имеет огромное значение для понимания смысла нашего центрального отрывка. Хотя Дан 12:2–3 ясно говорит о телесном воскресении индивидуумов, оно не есть что–то отличное от общественного оправдания народа, находящегося в изгнании. Неправомерно вбивать клин между различными толкованиями ключевых текстов:
Однако за Дан 12 стоит и еще один откровенно говорящий о «воскресении» отрывок из Исайи. Ис 24–27 дает сцену не просто национального кризиса, но вселенского суда, на котором народ Божий будет спасен и умершие будут воздвигнуты[490]. Мало кто сомневается в том, что этот отрывок был хорошо знаком автору Дан 12:2–3:
Оживут мертвецы Твои,
восстанут мертвые тела!
Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе:
ибо роса Твоя — роса растений,
и земля извергнет мертвецов[491].
Контекст данного отрывка — живая молитва верности ГОСПОДУ среди свирепых безостановочных преследований со стороны язычников. Другие властители правили Израилем, «мы же признаем только Твое имя»[492]. Язычники и те, кто следуют их путями, не имеют ничего хорошего в посмертии:
Мертвые не оживут; рефаимы не встанут,
потому что Ты посетил и истребил их,
и уничтожил всякую память о них[493].
Но взыскивающие в беде ГОСПОДА переживают муки, подобно рождающей женщине, и когда наступает рождение, оно оборачивается новым рождением самих умерших (26:16–19). Древнееврейский оригинал буквально указывает на телесное воскресение, и, конечно, именно так воспринимают этот стих LXX и кумраниты[494]. По–прежнему, конечно, остается возможность того, что здесь воскресение, как мы увидим дальше и у Иезекииля, — метафора национального восстановления; однако контекст, где говорится о Боге, обновляющем всю вселенную, дает основание предполагать, что тут слова о воскресении указывают на реальное конкретное событие[495] .
Все зиждется на высшей справедливости самого ГОСПОДА, который выставит на свет все злодеяния, совершенные на земле (26:20–21)[496]. Только Его сила может это совершить: в Ис 25, где готовится кульминация Ис 26, мы обнаруживаем такое изложение и национального, и личного восстановления:
И сделает ГОСПОДЬ Саваоф на горе сей для всех народов
трапезу из тучных яств, трапезу из чистых вин,
из тука костей и самых чистых вин;
и уничтожит на горе сей покрывало, покрывающее все народы,
покрывало, лежащее на всех племенах.
Поглощена будет смерть навеки;
и отрет ГОСПОДЬ Бог слезы со всех лиц,
и снимет поношение с народа Своего по всей земле;
ибо так говорит ГОСПОДЬ…
Ибо рука ГОСПОДА почиет на горе сей[497].
Образ эсхатологического пира сводит воедино божественное обетование, данное и отдельному человеку, и Израилю, и самому творению. Нам не следует разделять эти уровни ни когда мы сами читаем Исайю, ни когда пытаемся понять, как эту книгу могли понимать в период Второго Храма[498].
(iv) В день третий: Осия
За двумя этими удивительными отрывками из Исайи, которые, вероятно, представляют собой самое первое в Ветхом Завете упоминание о телесной жизни по другую сторону смерти, стоят два отрывка из Книги Осии, которые хронологически можно уверенно датировать VIII веком до н. э. Джон Дэй убедительно доказывает, что Ис 26:19 опирается на Ос 13:14:
Искуплю ли я их от власти Шеола?
Избавлю ли их от Смерти?
Смерть, где твое жало [или: я буду твоим жалом]?
Шеол, где твое разрушение [или: я буду твоим разрушением]?
Раскаяния о том не будет у Меня[499].
Еврейский оригинал почти наверняка
…Пойдем и возвратимся к ГОСПОДУ!
ибо Он уязвил — и Он исцелит нас,
поразил — и перевяжет наши раны;
оживит нас через два дня,
в третий день восставит нас,
и мы будем жить пред лицем Его[502].
С более поздней точки зрения, это выглядит как вера в жизнетворную и возрождающую силу ГОСПОДА. Однако в изначальном контексте речь, видимо, об обратном: порок показывает
