— Да уж, такого я еще не видел! — удовлетворенно вздохнул Джек, развалившись на заросшем травой берегу реки Камогава, в тени вишневых деревьев, согнутых под тяжестью множества цветков.

Акико, Кику, Ёри и Сабуро сидели рядом, вместе с Джеком наслаждаясь свободой: учеников впервые выпустили за ворота школы.

— Ну и как тебе наш праздник любования сакурой? — поинтересовалась Акико.

— Если он состоит в том, чтобы есть, пить и валяться в тени вишневых деревьев, то лучшего праздника я не знаю! — ответил Джек.

— Джек, ведь мы здесь не просто едим, пьем и бездельничаем! — с дружелюбной улыбкой упрекнула его Акико.

— Ты говоришь как сэнсэй Ямада с его коанами! — пошутил Джек, и все засмеялись.

— Нет, в самом деле, ханами для нас имеет огромное значение, — сказала Акико. — Когда зацветает вишня, приходит время сажать рис, а по цветкам сакуры мы определяем, каким будет урожай, — в этом году должен быть хорошим.

— А еще цветение сакуры знаменует новый этап в жизни, — добавила Кику. — Поэтому мы приносим жертвы богам, живущим в стволах деревьев. Видишь вон тех самураев?

— Вижу, — отозвался Джек, разглядывая разлегшихся в тени сакуры трех самураев: они передавали друг другу огромную глиняную бутыль и, похоже, здорово опьянели от ее содержимого.

— Они, по традиции, поднесли богам сакуры сакэ и теперь вкушают поднесенный ими дар.

— А что такое сакэ? — спросил Джек.

— Рисовое вино! — жизнерадостно объяснил Сабуро. — Хочешь попробовать?

— Давай, — согласился Джек, хотя и заметил неодобрительный взгляд Акико.

Сабуро побежал к пьяным самураям, быстро вернулся и протянул Джеку деревянную чашку, наполненную прозрачной жидкостью.

Джек отхлебнул. Сакэ оказалось сладким и водянистым, однако стоило его проглотить, и вкус стал резким. Вино обожгло горло, и Джек закашлялся.

— Ну, как тебе? — нетерпеливо поинтересовался Сабуро.

— Не такое крепкое, как грог на корабле, но лично я предпочел бы воду.

Сабуро равнодушно пожал плечами и одним глотком осушил остатки. Затем пошел к самураям, чтобы отдать пустую чашку, и в результате вернулся с еще одной полной. На этот раз он предложил ее девочкам.

— Ты же знаешь, нам запрещено пить сакэ! — отругала его Кику.

Сабуро пропустил ее слова мимо ушей и стал потягивать вино в одиночестве.

Они до вечера валялись на травке под деревом, иногда окуная ноги в прохладную воду Камогавы. Сабуро время от времени наполнял опустошенную чашку.

Когда солнце склонилось к закату, на деревьях вдоль дорожек развесили горящие фонарики из бумаги: они казались светящимися плодами. Темнело, и пора было возвращаться в школу.

— Джек, а теперь что ты думаешь о сакуре? — спросила Акико.

— Цветы сакуры прекрасны и недолговечны, как сама жизнь, — ответил Джек, повторяя слова садовника Уэкия.

— А вот и нет! Они недолговечны как женская красота! — брякнул Сабуро, опьянев от сакэ. Попытался встать, однако коленки подгибались; Кику и Ёри помогли ему подняться.

— Верно, Джек. Как сама жизнь, — согласилась Акико, не обращая внимания на пьяного Сабуро. — Ты начинаешь думать как настоящий японец.

Они возвращались в школу вдоль берега реки, под цветущими ветвями сакуры с развешанными на них фонариками. Джек и Акико ушли вперед, а Кику и Ёри с трудом тащили нетрезвого Сабуро.

В мягком свете фонарей Акико казалась еще красивее, чем обычно. Джек вспомнил, как впервые увидел ее: возле храма на полуострове, рядом с белым жеребцом, привязанным к огромному камню. С тех пор как Джек очутился в Японии, Акико была его верным союзником: ухаживала за ним, когда он болел, помогала учить язык, знакомила с обычаями, а потом защищала от Кадзуки. Джек у нее в неоплатном долгу!

Он повернулся и открыл было рот, но слова застряли в горле — Джек молча смотрел на Акико. Она остановилась и встретила его взгляд: ее карие глаза сияли в полумраке.

— Эй ты! Гайдзин Джек! — зарычал кто-то. — Ты что тут делаешь?

У Джека кровь застыла в жилах.

Кадзуки, усмехаясь, смотрел на него:

— Эй, гайдзин! Ты что, оглох? Я спрашиваю, что ты делаешь за пределами школы?

— Кадзуки, оставь его в покое! Ты обещал! — сказала Акико.

— А, подружка гайдзина! Он все еще не может сам за себя постоять? — поддразнил Кадзуки. — Что, гайдзин, за спину девчонки прячешься? Слыхали, парни, гайдзину нужна телохранительница!

Насмешливо фыркнув, Кадзуки бросил взгляд через плечо: за его спиной стояли четверо мальчишек. Объемистый животик Нобу затрясся от смеха. Двое незнакомых Джеку мальчишек одобрительно засмеялись. А вот четвертый дружок Кадзуки явно чувствовал себя не в своей тарелке, с преувеличенным интересом разглядывая свои таби, — это был Ямато.

— И все-таки Акико тебя побила, скажешь, нет? — ответил Джек, и один из мальчишек фыркнул.

— Только потому, что напала сзади! — огрызнулся Кадзуки. — И вообще, гайдзин, ты бы лучше о себе побеспокоился, чем обо мне. У нас с тобой свои счеты.

— Нет! — воскликнула Акико. — Я тебя предупреждала, что все расскажу Масамото!

— Что ты ему расскажешь? Что несколько месяцев назад мы немного поспорили в Буцу-дэне? Вряд ли — поздновато теперь рассказывать.

Кадзуки сделал шаг вперед, надвигаясь на Джека.

— И вообще, Акико, у тебя память слишком короткая: мое обещание распространялось только на пределы школы. Вне школы я могу делать, что вздумается: Масамото здесь не хозяин.

— Ну давай! — бросил вызов Джек. — Давай сведем счеты!

Джеку до смерти надоели дразнилки, шепотки за спиной, издевательства на тайдзюцу и постоянные угрозы — все время тебе на нервах играют. И единственный способ прекратить это — свести счеты с Кадзуки раз и навсегда.