За этим следует пространное описание суда, ожидающего тех, кто презирает правду, и перечень проклятий — «горе вам» для «уповающих на плоть и темницу, которая погибнет»[1759]. Суд над теми, кто живет в теле и радуется этому состоянию, занимает в книге более важное место, чем надежда всего этого избежать; но завершается она тремя блаженствами, которые перекликаются с Нагорной проповедью, и обетованием «покоя»:
Бодрствуйте и просите, дабы вы не пошли в плоть, но вышли из оков горечи жизни. И вы обретете покой, ибо вы оставили за собой муку и поношение сердца. Ибо когда вы выйдете из мук и страданий тела, вы получите ваш покой от Благого и воцаритесь с царем, став одно с ним. И он будет одно с вами отныне и во веки веков. Аминь[1760].
Здесь вновь ключ к будущему — «покой», в котором жизнь тела благополучно оставлена позади навсегда. В целом книга дает ясное представление о мировоззрении автора, которое вполне можно поместить в один ряд среди воззрений, изученных нами во 2–й главе: настоящий физический мир с его страстями и желаниями — место темное и порочное. Лучшее, что можно сделать, — вырваться из него[1761].
(iv) Послание к Регину
Другой подход к воскресению, претендующий на преемственность по отношению к преданию первых христиан, состоит в новой интерпретации «языка воскресения», который становится выражением (чего никогда не было прежде ни в иудаизме, ни в язычестве, ни в раннем христианстве) «духовного» воскресения в настоящем, ведущего к «воскресению» духа или души в будущем. Это и совершает Послание к Регину, известное также как
Исследователи согласны, что книга создана не ранее конца II века либо кем–то из окружения Валентина, либо, что тоже вероятно, принадлежит перу запутавшегося ортодокса, который отстаивал христианское учение перед лицом иных мировоззрений. Издатель и переводчик английского издания документов Наг– Хаммади, который также написал большую монографию об этой книге, говорит во введении к ней, что самое поразительное тут — сходство учения с той точкой зрения, которая порицается во 2 Тим 2:18, что воскресение якобы уже произошло. Однако он также говорит, что по некоторым вопросам взгляды автора ближе к Павлу, чем к Валентину, и наше любопытство еще сильнее возрастает. О чем же на самом деле говорит это послание?
Как это часто бывает с текстами Наг–Хаммади, ответ таков: в некоторых ключевых моментах невозможно быть точно уверенным ни в чем. Но кое–что более или менее ясно. Есть люди, говорит автор, не устоявшие в слове истины. Они ищут «покоя» для себя самих; мы, однако, получили свой покой через нашего Спасителя, Владыку Христа. Мы получили его, когда познали истину и пребыли в ней[1763]. Этот «покой» может быть тем же, что и в Фома 51, — духовное достижение покоя уже в этой жизни[1764]. Но автор далее говорит именно о воскресении.
Он начинает говорить об Иисусе, Сыне Бога (подразумевая при этом его божественность), живущем как Сын Человеческий (подразумевая при этом человеческое естество) внутри этого мира, который автор называет «смертью». Своей божественностью он побеждает смерть (но что, спросим мы, это значит?), а через свое человечество он восстанавливает нас к «плероме», «полноте» (знакомый валентинианский термин), спасая нас из тварного мира, этого малозначимого мертвого места [1765].
Вот текст об избавлении от тварного мира — к этому относятся слова о Спасителе, «поглотившем смерть»:
Спаситель поглотил смерть — этого вы не предполагали, будучи незнающими, — он отбросил мир, который не вечен. Он преобразил себя в нерушимый Эон и возвысился, поглощая видимое невидимым, и он открыл нам путь нашего бессмертия. Тогда на самом деле, как апостол сказал: «Мы страдали с ним, и мы восстали вместе с ним, и мы идем на небеса вместе с ним».
Тут посвященные подобны лучам света по отношению к Спасителю, который сам подобен солнцу, им «мы объединены до нашего успокоения, то есть до нашей смерти в этой жизни»[1766]. Это будет «истинное воскресение», когда «естественное» и «плотское» равным образом упразднятся:
Мы взяты на небеса им, подобно лучам солнца, ничем не удерживаемые. Это духовное воскресение, которое поглощает психическое [
Автор, без сомнения, пользуется терминологией, которую употребляет Павел в Первом Послании к Коринфянам, но это поверхностное сходство. Мысль Павла постоянно опирается на толкование Быт 1 и 2, тогда как «Трактат о воскресении» разделяет глубокий скептицизм валентинианства относительно ценности тварного мира. Да, автор утверждает, что Иисус «воскрес из мертвых» и что он сокрушил смерть[1768]. Но это «воскресение» для верующего скорее похоже на обретение чего–то лучшего, нежели «плоть» (вспомним, что апологеты того же времени подчеркивали именно «воскресение плоти»):
Так никогда не сомневайся относительно воскресения, мой сын Регин! Поскольку, если ты не существовал во плоти, ты получил плоть, когда вошел в этот мир. Почему вы не получаете плоть, когда поднимаетесь в Вечность? То, что является лучшим, чем плоть, — являющаяся причиной жизни в мире. То, что возникло по вашей вине — не ваше? То, что не ваше — создано вами? Все же, пока вы в этом мире, чего вам не хватает?..
Последствием рождения тела является старость, и вы живете в испорченности. Вы не увеличиваетесь. Поскольку вы не оставите то, что лучшее если умрете… Ничто тогда не спасет нас из этого мира. Но Все, кто как мы, — спасены[1769].
Верующий уже наделен лучшим внутри себя, ему не нужна плоть там, куда он идет. Это перерастает в утверждение, которое, на самом деле, прямо отрицает утверждение Павла (и последующее предание, на него опирающееся):
Но есть некоторые, кто желают понимать в вопросах о тех вещах, которые они изучают, спасется ли он, если покинет свое тело, будет ли он спасен немедленно. Не позволяйте никому сомневаться в этом. […] Действительно, видимые части тела, которые мертвы, не спасутся, но только живущие части тела, которые существуют в них, воскреснут.
