туда не ближний свет, но я к этой работе привык. Шеф меня никогда не обижал. Он прекрасно знает, чем мне обязан. Моим мозгам. Я кучу денег для фирмы заработал. Не знаю, как к другим, но ко мне он всегда относился нормально и деньгами не обижал. Ксанка, как только залетела, бросила работу. У нее там и раньше-то не очень ладилось.

– А что она окончила? – из вежливости поинтересовалась Люба.

– Педагогический.

– Учителям сейчас хорошо платят.

– Ей и платят декретные. Она нормально ушла, без скандала, хотя сразу предупредила, что в школу не вернется. Я же говорю, что Ксанка сумасшедшая мать. Решила сидеть с Васькой, пока он в первый класс не пойдет. Не хочет его в садик отдавать. А я добытчик. Но это нормально: мужчина работает, женщина ведет домашнее хозяйство. Ксанка – хорошая жена. Готовит – пальчики оближешь! Дома всегда была нормальная обстановка. Ужин на плите, чистые рубашки в шкафу. Приезжаю – они по своим комнатам сидят. Каждая за своим компом. Уж этого добра…

– Понятно.

Плач в прихожей постепенно затихал. Люба поднесла ко рту чашку с остывшим чаем. Сделав пару глотков, спросила:

– Значит, Юля вам ничего не рассказывала о своем парне?

– Когда?

– А Оксане?

– Это вы у нее спросите.

– А вы разве не обсуждали с ней самоубийство дочери?

– Поймите, нас и так в полицию затаскали. Что тут еще обсуждать? Из детской комнаты не раз приходили. Юля ведь была несовершеннолетней, а их сейчас за это стригут, ментов. За проблемных подростков. А тут суицид!

– А следователь не связывал самоубийство Юли с группой «Анgелы Sмеrти?» – спросила Люба.

– А что это? – искренне удивился Юрий.

– Группа есть такая в социальной сети. Приват. Далеко не всех туда пускают. Юля была ее активным членом.

– Первый раз слышу, – удивился Парамонов. – Постойте… Была же записка. Юля написала ее тому самому мальчику, из-за которого…

– Юра! – В дверях появилась Оксана с Васькой на руках. – Ты вовсе не обязан об этом говорить! Дело закрыто! Мы достаточно намучились!

– Оксана, а вас следователь не спрашивал об «Анgелах Sмеrти»? – внимательно посмотрела на нее Люба.

– Первый раз слышу! – Васька опять заплакал, и Оксана принялась покрывать поцелуями его пухлые щечки: – Тихо, тихо, маленький… Успокойся, малыш…

– А вы читали ее предсмертную записку?

– Господи, ну сколько можно! – истерически взвизгнула Оксана. Она моментально изменилась: куда делся тусклый вид, усталость, подавленность?

«Сумасшедшая мать», – подумала Люба. Есть такой тип женщин. Семья для них на первом месте, а в ней главнее всего дети. Муж лишь средство, чтобы их обеспечить всем, чем только возможно. Оксана не рвется на работу, не очень-то следит за собой, с подружками общается постольку-поскольку, зато кастрюли блестят, бак для грязного белья к вечеру пуст, в шкафу стопкой лежат накрахмаленные простыни, а в холодильнике полно еды. Юрию и в самом деле повезло.

«Надо уходить…» Люба отставила пустую чашку и встала.

– Что ж, выздоравливайте, Юрий Павлович. – Стас тоже поднялся. – Мы проверим ваше алиби, а потом вернемся к этому разговору.

– Думаете, я взломал банковский сайт? – усмехнулся Юрий.

– Но ведь вы это можете?

– Я этим не занимаюсь! – отрезал Парамонов. – Если бы я мог взламывать банковские сайты, зачем красть комплектующие со склада, которые еще надо кому-то продать, куда-то определить черный нал. А тут увел деньги в офшор – и живи себе припеваючи где-нибудь на Гаити.

– Почему Гаити? – невольно улыбнулась Люба.

– Ну а куда ж мне с такими деньгами? – развел руками Парамонов. – Послушайте, я программист, а не вор. Мне хорошо платят за мою работу. Я очень люблю свою жену, поэтому не имею любовницы. Обожаю сына. Мы с Оксаной не озабочены потреблятством.

– Как-как?

– А что? Мне нравится это модное словечко. – Юрий улыбнулся. – Очень точно отражает образ жизни, которым живет большинство. Я его в Инете вычитал. Потреблятство. Понравилось. Так что не впутывайте меня в это. И… мою семью тоже в покое оставьте, – тихо попросил он.

Оксана стояла рядом и согласно кивала. Васька сосредоточенно сосал палец.

– Вот моя визитка. – Люба полезла в сумочку. – Если что, звоните. Мне очень интересно знать все об «Анgелах Sмеrти». Вдруг вы что-то вспомните.

– А зачем вам это? – удивленно спросил Юрий.

– Я пишу диссертацию… – Люба слегка замялась. – О влиянии Интернета на различные возрастные группы. В основном меня интересуют подростки.

– Я не думаю, что мы вам чем-нибудь можем помочь.

Им со Стасом ничего не оставалось, как распрощаться. Любина визитка осталась лежать на столе рядом с пустой чашкой. Не исключено, что ее смахнут в мусорное ведро вместе с фантиками из-под конфет. Оксана – хорошая хозяйка. Она ревностно хранит семейный очаг и покой мужа.

Едва они отъехали от дома Парамоновых, Люба сказала:

– Это не он.

– Как так? Мы же с тобой решили…

– Не он, и все. Я чувствую.

– Что ж ты со мной делаешь! – разозлился Самохвалов. – У нас было три стопроцентных подозреваемых! Три! Которые железно вписывались в схему! А теперь никого! Ноль!

– Остались еще двое, – тихо напомнила Люба.

– Кто?! Габаев с Максом?!

– Именно.

– Ну, понятно. Как говорится, ищи крайнего. А крайние у нас кто? Гастарбайтеры! На них все и валят. У Габаева временная регистрация. Он – лицо кавказской национальности. Лучшей кандидатуры не найти, согласен. Но пойми ты… Мне не срок ему надо нарисовать, а деньги вернуть. Бабки, грины… Понимаешь?!

Люба пожала плечами:

– Понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь!

– У Парамонова алиби, – напомнила она.

– А я тебе сто раз говорил, что вор, а теперь еще и убийца, не дурак. Откуда я знаю, кто покупал лекарство по кредитке Парамонова? Может, сообщник?

– А может, они все повязаны? Все работники склада? Один ворует, другая базу рисует, третий сбывает краденое.

– А что? Об этом я не подумал… Еще один подельник? – всерьез задумался Стас. – Всем гамбузом тащат?

Они какое-то время молчали.

– Что ты скажешь о его жене? – спросила Люба.

– Кого? Парамонова? Баба как баба.

– По-моему, она нервничала.

– А ты бы не нервничала?

– Если мой муж невиновен – то нет. Он сказал что-то очень важное… погоди… Там была какая-то