Сегодня я воспользовался случаем и, пока шел опрос свидетелей, осмотрел уличные туфли Аморель, которые совпали с моим рисунком один в один! Кроме того, хотя следы и уничтожены, я по-прежнему могу засвидетельствовать, что они существовали, к тому же у меня есть их зарисовка. Учитывая мои связи в Скотленд-Ярде, полиция, безусловно, поверит мне на слово, что следы были на этом месте, более того, меня и в суде выслушают как компетентного свидетеля. Ну и что ты теперь думаешь предпринять по этому поводу, Тейперс? Столкнуть меня с подходящей скалы? Это единственный способ надежно спрятать концы в воду.

Я изумленно уставился на него.

— Ты же не можешь в самом деле рассказать обо всем полиции, Шерингэм? Не может быть, чтобы ты оказался таким подлецом. Ты ведь дал мне слово.

— Ничего я тебе не давал, — холодно ответил он. — Напротив, я ясно и четко сказал, что буду действовать по собственному разумению, и ты не должен мне препятствовав Что же касается моей подлости, как ты изволил выразиться, то да будет тебе известно, что есть еще такая интересная штука, как долг. Я могу счесть своим долгом сообщить полиции о том, что мне известно. В конце концов, если Аморель действительно застрелила своего кузена, то для этого есть лишь одна причина, не так ли? И, между прочим, весьма далекая от благородства. Ей надо было завладеть Стакелеем. Если окажется, что дело заключается именно в этом, то уж извини… — Он пожал плечами.

— Да как у тебя язык поворачивается делать подобные предположения?!Боюсь, я слишком повысил голос. — Это… это неслыханно! Я этого не допущу, Шерингэм, так и знай.

Тот испытующе взглянул на меня.

— Боюсь, тебе придется это сделать, Тейперс, потому что я начинаю склоняться именно к этой версии. Лучше тебе это узнать рано, чем поздно. Он сделал паузу, а потом добавил: — Я всерьез обдумываю, не следует ли мне поговорить об этом с полицией.

Я взглянул на него. Он явно имел в виду то, что сказал.

Мне пришлось принять тяжелое решение.

— В этом нет никакой необходимости, Шерингэм, тихо сказал я. — Лучше я скажу тебе правду здесь и сейчас. Это я застрелил Скотт-Дейвиса.

Наши взгляды скрестились.

— Ты делаешь это заявление со всей серьезностью, отдавая себе отчет, какими могут быть последствия? — спросил Шерингэм.

— Абсолютно серьезно, — ответил я, откинувшись на стуле и с улыбкой глядя на него. Опять я почувствовал удивительное облегчение, как накануне утром в суде, когда потерял всякую надежду.

— Ты понимаешь, что я должен сообщить об этом полиции?

— Конечно.

Между нами на время воцарилось молчание.

Затем дверь тихонько открылась, и мы разом обернулись. Это была Аморель.

— Бедный мой Пинки, — сказала она наполовину нежно, наполовину презрительно. — Как же ты мог, дурачок? — Она повернулась к Шерингэму. — Ладно, мистер Шерингэм, вы выиграли. Да, это я его убила. Но вовсе не затем, чтобы завладеть Стакелеем. Вы все неправильно поняли — если, конечно, вы говорили искренне, и это не было частью вашей игры. Я сделала это отчасти потому, что он хотел продать Стакелей, отчасти потому, что многим людям было бы значительно лучше, если бы он умер. Кстати, а как вы узнали, что я подслушиваю?

— Это все деревянные потолки, — ответил Шерингэм извиняющимся тоном. Раз уж я мог слышать, даже как вы причесываетесь… ведь вы сейчас причесывались, не так ли?

— Да, действительно, — примирительно сказала Аморель, присаживаясь на подлокотник кресла. — Ну так что вы собираетесь делать? Выдать меня полиции, да?

— Но это же… это просто смешно! — только и смог выдавить я. Казалось, я схожу с ума. — Я… я…

— Да и вы тоже смешны, — прервала меня Аморель. — Хватит, ничего больше не говорите. Вы уже и так все выложили, как послушный мальчик, — чего и добивался мистер Шерингэм. Не портите праздник. поинтересовался Шерингэм. Вам не откажешь в сообразительности.

— Правда? — безразлично спросила Аморель. — Конечно я слышала, как вы его тут обрабатываете, но скоро поняла, что на самом деле вы обращаетесь ко мне. Поэтому я решила, что лучше уж мне самой спуститься и составить вам компанию.

Шерингэм рассмеялся.

— Что ж, неплохо, неплохо. И все же признайтесь, отличная вышла западня. Тейперс попался, потому что не заметил ее, а вы — потому что заметили. По крайней мере, теперь дело более или менее прояснилось.

Тут мне пришлось вмешаться.

— Категорически не согласен! Мисс Скотт-Дейвис только что сделала в высшей степени абсурдное…

— Да-да, — резко остановил меня Шерингэм. — Вы оба признались в убийстве. Это означает, что каждый из вас подозревает другого — как я и предполагал. А это, в свою очередь, значит, что ни один из вас не совершал преступления. Поэтому я и сказал, что дело несколько прояснилось — по крайней мере, для меня. Это сделал кто-то другой. Единственный вопрос — кто?

— А почему бы нам не оставить все как есть? — спросила Аморель. — Лично мне все равно, кто стрелял. Зная Эрика, можно не сомневаться, что у этого человека была достаточно серьезная причина.

Я наконец начал прозревать.

— А-а, понял! Это был блеф. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, Шерингэм, что мисс Скотт-Дейвис выдумала свою утреннюю историю от начала до конца?

Шерингэм и Аморель посмотрели на меня, потом друг на друга, а потом, по совершенно необъяснимой причине, рассмеялись. Мне оставалось только удивленно поднять брови.

— Бедняжка, — сквозь смех проговорила Аморель, он такой славный, правда? Так что скажете, мистер Шерингэм? Почему бы нам не оставить все как есть?

Шерингэм покачал головой.

— Нет. Слишком много невыясненного. Я не смогу спокойно спать несколько недель. Кроме того, полиция этого тоже не допустит, знаете ли.

— Это верно, — спокойно согласилась Аморель. — Они теперь пойдут по моему следу как свора легавых.

— Ерунда, — громко сказал я. — Скорее уж я…

— Пинки, если вы еще раз вмешаетесь, я подойду и сяду к вам на колени, и вы будете чувствовать себя очень глупо перед мистером Шерингэмом. Вы знаете, что так и будет, поэтому лучше помалкивайте. Итак, мистер Шерингэм?

— Итак, перед нами все та же проблема, только теперь она касается не Тейперса, а вас. И если вы исповедуете те же идеи, что и он, тогда наша задача — отвести от вас подозрения, не навлекая их ни на кого другого. Я правильно понял?

Аморель кивнула.

— Да. Полиция может меня подозревать сколько угодно, мне все равно, однако…

— Ничего подобного! — воскликнул я. Это был полный абсурд. — Прежде чем они начнут в чем-то вас подозревать, я… но, Аморель!

— Я предупреждала, — тихонько засмеялась Аморель, ничуть не смущаясь двусмысленностью картины, которую мы, должно быть, представляли в этот момент. — А в следующий раз я вас поцелую. Вы тогда покраснеете еще больше, чем сейчас. — Он так мило краснеет, правда, мистер Шерингэм?

— И не говорите, так приятно видеть скромность в молодых людях пожилого возраста, — ляпнул какую-то глупость Шерингэм.

Оба уставились на меня. Мне стало ужасно неудобно. Ну не мог же я применить грубую силу по отношению к женщине, а другого способа согнать Аморель с моих колен как-то не просматривалось. Что мне оставалось? Я откинулся в кресле и сделал вид, что мне все равно. Боюсь, не очень убедительно.

— Кстати, — сказал Шерингэм, — осталась еще одна версия, о которой мы незаслуженно забыли. По крайней мере, полиции она не приходила в голову, поэтому я ее и не упоминал.