиния. — Хм! Ну и помойка же здесь у вас, все испорчено, кроме этой счетной машинки, что за окошечком. Наверное, мне в статье так и придется написать: “Материальный ущерб был нанесен меблировке помещения”.

Она снова зацарапала в записной книжке, а потом резко ее захлопнула.

— Ну что ж, приветик! — бросила журналистка парню.

Она совсем уже было собралась уходить, когда неожиданно случилось нечто, что заставило ее задержаться там. Сначала раздалось какое-то дребезжание, потом прозвучал глубокий и спокойной мужской голос, исходящий как бы из стены за спиной молодого человека:

— Эдгар Грей, нажмите кнопку семьдесят четыре.

Парень вскочил, как будто его ткнули сзади шилом. Какое-то время за окошечком мелькали только его руки и ноги. Потом он вроде бы успокоился и длинным костлявым пальцем нажал клавишу на табло “счетной машины”.

Неподвижно застыв и даже закрыв глаза, он держал палец на клавише. Когда Вирджиния, войдя, впервые увидела лицо этого типа, оно показалось ей крайне бледным, но сейчас эта бледность еще больше усилилась: он просто стал бел, как штукатурка, даже, точнее, начал отливать зеленым. Наконец по лицу его, нарастая, заскользила какая-то тень, пока не заполнила все целиком. Получилось так, что эта важнейшая часть его существа претерпела серьезные изменения.

Происходящее было каким-то ненормальным. Вирджиния впилась взглядом в эту странную картину, и глаза ее даже округлились от изумления.

Прошла целая минута. Затем этот нескладный малый глубоко вздохнул и оторвал палец от клавиши. Открыл глаза. Заметил Вирджинию, и вдруг его щеки залило краской.

Тут к Вирджинии Меншен вернулся голос:

— Что все это значит, черт побери?

Она захватывала инициативу, пользуясь тем, что Эдгар Грей еще окончательно не пришел в себя и не мог заговорить первым на своем тарабарском языке. Он посмотрел на нее остекленевшим взглядом. Ей даже показалось, что парень сейчас грохнется в обморок. Однако он с каким-то хлюпающим звуком шлепнулся на свое обгорелое кресло и замер там скорчившись, поскуливая, как побитый пес.

— Послушайте, Эдгар, — со всей возможной благожелательностью заговорила Вирджиния. — Пока не заявился ваш патрон, отправляйтесь-ка к себе домой и ложитесь в постель. И вообще, время от времени стоит пожевать что-нибудь. Для здоровья это ой как пользительно!

С этими словами она повернулась и вышла. А вскоре и думать обо всем забыла. Мысли ее переключились на другое.

Прошло минут пять, когда вдруг из стены прозвучал тяжелый, вибрирующий, с жестяным звоном женский голос, который позвал Эдгара.

Молодой человек задрожал. Затем, как бы ожив, поднялся.

— Эдгар, опустите жалюзи, заприте дверь и зажгите свет, — распорядился тот же голос безапелляционным тоном.

Парень повиновался как автомат, но руки его продолжали дрожать. Глаза от страха, казалось, хотели выскочить из орбит. Он запер дверь, которая отделяла помещение от других апартаментов.

В воздухе раздалось что-то вроде свиста, затем появились светящиеся точки. Не открывая дверь, на пороге комнаты появилась женщина. Она прошла сквозь дверь!

Демоническая женщина, расплывчатая и нематериальная. На ней было длинное белое прозрачное платье. Некоторое время дверь еще просвечивала сквозь нее.

Она стояла как какой-то сверхъестественный манекен, ожидающий своего физического воплощения.

Наконец видение уплотнилось, материализовалось и стало реальным человеком. Женщина сделала несколько шагов вперед, подняла руку и с силой ударила Эдгара по лицу.

Он пошатнулся, но устоял, а затем заскулил, плача от боли и обиды.

— Эдгар, вы знаете, что не смели курить.

Она опять угрожающе подняла руку, и снова раздался звук хлесткой пощечины.

— Останетесь здесь, как обычно, и будете исполнять свои обязанности. Ясно? — Женщина холодно посмотрела на него и продолжала: — К счастью, я вовремя прибыла и увидела эту… журналистку. Вам просто повезло. Я уже готова была использовать хлыст.

Она развернулась, направилась к двери, слегка задержавшись, прежде чем пересечь порог, и исчезла.