бесчестии. Бедствия гражданской войны, беспрерывные конституционные и религиозные споры породили всеобщее недовольство: люди все чащ,» обращали свой взор в сторону короля.
Заполучив Карла, новые хозяева с величайшим почтением доставили его в Холмби-Хауз в Нортгемптоншире. Уже по дороге туда его популярность стала вполне очевидной: ликующие толпы приветствовали Карла, повсюду слышался колокольный звон. Прекратить жестокую гражданскую войну, вернуться к старым добрым временам — конечно, с некоторыми важными изменениями — таково было общее желание нации. Потерпев полное поражение сначала в политическом, а затем в военном противостоянии с парламентом, Карл по-прежнему оставался бесспорно самой важной фигурой в Англии. Все были за короля — но при условии, что он будет делать то, что им нужно. Лишенный каких-либо средств к сопротивлению, он более чем когда-либо сознавал власть того института власти, который воплощал. Но теперь в Англии заявила о себе новая сила, армия «железнобоких», насчитывавшая 22 тысячи человек. Она еще не стала хозяином положения, но уже перестала служить тем, кто создал ее. Во главе ее стояли прославленные, заслуживающие доверия генералы: главнокомандующий Томас Ферфакс, Оливер Кромвель, Генри Айртон. Армия стала полем столкновения значительных политических и религиозных противоречий, которые сами по себе были способны вызвать новую гражданскую войну, куда более яростную, чем та, которая только что закончилась.
Для замены выбывших из палаты общин роялистов были проведены новые выборы, и состав палаты изменился. Теперь в ней присутствовала сильная группа индепендентов, выражавших интересы армии. Но большинство палаты все еще представляло интересы пресвитериан и стремилось к ограниченной монархии. Армия же ни в коей степени не разделяла религиозных воззрений пресвитериан. Солдаты- индепенденты и их командиры относились к пресвитерианству так же оппозиционно, как и к епископату, и взгляды их были столь же непохожими на воззрения шотландцев, сколь они не совпадали с воззрениями архиепископа Лода. Разнообразные индепендентские общины требовали для себя свободы религиозных убеждений. Они действительно были готовы карать других, но кто был способен покарать их?
Теперь, когда война победоносно завершилась, большинство членов парламента уже не нуждались в армии. Лидеры палаты общин считали, что ее следует сократить до скромных размеров. Править страной должна гражданская власть. Расходы на армию необходимо урезать. Значительную часть полков нужно отправить в Ирландию, чтобы отомстить за резню 1641 г. В Англии следует оставить только небольшие гарнизоны. Что же касается остальных, то пусть расходятся по домам и благодарят палату общин всю свою последующую жизнь.
Но тут возникла весьма неудобная проблема: с армией не успели рассчитаться. В марте 1647 г. пехоте задолжали за восемнадцать недель, а кавалерии — за сорок три недели. В Вестминстере, в этом некогда великом парламенте, посчитали, что для покрытия долгов достаточно выплатить жалованье за шесть недель. Солдаты такой взгляд на эту проблему разделить не могли. При всем том, что они имели различные мнения по многим вопросам, но были единодушны, решая денежные дела. До выплаты денег солдаты не собирались ни отправляться в Ирландию, ни расходиться по домам. Впрочем, их интересовало не только урегулирование финансовых отношений. Так начался конфликт между парламентом и армией. Каждая сторона считала, что победа добыта именно ее усилиями, и желала получить за это награду.
Палата общин присвоила себе право отдавать приказы армии. Кромвель, как член парламента от Кембриджа, убедил их во имя Всевышнего, что армия будет распущена при получении соответствующего приказа. Но в другой раз ему, должно быть, пришлось прибегнуть к иным, более сильным, выражениям, потому что когда армия получила парламентское решение о роспуске, то ответила почтительной петицией, подписанной офицерами. В этом документе, составленном, вероятно, Айртоном, офицеры просили — для себя и своих солдат — расчета по долгам, освобождения от ответственности за действия во время войны, гарантий защиты от возможных будущих преследований и пенсий для получивших увечья и вдов и детей погибших на войне. «Принимая во внимание, — говорилось в петиции, — что требования войны подтолкнули нас ко многим деяниям, не разрешенным законом, которые мы не совершили бы в мирное время, мы смиренно желаем, чтобы до нашего роспуска парламент принял полное всестороннее постановление (желательно при согласии короля) об освобождении от преследования за них и дал нам гарантии безопасности». Даже после побед при Марстон-Муре и Нейзби «железнобокие» не были уверены, что какое-либо решение может быть законным без королевского одобрения. Они стремились получить прочные правовые гарантии своей безопасности, а такие гарантии мог предоставить только король. Этот факт иллюстрирует особенность английской революции: армия пришла к убеждению, что она не способна защитить себя при помощи силы. Ничто так не характеризует английский народ, как его почтение к закону и традициям. В самой природе людей, одержавших верх над королем, глубоко укоренилось убеждение, что только закон, принятый именем монарха, может дать им гарантии защиты.
Парламентские лидеры встретили офицерскую петицию с неудовольствием — они считали, что армия у них под контролем. В конце концов они приказали каждому полку следовать к месту своего назначения, надеясь на то, что по частям их будет легче распустить или отослать в Ирландию. В ответ армия сконцентрировалась в Ньюмаркете. Солдаты торжественно приняли обязательство не расходиться до выполнения своих пожеланий. Так как силы армии и парламента были примерно равны, то обе стороны принялись искать союзников.
Пресвитериане в парламенте обратили взоры на Шотландию, а лидеры армии — в сторону короля. Генералы — Кромвель, Айртон и Ферфакс — понимали, что армия собирается низвести их до положения исполнителей воли индепендентов, которые считали себя одержавшими победу в гражданской войне и намеревались теперь единолично воспользоваться ее плодами. До этого момента армия — генералы, офицеры и солдаты — была едина.
Кромвель и Айртон считали, что если им удастся опередить парламент и захватить короля в плен, то они получат большое преимущество; если же они смогут привлечь его на свою сторону, то победят. Айртон втайне уже установил связь с королем. Третьего июня 1647 г. по приказу Кромвеля корнет Джойс, взяв с собой почти четыреста солдат, отправился в замок Холденби, где со своим двором жил король. Вместе с ним находилось несколько парламентских уполномоченных. Полковник, отвечавший за охрану Карла, бежал. Сам король, убежденный в собственной неприкосновенности, провел ночь в безмятежном спокойствии. Между «железнобокими» и офицерами двора произошел обмен любезностями. Утром корнет Джойс с должным уважением заявил, что прибыл, чтобы доставить короля в расположение армии. Карл не стал протестовать. Выйдя на террасу, он спокойно оглядел выстроившийся перед ним в строгом боевом порядке отряд. «От вашего имени, — сказал своим солдатам Джойс, — я пообещал Его Величеству три вещи. Вы не нанесете вреда личности Его Величества; вы не принудите его ни к чему, что будет противоречить его совести; вы позволите его слугам сопровождать его. Все обещают?» «Все», — был ответ. «А теперь, мистер Джойс, — сказал король, — скажите мне, где ваше поручение? У вас есть что-либо в письменной форме от сэра Томаса Ферфакса?» Корнет Джойс был в растерянности. Он посмотрел в одну сторону, потом в другую и наконец указал на свой полк: «Вот!». «Действительно, — заметил король и принужденно улыбнулся, стремясь продемонстрировать полную уверенность в своей высшей власти и божественном праве. — Да, это я могу прочесть без слов: приятная и достойная компания джентльменов, какой я не видел уже много дней. Куда теперь, мистер Джойс?»
Пока армейские генералы стремились лишь к тому, чтобы изучить желания короля за то время, когда он будет находиться в их власти. Карлу предложили остановиться в Оксфорде, но он счел этот город вредным для здоровья — лучше уж Кембридж, но наиболее привлекательным Карлу показался Ньюмаркет, где располагалась армия. Туда и направился отряд людей, чувствовавших себя хозяевами английской истории. На три дня король остановился в Чилдерли, около Ньюмаркета. Из Кембриджского университета Карлу отправили приветственные адреса с выражениями верности — этого не было в годы гражданской войны.
Вскоре в Чилдерг ли прибыли Кромвель, Айртон и Ферфакс. Высокого пленника перевезли в Хэтфилд, оттуда в Гемптон-Корт, где слуги короля с изумлением наблюдали, как Карл часами разгуливает по саду, беседуя и смеясь с мятежными генералами, причем и он, и они, похоже, пребывали в чрезвычайно хорошем настроении. Итогом всех этих бесед стало послание короля. В этом документе Карл отвергал предложения парламента как «разрушительные и губительные для главнейших интересов армии и всех тех, чьи стремления совпадают с нею», и предложил обеим палатам изучить предложения армии, «более удовлетворяющие интересам всех и могущие послужить основанием для долговременного мира».
