сработать на Лите.
— Я не сканировала вас, — сказала Лита, очевидно, поняв его реакцию. — Мне это сообщил ворлонец.
Шеридан заметил, как вздрогнула Деленн.
— Его зовут Кош.
— Он был… когда-то… частью меня, — прошептала Деленн.
— Бог знает почему, но теперь он — часть меня. Он велел мне встретиться с вами, и передать такие слова: «Это начало». Вот. Для вас это что-нибудь значит?
— Возможно.
— Хорошо. И еще… Я хотела сказать вам… Простите меня. За то, что я делала с вами.
Деленн мягко, ласково улыбнулась, и ответила:
— Спасибо.
Лита улыбнулась в ответ и повернулась, чтобы уйти. Когда она дошла до двери, то внезапно остановилась, повернулась и сказала:
— Капитан, я не знаю, что за игру вы затеяли с Маркусом, но понимаю, что не могу остановить вас. Имейте в виду, что если с ним из-за вас что-нибудь случиться, я вас не прощу. Никогда.
И она ушла.
Шеридан взглянул на Деленн.
— Что я мог сказать ей? — проговорил он. — Я не знаю, какая опасность подстерегает Маркуса, но нам действительно нужна та информация, которую он может достать.
— Информация для нас ценнее его жизни?
— Может быть. Мне бы хотелось знать правильный ответ, но жизнь — сложная штука.
— Да, по-видимому, это так.
Она неспешно достала Трилюминарий.
— Ты готова?
— Да.
Она поместила Трилюминарий в верхнюю часть машины.
— Я буду здесь, — сказал он. — Можешь на меня положиться.
Она улыбнулась.
— Спасибо.
Увидеть на Минбаре центаврианина можно, только если вам крупно повезет. Но для того, чтобы увидеть центаврианина на вечере минбарской поэзии, требуется просто невероятная удача.
Вир Котто был исключением среди центавриан.
Учитывая то, что официально он занимал должность атташе посла Рифы, работал главой дипломатического представительства, делал всегда самую тяжелую и неприятную работу и каждый раз оказывался козлом отпущения, сейчас Вир должен был быть по горло занят подготовкой к их совместной предстоящей поездке на Проксиму 3. Но неофициальные, хранимые в глубокой тайне, обязанности Вира, касавшиеся заклятого врага Рифы — Лондо Моллари, требовали от него заняться сперва кое-какими другими делами.
Поэма как раз закончилась, и была встречена одобрительной реакцией слушателей. На первых порах ти-ла — традиционная минбарская поэзия — ставила Вира в тупик. Стихотворения центавриан, как правило, были короче, проще и, в общем и целом, гораздо скабрезнее, но, в конце концов, он привык к ней и даже приучился получать от нее удовольствие.
Он немного отпил из бокала, наблюдая, как поэт негромко разговаривает с публикой. Напиток, разумеется, не содержал алкоголя, но Вир, все же, не знал толком, из чего тот был сделан. Рифу не волновало отсутствие спиртного на Минбаре — бревари он пил только по случаю государственных праздников, а Вир был вообще равнодушен к выпивке, но практически любой другой центаврианин оценил бы их положение, как кошмарное.
Наконец, поэт попрощался с присутствующими поклоном и вышел. Вир знал, что тот заметил его, и встретит в их обычном условленном месте, но для начала, с целью соблюдения конспирации, он должен был как-то убить время тут. Он затеял вежливый светский разговор с минбарцем-мастером, после окончания которого удалился из помещения, направившись к укромной аллейке, где никто не застанет их врасплох. Минбарцы уважительно относились к желанию уединиться, но все же…
— Что-нибудь слышно от Г'Кара? — спросил Вир.
Его очень беспокоило затянувшееся молчание главы их конспиративной сети.
— Алит Нерун послал сообщение, достигшее меня несколько месяцев назад. Ха'Кормар'А Г'Кар пока что занят укреплением своих позиций на Эпсилоне 3. Он собирает корабли, способные сражаться на его стороне. Сам алит Нерун отправился в пределы Лиги Неприсоединившихся Миров, чтобы отыскать там нечто такое, что могло бы помочь нашему делу. Несомненно, что Ха'Кормар'А Г'Кар полагает, что в ближайшем будущем не избежать серьезных конфликтов.
— Он прав. Серый Совет вот-вот выберет нового лидера. Посол Рифа и я завтра отправимся на Проксиму 3. Посол не сказал мне, зачем, но я готов держать пари, что совпадение одного с другим не случайно.
— Да, похоже на то.
— Вот именно. Когда вы отправитесь в путешествие на Приму Центавра?
— Я покидаю Минбар завтра, так же, как и вы.
— Хорошо. Я был бы признателен, если бы вы передали это министру Моллари.
Вир передал своему визави инфокристалл.
— Если бы все было как обычно, я бы отдал ему это сам, но… в свете последних событий, мне кажется, что ему следует получить эту информацию как можно быстрее.
— Я сделаю все возможное, чтобы эта информация попала к нему. Вы сможете встретиться с капитаном Шериданом во время своего пребывания на Проксиме 3?
— Я надеюсь. Учитывая, куда все катится, он действительно очень нужен нам.
— Я… полагаю, что это так. Алит Нерун дал мне еще одно поручение, — чтобы я передал частное сообщение капитану Шеридану и Сатаи Деленн.
Вир взял из рук минбарца кристалл и положил его в карман своего камзола.
— Я проведу на Приме Центавра два месяца. Мы встретимся, когда я вернусь. Да пребудет с вами Вален.
— Вам того же.
Вир покинул аллею и суетливо пошел прочь. Он чувствовал, как инфокристалл оттягивает карман его камзола. Он казался ему очень тяжелым.
Для Сьюзен Ивановой возможность оказаться одной для того, чтобы выполнить какое-нибудь задание ее союзников, стала редким удовольствием в последнее время. С того самого момента, как капитан Шеридан и эта его минбарская ведьма заставили Маркуса шпионить за ней (все, конечно же, делалось для ее собственной безопасности), у нее очень редко появлялась возможность заняться своими основными обязанностями. Впрочем, это не имело очень уж большого значения, поскольку теперь все складывалось само собой, почти без ее участия, да и сказать, что ей плохо с Маркусом, она тоже не могла.
Нет, наоборот: будучи с ним, она получала слишком много удовольствия, и именно поэтому ей иногда нужно было отдыхать от его присутствия. У нее был большой выбор способов, как достичь этого, но на этот раз она не придумала ничего лучше, как подсыпать ему снотворного в выпивку. Господи Боже, он пил воду. Пил ли ее тут хоть кто-нибудь еще? У нее было не так много времени, но достаточно, несмотря на то, что она и так уже убила большую его часть, просто глядя на то, как он спит.
Он был невинен, и это было так непривычно для нее. Пси-корпус лишил ее детской невинности, забрав мать, а отец лишил ее своей любви. Но Маркус — он видел, как погибла его семья, как была разрушена колония, в которой он жил; все, что он имел, было вычеркнуто напрочь, и, тем не менее, он сохранил свою невинность. Он заплакал в первый раз, когда ей удалось соблазнить его, и его слезы привели Сьюзен в состояние невероятного потрясения.
