встали высокие столбы разрывов, и пришлось быстро падать в кювет, стараясь закрывать голову от сыплющегося с неба мусора и молясь, чтобы сверху не упало ничего более крупного. Попытавшись выглянуть из укрытия, увидела, как и в том месте, откуда мы бежали, поднялись такие же циклопические столбы, а Марат, придавив меня свой тушей в ходе попытки спасти, едва не придушил.

Все бы ничего, но следом - на нашего админа, судя по всему, присел слон, или упало вырванное с корнем дерево - дышать стало решительно невозможно. Хорошо хоть, длилась эта пытка недолго. Сначала с меня стащили Марата, а потом, аккуратно придерживая за локти, подняли и вытащили на дорогу и меня саму. Увиденное радовало мало - вокруг нас толпилось не меньше десятка бойцов, настолько хорошо защищенных, что казались не живыми людьми, а металлическими статуями.

Но долго раздумывать над безнадежностью нашего положения не дали - последовала короткая отмашка, и вся толпа дружно вломилась в подлесок, не забыв подхватить нас под руки. Во время нового бега было не до выяснения своего положения, удалось только подметить, что скафандры явно отличались от 'бочонков' в лучшую сторону, а движутся бойцы гораздо ловчее, умудряясь на бегу отводить от нас ветки, не снижая темпа. А потом и вовсе язык отнялся - на открывшейся поляне стоял космический челнок. Голова чуть не свернула шею в попытке рассмотреть среди леса еще и взлетно-посадочную полосу не менее двух с половиной километров длиной, но времени на безуспешные попытки мне не дали - всей дружной толпой мы вломились по наклонной дорожке прямо внутрь, грохоча ботинками по настилу.

Внутри все чинно расселись на лавочки вдоль стен - так, что между каждым членом нашей команды оказалось минимум две закованные в сталь фигуры. Только тут до меня дошло, что револьвер так и остался в кобуре, что, впрочем, не внушало особых надежд. Остальные спутники тоже сидели как первоклашки в школе - сложив руки на колени и не делая резких движений. Все верно - права качать не стоит, что от нас надо, нам скажут. Надеюсь.

Тем не менее, под пеплом переживаний в душе начала разгораться совершенно неуместная в нашем положении искра любопытства - и чего это мы ждем? Все сомнения разрешились только минут через пятнадцать, когда в трюм ввалилась припозднившаяся партия закованных в металл бойцов. На лавочках тут же стало тесно, и меня ненавязчиво приподняли за талию и пересадили на металлическое колено. От такого простого движения вдруг почуствовала себя совсем маленькой, захотелось, как в детстве, уткнутся носом в чужую шею и выплакать, наконец, все свои беды и горести. Еле сдержалась, всё же я уже взрослая, несолидно. Да и не стоит показывать слабость, если не перед врагом, а врагами окружающих назвать язык не повернулся бы, то перед непонятным союзником.

Скоро стала понятна задержка - двое бойцов огромного роста, накинув на плечи конструкцию из ремней, несли на себе третьего, следом за ними еще пара, не особо напрягаясь, несла за ручки длинный черный мешок. Раненого занесли в самый дальний конец, задвинули ширмой, и оттуда начали раздаваться маловразумительные ругательства на тему 'недоумков, способных найти на свою задницу приключения где угодно', и кроткие команды: 'Держать конечности… ключ… кувалду… придурок, что ты творишь? Ладно, не переживай… ничего страшного - это для него был не самый важный орган…'. Мешок же просто бросили на пол перед ширмой, после чего бывший носильщик плюхнулся на освобожденное мной место.

Все остальные бойцы внимательно наблюдали за происходящим за перегородкой, так что момент отлета не прозевали только из-за стука вставшего на место трапа. Никакого ускорения не чувствовалось, что было нормально, если вспомнить отсутствие взлетной полосы. Но мы, несомненно, летели - это можно было понять, по начавшим шевелиться и перебрасываться словами стальным фигурам.

- Жалко парня, - прогудело у меня прямо над ухом, - не повезло.

Все как по команде опять повернули головы, пытаясь разглядеть проходящее за перегородкой.

- Подарок домой передать бы. - заметил сосед слева

- Не поймет ведь, да и вообще… - прогудело опять над ухом.

- У него сын, кажется, в триста пятнадцатой служит, можно с ним передать.

- Некому там передать, год назад извещение пришло. Может потому и он…

- А давайте Крайт отдадим? - последовал совет с другой скамьи из дальнего угла, после чего трюм заполнило конское ржание.

- Вот дает! А ведь Шутник бы оценил - она с него столько раз шкуру спустить обещала.

Что ж, все понятно, личный состав деликатно травит байки о понятном только посвященным, давая остальным вжиться в спокойную атмосферу и расслабиться после пережитого. И вслух, к слову, болтают специально, сильно сомневаюсь, что во всех скафандрах разом отказала связь, и теперь вынужденно пришлось пользоваться для общения внешними микрофонами и динамиками.

А теперь, видимо, начальство появилось - вон как все разом притихли. Громадная, даже на фоне всех прочих, фигура маячит возле ширмы и машет рукой, дескать: - 'подходи, не бойся', пришлось вставать и на ватных ногах топать мимо длинной шеренги статуй. И чем ближе подходила, тем больше меня охватывала странная уверенность, что это чудовище - женщина, и смотрит сейчас на меня с добротой и сочувствием. Хотя по фигуре судить невозможно, а уж выражение лица глухой шлем и вовсе не передает.

- Жаль, что так вышло, девочка. - Надо же, предчувствие оказалось верным, тембр голоса и интонации говорят об этом ясно.

Колосс наклоняется, и под его руками расходятся края мешка. Кажется, корабль маневрирует - вон как под ногами качнулся пол. Только это сейчас неважно, ведь предо мной, на металлическом полу, лежит Кроха. Легким движением высвобождаю локти от поддерживающих рук и наклоняюсь ближе.

Да, это действительно он. Вон даже мерзавец язык набок свесил совсем как в тот раз. Только теперь, в подернутых пленкой глазах не бродят искорки смеха.

Кажется, мне что-то говорят, но слова не пробиваются через пелену тишины. Тогда колосс достает из кармашка на поясе самый обычный бинт и, заправив назад язык, начинает подвязывать нижнюю челюсть, так ведь действительно положено.

- … девочка, он ведь погиб ради тебя. Закроешь ему глаза?

- Я н-н-е смогу. - Это мой голос? Наверное, да, хотя и звучит, как чужой.

- Соберись, плохая это примета, когда мертвый смотрит. Или тебе помочь? - голос полон сочувствия, и я не могу ему противиться.

- Нет, я смогу!

Веки подались неожиданно легко. 'Прощай…'

Меня прижимают к почему-то теплому металлу и, обняв за плечи, ведут мимо ширмы. Там небольшой закуток с двумя откидными сиденьями и небольшим столиком. Хозяйка наливает мне полный металлический стакан прозрачной жидкости:

- Выпей.

- Спасибо, но…

- Пей! Это тебе надо, а хмель все равно не возьмет.

Маленькими глоточками, как воду, пью жидкость, не чувствуя вкуса, но тело пробивает жар, а на глаза наворачиваются слезы.

- Ты поплачь, не стесняйся, сразу легче станет.

Слезы мои внезапно высыхают.

- Спасибо! Но я думаю, он не хотел бы, чтобы я горевала, - почему-то мне кажется, что глухой шлем покачивается одобрительно, а не осуждающе.

- Ну, тогда держись. Там его пока готовят. Не стоит тебе это видеть. Посидим здесь.

Отчего бы не посидеть, если тело само расслабляется и глаза закрываются. Чтобы открыться через миг.

- Пора?

- Да.

Выходим назад в десантный отсек. Тут произошли некоторые изменения - в боковой стене раскрыт широкий проем, а за ним - синь океана и качающееся над бездной завернутое в белую ткань тело.

- Он ведь любил воду?

'Да, он любил воду'. Шаг в сторону бездны, один, второй.

Вопрос в спину: 'Ты ведь сможешь?'.

Да, я смогу, я сильная, а он действительно любил море. Меня придерживают за пояс: 'Зачем? Я ведь смогу' - а в руке оказывается стропорез, наверняка тот самый, с которым мы прошли через половину этого