Хотеть пристроиться — это хотеть обеспечить, чтобы тебя всю жизнь покорно слушали. Структура — поддерживающая конструкция, отделенная от желания: я просто хочу, чтобы меня «поддерживали», «содержали» — словно некую проститутку высшего сорта (мужского или женского пола).
3. В структуре другого (ибо другой всегда наделен своей структурой жизни, в которую я не включен) есть нечто смехотворное: я вижу, как другой упорно следует одним и тем же жизненным привычкам; наблюдаемый со стороны, он кажется мне застывшим, вечным (вечность можно представить себе смешной).
Каждый раз, когда мне случалось — внезапно — увидеть другого в его «структуре» (sistemato), я бывал заворожен: казалось, я созерцаю некую сущность — сущность супружественности. Когда поезд пересекает поверху большие голландские города, взгляд пассажира проникает в интерьеры — хорошо освещенные, безо всяких занавесок, — где каждый, кажется, занят своими личными делами, как будто его и не видят тысячи проезжих; тут-то и дано увидеть сущность Семьи; а когда в Гамбурге прогуливаешься вдоль стеклянных стен, за которыми в ожидании покуривают женщины, видишь сущность Проституции. (Сила структур: вот, вероятно, чего в них желают.)
Альба
1. Вертер говорит о своей усталости («Дай мне дострадать до конца: наперекор всей усталости, у меня еще достанет на это сил.»). В любовных заботах расходуется трата, изнашивающая тело столь же жестоко, как и физический труд. «Я так страдал, — говорит один человек, — я так боролся весь день с образом любимого человека, что вечером крепко засыпал». Так и Вертер незадолго до самоубийства ложится и очень долго спит.
2. Пробуждения грустные, мучительные (от нежности), бессонные, невинные, панические (Октав пробуждается от беспамятства: «Внезапно память его прояснилась, и в ней всплыли все его несчастья горя не умирают) иначе он умер бы в ту же секунду».
«Я пропадаю, я гибну…»
1. От уязвленности или от счастья, но иногда меня охватывает желание пропасть.
Этим утром (в деревне) пасмурно и тихо. Я страдаю (не знаю, по какому случаю). Приходит мысль о самоубийстве, свободная от всякого злопамятства (никого никак не шантажируя); неинтересная мысль — она ни с чем не порывает (ничего не «ломает»), она соответствует цвету (тишине, покинутости) этого утра.
В другой день мы под дождем дожидаемся катера на берегу озера, на сей раз уже от счастья меня настигает тот же приступ подавленности. Итак, подчас на меня наваливается несчастье или радость, за которыми не следует никакого смятения; более никакого пафоса — я не расчленен, а растворен; я опадаю, теку, таю. Эта промелькнувшая, чуть попробованная на ощупь (как пробуют ногой воду) мысль может вернуться. В ней нет ничего торжественного. Это именно то, что называется мягкостью.
2. Приступ «пропадания» может начаться от уязвленности, но также и от слияния: мы умрем вместе от нашей любви; открытая смерть растворением в эфире, замкнутая смерть общей могилы.
«Припасть» есть момент гипноза. Действует внушение, которое приказывает мне исчезнуть, не убивая себя. Отсюда, быть может, мягкость этой пропасти: у меня нет здесь ни какой ответственности, акт (смерти) на меня не возлагается; я вверяюсь, я передаюсь (кому? Богу? Природе? любому, кроме другого).
3. Если мне случается так пропадать, это значит, что для меня нигде больше нет места, даже в смерти. Образа другого — к которому я прилепился, которым я жил — более нет; иногда катастрофа (ничтожная) удаляет его, кажется, навсегда, иногда чрезмерное счастье заставляет меня с ним слиться; в любом случае, разлученный или растворенный, я нигде не принят; передо мной нет ни меня, ни тебя, ни смерти, больше не к чему обратить речь. (Странно, что именно в предельном акте любовного Воображаемого — уничтожиться из-за своей изгнанности из образа или слияния с ним, — свершается падение этого Воображаемого; на краткий миг колебания я теряю свою структуру влюбленного: это какая-то ненастоящая скорбь, без работы скорби — как бы место без места.)
4. Влюблен в смерть? Это преувеличение наполовину; half in love with easeful death (Ките); это смерть, освобожденная от умирания. И вот мой фантазм: сладостное кровотечение, которое не проистекает ни из какой точки моего тела, почти немедленно снедающее меня, с таким расчетом, чтобы я, еще не исчезнув, успел избавиться от страданий. Я на какой-то момент водворяюсь в ложном представлении о смерти (ложном, как погнутый ключ); я мыслю смерть рядом; я мыслю ее, следуя немыслимой логике, я дрейфую за пределы фатальной четы, узы которой связывают смерть и жизнь, противополагая их друг другу.
5. He является ли «припасть» всего лишь подавленностью, происходящей кстати? Мне не составило бы труда прочесть в ней не покой, но эмоцию. Я маскирую свою скорбь уверткой; я растворяюсь, рассеиваюсь, чтобы избегнуть того плотного затора, который делает из меня субъекта ответственного; я выхожу прочь — это и есть экстаз.
На улице Шерш-Миди, после нелегких вечерних занятий X… очень здраво объяснял мне — четким голосом, правильными, далекими от чего-либо невыразимого фразами, — что подчас он хочет упасть в обморок; он сожалеет, что никогда не может исчезнуть по собственной воле. Его слова говорили о том, что он имел в виду поддаться слабости, не сопротивляться наносимым ему миром ранам; но в то же время он подставлял на место этой иссякающей силы другую силу, другое утверждение: наперекор всему я беру на себя отказ от смелости, стало быть, отказ от морали, — мот что говорил голос X…
Проступки
