вид, что не помнит. Но это ничего не меняло.
— В октябре.
— Так, что, товарищ без пяти минут майор…
Игумнов предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Прямо переходить к делу.
Он сразу понял, что речь идет о министерском проверяющем и его ложном заявлении. Кто-то, не дождавшись, чем закончится визит Черныха в дежурную часть, поспешил отрапортовать об успехе комбинации…
Скубилин перевел взгляд на другого:
— Итак, Качан…
«Все сообщили, даже фамилию…»- Скубилин до этой ночи и не слышал о нем.
— Я хочу знать, как все было, друзья. Потом решим, что делать. Так будет лучше для всех… — Скубилин мельком оглядел стол, но никаких бумаг не увидел. — Мне все известно, поэтому я здесь. Я не враг никому из вас. Кстати, у тебя какая выслуга, Игумнов? На пенсию, по моему, ты не заработал. Ведь так?
Скубилин добивался их признания примитивно:
«Колет, как карманных воров… Пряник и кнут»
Впрочем других приемов раскола не существовало в природе.
— Как все произошло, орлы?!
Генерал обернулся к Качану:
— С тобой у меня разговор особый…
— Понимаю…
Старший опер ни секунды не сомневался: речь идет о похищенном оружии.
«Рассказать все равно придется. Зажигалку вместо „макарова“ не сдашь…»
Игумнов горел из-за него.
«Выслуги у него нет, уйдет без пенсии…»
Скубилин снова почувствовал, что попал в точку.
— Давай, Качан. Смелей.
Качан вздохнул…
Но «пахан» не позволил ему открыть рот:
— У нас все в ажуре, товарищ генерал! О чем вы?!
Скубилин разгадал его маневр. Взглянул неприязненно. Начальник розыска
Все испортил…
— Ты подумай лучше…
— Я знаю!
Игумнов держался откровенно грубо.
Работягам, как он, обеспечивавшим начальству липовый процент раскрываемости, многое прощалось. С ними рассчитывались потом, когда их ловили на укрытых заявлениях с поличным и их нельзя было использовать дольше. Тогда их гнали сряной метлой и материалы передавали в прокуратуру. Их изгоняли, система продолжала работать и другие шли следом по тому же пути….
— Я говорю: подумай хорошо…
— Что вы имеете в виду, товарищ генерал?
Скубилин не унизился до ответа.
Он почувствовал, что упустил шанс. Взглянул на часы.
Шел третий час. До утреннего приема дежурства было достаточно времени. Начальник Управления еще надеялся заехать домой — поспать.
Он изменил тон.
— Вызови дежурного…
Через минуту майор уже стоял рядом.
— Слушаю, товарищ генерал… — Тот успел надеть фуражку и китель, держал во рту что-то ароматическое, отбивавшее запах.
Скубилин свел брови у носа.
— Мне сейчас звонили из Министерства о ваших делах…
Качана отпустило. Словно в детской игре: «теплогорячо» сменилось на «холодно — очень холодно». Но только на время. Холодок снова прошел под сердцем. Суд над ним — утратившим табельное оружие и примерное наказание только откладывались…
«У Скубилина еще будет шанс! Всего через несколько часов!»
— Где заявление о разбое?! — раздалось пронзительное.
— О разбое? — Майор держался с невозмутимостью бравого солдата Швейка. — Первый раз слышу, товарищ генерал…
Дежурный был уверен, что играет обычную, хорошо известную обоим игру.
Вокзал запросто давал процент раскрываемости, о котором могли только разве мечтать передовые европейские страны, оснащенные первоклассной полицейской техникой. Добиться этого можно было лишь укрывая, большую часть заявлений о совершенных разбоях и кражах.
Оба хорошо это знали.
Скубилин вроде требовал полной регистрации преступлений, грозил страшными карами, а дежурный делал вид, что убоялся и с чистым сердцем отшивал потерпевших, за что начальник Управления в душе был ему благодарен.
«Не для себя же я рискую погонами, пенсией, а то и свободой!»
За месяц, если следовать тому, что им внушалось вслух, дежурные московских вокзалов могли похоронить всю официальную статистик — каждый не регистрировал в день от одного до трех десятков заявлений.
— Значит, не было разбоя?
— Нет, — майор ничего не знал о Коллегии, к которой готовился Скубилин.
Игумнов не мог им не залюбоваться:
«Сама невинность. Рот дудочкой. Круглые выпученные бельма известной телеведущей…»
— Тогда я тебе скажу…
— Слушаю вас, товарищ генерал…
— Как у тебя со слухом?
— Пока не жалуюсь…
Разбой в электричке! Двое… Под угрозой ножа…
Скубилин уже еле сдерживался.
— Ничего не слыхал… Слово офицера!..
— «Слово офицера»! Да в министерстве уже все знают! Замминистра звонил мне домой. Куда вы после этого?!
— А у нас все в ажуре, товарищ генерал… — Дежурный перекатил во рту леденец.
Так уже случалось не раз. Приедут, наругают, насуют матюков, а сами довольны: молодец, дежурный, этого не расколешь! Сказал «нет!» и на этом стоит! А одним незарегистрированным разбоем меньше!
На этот раз было подругому: Скубилину необходимы были виновные!
Майор так ничего и не уловил — играл все ту же игру.
— Им там наверху и не такое привидится… Знаете, когда коту делать нечего… — Он не волновался. За дежурство в него было влито не менее поллитра разного сорта спиртного в пересчете на водку.
— Заместителю министра привидилось?!
Скубилина понесло:
— Где заявление потерпевшего?!
— Ничего не знаю, товарищ генерал!
— Я тебе дам «не знаю»…
Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:
— Игумнов!
Тот блеснул блатными фиксами:
