Фельдфебель Такано, ходивший для связи в штаб батальона, вернулся только на следующее утро. Под навесом дремало несколько человек. Все, кто еще мог двигаться, ушли в джунгли.

— Вот и я! — объявил Такано и тут же направился к командиру роты.

Хижина командира роты тоже больше походила на навес — стен не было, одна крыша над головой. Для трех человек вполне просторное жилище.

Поручик Харадзима спал, накрывшись с головой. Одеяло у него было отличное — клетчатое, из настоящей шерсти, не то, что солдатские грязно-серые тряпки. Почувствовав, что кто-то вошел, он проворно вскочил с постели, будто и не был болен.

— А… вернулся наконец. Отчего так долго? Я волновался, — сказал он с трудом дыша, однако по всему было заметно, что у него отлегло от сердца.

— Извините, задержался, — сказал Такано. — Штаб переехал.

— Как переехал?

— Прихожу, а его и след простыл, — Такано снял с плеча планшет. — Остались одни воронки от снарядов. Видно, совсем недавно обстреляли. Хижины как ветром сдуло, заглянул в убежище — никого. Только трупы повсюду валяются. Думаю, дня три, как обстреляли.

— Ну и что же дальше?

— Вот я и решил: не могли же они все погибнуть. Наверно, перебрались куда-нибудь в другое место. Но куда? Ну, думаю, придется поискать какого-нибудь солдата, разузнать, что да как. А тут как раз и появился связной из штаба. Оказывается, каждый день, как только противник уходит на отдых, он приносит клочок бумаги, где написано, куда переехал штаб, приклеивает его, а на следующее утро срывает. Таким способом им удалось уже с тремя ротами установить связь, осталось еще две.

Такано снял с пояса ремень с пистолетом и присел на одеяло. Мутные, потускневшие глаза на желтом отекшем лице пристально глядели на Такано.

— А вы слушайте лежа, господин поручик, — сказал Такано. — Связной проводил меня до штаба. Ну и местечко они выбрали! Примерно в километре от прежнего. До главной дороги оттуда километра два. Помощник начальника штаба смущенно так сказал: «Ничего, сойдет и тут».

— М-да…

— Командир батальона совсем голову потерял от страха. Говорят, убито восемь штабных офицеров.

— Ишь куда забрались! Как же они намерены теперь поддерживать связь?

Такано не ответил.

— Я вчера еще собирался вернуться, но командир батальона приказал мне остаться.

— Ничего. Вернулся и ладно. Вчера я очень волновался. Не мог заснуть. Думал: что делать, если ты не вернешься.

— Извините.

— А еды никакой не принес?

— Принес. Для вас выдали сухой концентрат. Такано достал из вещмешка три брикета концентрата и разложил их перед Харадзимой.

— Вот спасибо.

Концентрат состоял из ячменя, мисо [5], сахара, мясного фарша, молодых побегов бамбука и маринованной сливы. Каждый брикет был величиной с кулак. Его заливали кипятком, ячмень разбухал, варева получалось много, и довольно вкусного. Словом, это была отличная штука, гораздо лучше галет. Когда началось сражение на реке Преак, такой концентрат раз в два-три дня выдавался и солдатам. Но потом они его перестали получать.

— Господин поручик и сейчас, наверно, каждый день понемножку ест концентрат?

— Да, — ответил поручик безжизненным голосом, подозрительно оглядываясь вокруг. Убедившись, что никого из солдат поблизости нет, он разорвал бумажную обертку и, отколупнув угол брикета, поспешно сунул его в рот. Брикет можно было и не кидать в кипяток, достаточно подержать его во рту, чтобы он размяк, — все равно вкусно.

— Соли, наверное, тоже принес? — медленно пережевывая пищу, спросил поручик.

— Вот с солью плохо. Сказали, сейчас им нечем с нами поделиться. У команды, добывающей соль, бомба в бак попала. Соли у них нет. Каждый день звонят по телефону в штаб дивизии. Те отвечают, что скоро привезут.

Такано пошарил в вещмешке.

— Вот командир батальона прислал немного, — сказал он и показал завернутую в рисовую бумагу соль.

— Что?! Так мало? — Поручик быстро захватил щепоть соли и сунул в рот.

Соли действительно было мало — она поместилась бы в крошечной чашечке для сакэ. К тому же она была не белая, а грязно-серого цвета, словно крупнозернистый, смерзшийся снег, — солдаты сами добывали ее на острове.

— В штабе тоже, видно, мучаются без соли, — словно извиняясь, заметил Такано. На самом деле соли он получил больше, чем показал поручику. Долю солдат он отложил отдельно: опасался, что поручик Харадзима все заберет себе. Скажет, что соль не обязательно отдавать солдатам, потому что это не паек, а личный подарок командира полка, да к тому же и мало ее — вот и все. Соли действительно было слишком мало, чтобы делить ее между всеми, — половина крышки походного котелка. Им троим — поручику, самому Такано и денщику — хватило бы, наверно, лишь на неделю. Но Такано считал, что, если уж сухие концентраты предназначены для поручика, соль, пусть даже однодневный запас, нужно разделить поровну между всеми. Поэтому он и отложил часть, предназначавшуюся для солдат, отдельно.

— Скуповат, однако, командир батальона, — заметил поручик Харадзима, он поспешно спрятал концентрат под одеяло и перестал жевать — вернулся денщик Миядзима.

Лицо Миядзимы было хмурым, к ногам прилипли мокрые листья.

— А… господин фельдфебель! — воскликнул он, увидев Такано.

Узнав, почему тот задержался в штабе, Миядзима сразу же спросил:

— Соли принесли?

— Вот только это. — Такано показал бумажный пакетик.

Миядзима разочарованно молчал. Узнав, что и в штабе не получают соль и что командир батальона от себя лично послал им эту соль, он, чуть не плача, спросил:

— И все же почему так мало?

— Ну ладно, лизни разок, — предложил Такано, протягивая Миядзиме пакетик с солью. Денщик бросил вопросительный взгляд на поручика Харадзиму и, взяв щепотку соли, отправил ее в рот. В другое время он просто выплюнул бы ее — до того горькой она оказалась на вкус, — но сейчас он проводил пакетик жадным взглядом: ему явно показалось мало.

Поручик Харадзима молча лежал на боку. Ничего не сказав Миядзиме, он обратился к Такано:

— А как насчет нашей роты? Наверно, они не возражают против новой дислокации, раз сами забрались так далеко…

— Ничего не выйдет, — сказал Такано бесстрастно. — До конца месяца через реку М. переправляться запрещено.

— Вот глупость! — воскликнул поручик, пытаясь встать, но сил ему не хватило, и он только сумел приподняться на локте.

— Командир батальона тоже возмущен, хотя это и приказ штаба дивизии. Они все же решили перебраться подальше.

— Ну тогда и мы уйдем на другое место.

— Конечно! Ведь оставаться здесь опасно. Придется податься на юг. Думаю, лучше всего отойти к берегу реки — вчера Тадзаки заметил там плантацию.

Пять рот батальона Мураками, впрочем как и все остальные части, были разбросаны по обеим сторонам главной дороги. Штаб батальона находился к северу от нее, в горах, а теперь он перебрался еще на два километра в глубь джунглей. Противник продвигался по дороге, прочесывая обе ее стороны, и чем дальше они отойдут от нее, тем безопаснее.