могут прийти, бросить взгляд на улики и тут же рассказать зашедшей в тупик полиции, где именно она наделала глупых ошибок. Нет, все, что я могу сделать, это постараться так представить ситуацию полковнику и инспектору, чтобы они сами намекнули судье, что вердикт 'смерть в результате несчастного случая' более чем желателен. И, разумеется, не в моих силах гарантировать даже того, что они это сделают.

— Ты действительно хочешь сказать, что такой вердикт отражает твое представление об истине? — настаивал я.

— А что есть истина? — ехидно спросил Шерингэм. — То, что могло бы случиться, или то, что подразумевалось, или то, что должно было произойти, или — самый прозаический вариант — то, что было на самом деле? Вот это мы и должны выяснить сегодня вечером.

Я пожал плечами. Если Шерингэму нравилось говорить загадками, я не собирался давить на него.

Джон поднял вверх палец:

— Эй, потише, они уже здесь. Я слышал, как подъехала машина.

— Нет, — успокоил его Шерингэм, — думаю, это еще не полковник. Хотя я знаю, кто это может быть.

— И кто же?

— Выходите и сами увидите.

Мы друг за другом вышли из гостиной, и Шерингэм лично распахнул парадную дверь. Две неясные фигуры приближались к дому по дорожке.

— Ого, — удивился Джон, — да ведь это де Равели!

— Конечно мы, кто же еще, — прозвучал раздраженный голос Поля де Равеля. — Вы же сами дали телеграмму, чтобы мы немедленно возвращались.

Мы расступились, и миссис де Равель плавной походкой проследовала в дом, будто совершая долгожданный выход на сцену в третьем акте; муж последовал за ней.

Джон удивленно уставился на них:

— Но я ничего вам не посылал!

— Позвольте мне объяснить, — вмешался Шерингэм. — Это я послал телеграмму и, боюсь, мне пришлось подписаться вашим именем, Хилльярд. Видите ли, любезно продолжил он, — я собираюсь публично обвинить де Равеля в убийстве, и я подумал, что ему очень не помешало бы при этом присутствовать.

— Разумеется, полковник, — сказал Шерингэм, поудобнее усаживаясь в кресле, — вы понимаете, что это всего лишь неофициальная беседа?

— Разумеется, — согласился начальник полиции.

Шерингэм задумчиво обвел взглядом присутствующих.

Конечно, до сих пор происходившее носило достаточно неофициальный характер. Полковник Грейс приехал вместе с инспектором, как и обещал; их провели в гостиную, где уже ждали все остальные, предложили им присесть и подали аперитивы. Некоторое время обеда велась на отвлеченные темы, никак не затрагивая смерть Скотт-Дейвиса, хотя было сразу заметно, что все расселись так, чтобы стулья образовывали своего рода круг, во главе которого находился Шерингэм. Кроме двух полицейских чипов и Шерингэма в комнате были Этель и Джон, де Равели, Аморель и я. Эльзы Верит с нами не было; подразумевалось, что наша беседа не будет касаться ее лично и может лишь причинить ей лишние страдания.

— И еще я хочу подчеркнуть, что все сказанное здесь кем бы то ни было, кроме меня, не может служить уликой или использоваться впоследствии как таковая.

— Вот с этим я вряд ли могу согласиться, сэр — сказал инспектор, который сидел на краешке стула и выглядел явно не в своей тарелке.

— О, я думаю, мы можем на это пойти, инспектор, не правда ли?авторитетно сказал полковник Грейс.

— Это будет совершенно против правил, сэр, — не уступал инспектор.

— Так ведь и сама наша встреча против правил, — заметил Шерингэм. Совершенно против правил. Полиция и подозреваемые собираются вместе в одной гостиной, чтобы в приватной беседе обсудить ситуацию. Что может быть более необычным?

— Боюсь, я не могу взять на себя подобного рода обязательства, о которых вы здесь упомянули, — повторил инспектор, весь вид которого выражал напряжение и ослиное упрямство.

— Тогда вы разрушите весь мой замысел, который подразумевал откровенное обсуждение всех назревших вопросов. Вряд ли вы можете ожидать, что люди будут говорить откровенно, если они будут опасаться, что их слова потом обернутся против них в зале суда. Впрочем, — заметил Шерингэм, поступайте как знаете, инспектор. Если вы не согласитесь на мое условие, я больше не скажу ни слова. Вам ведь, видимо, не так уж и важно, буду я говорить или нет.

— Извините, мистер Шерингэм, одну минуту, — сказал полковник и, наклонившись перед, начал что- то вполголоса обсуждать со своим подчиненным.

Миссис де Равель изящно зевнула.

Наконец полковник выпрямился на стуле и кивнул Шерингэму.

— Мы согласны, — коротко сказал он.

— Отлично! Тогда я начинаю. Первое, что я хочу сказать: если на миг забыть о возможности несчастного случая и допустить, что мы расследуем убийство, то прежде, чем возлагать ответственность на кого бы то ни было, мы должны четко доказать наличие трех элементов: возможности, орудия и самого действия. В дополнение к ним желательно, хотя юридически и необязательно, доказать наличие четвертого элемента — а именно, мотива для преступления. Давайте сначала рассмотрим возможность.

Вспомните обстоятельства преступления. Все покинули плато в низине. По крайней мере три минуты тропинка вдоль реки оставалась вне поля зрения, пока Пинкертон не появился там во второй раз. За эти три минуты кто угодно мог спуститься по ней от верховьев ручья и так же легко кто-то мог прийти с противоположной стороны. Единственным человеком, чье алиби могут подтвердить несколько человек, является миссис Хилльярд. Следовательно, она единственная, кого мы можем сразу исключить из числа тех, кто теоретически мог оказаться рядом с местом убийства в тот момент, когда оно произошло.

Что касается остальных, мистер и миссис де Равель подтверждают алиби друг друга. Мистер Пинкертон сам не знал, что у него есть алиби, до тех пор, пока его не предоставила миссис Пинкертон. Миссис Пинкертон не…

— Простите, — прервал его полковник. — Вы сказали, миссис Пинкертон?

— Да, — как ни в чем не бывало ответил Шерингэм. — Которая была мисс Скотт-Дейвис. Оки вчера поженились. А вы разве не знали?

— Нет, к сожалению, меня не известили.

— Ну да, верно. Они обручились позавчера вечером. А поскольку ни тот, пи другой не считает длительное обручение чем-то необходимым, они взяли и поженились на следующий день. Впрочем, нам от этого ни горячо, ни холодно. Миссис Пинкертон, как я уже пытался сказать, не может предъявить нам никакого алиби, поскольку ее супруг не желает таковое ей предоставить очень несправедливо с его стороны, на мой взгляд.

— Послушай, Шерингэм, — смущенно запротестовал я, — это не значит…

— Ты ведь отрицал под присягой, что в её рассказе есть хоть капля истины, так? А если это не является нежеланием подтвердить её алиби, тогда ухе не знаю, что является. Как бы то пи было, не будем сейчас тратить на это время, мы потом это обсудим, если хочешь. У Хилльярда, кстати, тоже нет никакого алиби и… кто у нас там еще был? Ах да, мисс Верити. У нее тоже ничего пет. Так что, если рассматривать возможность, у нас с вами замечательно широкий выбор.