покупаю утреннюю газету и затариваюсь запасом пива на вечер, исчезли все выпуски „Плейбоя“ и „Пентхауса“. Как ветром сдуло — словно посреди ночи город посетила порнофея».
Еще одним поводом для беспокойства стала растущая наркозависимость писателя. «Проблема с этим фильмом заключалась в том, что к тому времени я уже крепко подсел на кокаин, на съемки приходил обдолбанный наглухо и, если честно, понятия не имел, что творю», — признавался он позднее. Редактор Чак Веррилл, заглянувший в гости к Кингу во время окончательного монтажа, был шокирован произошедшими в писателе переменами: «Он горстями поедал таблетки, запивая их жидкостью для полоскания рта. Дело даже не в его поведении — по крайней мере язык у Стива не заплетался, — но видок у него был еще тот, совершенно убитый».
Тучи над головой писателя сгущались. Сэнди Фиппен прекрасно помнит, как однажды ночью тот угодил в вытрезвитель при полицейском участке Бангора. К тому моменту Стив уже некоторое время жил один в брюерской квартире — терпение Тэбби в конце концов лопнуло, и она вышвырнула мужа из дома.
Стив, который никогда себе не отказывал в банке пива во время презентаций, не забывал прихватить с собой упаковку-другую и на благотворительные вечера. Фиппен в то время работал библиотекарем в Хэнкок-Пойнте, дачном поселке, расположенном милях в сорока от Бангора. В 1982 году он пригласил Стива выступить в местной церкви; целью мероприятия было собрать средства на починку крыши библиотеки. Кинг заливал пиво в старый белый кувшин, притворяясь, что пьет воду. Но правду не скроешь: некоторые дамы были так шокированы подобной наглостью — пиво! в церкви! — что демонстративно вышли из здания.
Аналогичный случай имел место в 1986 году, на чтениях, которые Кинг давал в библиотеке Виргиния-Бич. Через пятнадцать минут после начала выступления он достал из внутреннего кармана банку с пивом и выкрикнул в толпу: «Кто сегодня пойдет на „Серебряную пулю“?» Прикончив первую банку, он с хлопком открыл вторую и закурил сигарету. На следующий день кое-кто из присутствовавших в зале позвонил в библиотеку с жалобами.
Впрочем, Кинг, чья писательская карьера благополучно миновала двенадцатилетний рубеж, выглядел несокрушимым — казалось, никто и ничто не может его остановить. Он творил, несмотря на выпивку и кокаин.
Стив продолжал отрицать существование проблемы с наркотиками и алкоголем, утверждая, что может бросить в любой момент, стоит только захотеть. Увы, в глубине души бросать он не хотел: зачем, если можно и дальше кайфовать? На то, чтобы Стив решил завязать с наркотиками, требовалась серьезная причина.
В октябре 1985 года Кинг побил свой предыдущий рекорд — сразу четыре книги писателя ворвались в рейтинг бестселлеров «Нью-Йорк таймс»: «Команда скелетов» в переплете, а также «Худеющий», «Талисман» и «Книги Бахмана» — в мягкой обложке.
Тем временем литературный агент Кинга Кирби Маккоули также попал в заголовки газет, выторговав у издательства «Нью американ лайбрари» десятимиллионный контракт на две книги своего клиента, причем на сенсационных условиях. Ранее стандартная сделка предусматривала передачу авторских прав на весь срок их существования, но Кинг решил, что пятнадцати лет вполне достаточно. Если по их истечении рекламная и рыночная политика издателя будет по-прежнему устраивать писателя, он продлит срок действия контракта еще на пятнадцать лет. В противном случае подыщет себе новое издательство.
«Мы больше не продаем книги, мы сдаем их в аренду», — заявил Стив.
Подобное нововведение выглядело радикальным даже для столь популярного автора, как Кинг; многие издательства были этому совсем не рады, поскольку опасались, что в будущем и другие всемирно известные писатели могут перенять эту порочную, с точки зрения издателей, практику.
Впрочем, сам Стив, несмотря на восьмизначные гонорары, не мог поверить в собственное богатство. «В принципе я бы хотел стать Скруджем Макдаком: рассовать все свои деньги по бесплатным пакетам из супермаркета и держать их всегда под рукой, в собственном денежном хранилище. Может, тогда бы я поверил, что разбогател».
И еще он заговорил об отдыхе: «Я хочу разобраться со всем, что на себя взвалил, расчистить завалы и больше не брать никаких обязательств. И тогда я просто сяду и хорошенько отдохну». Вот как он описал свой идеальный день: «Проснувшись утром, я беру в руки книжку, устраиваюсь где-нибудь в укромном уголке и читаю весь день напролет — если не считать утренней прогулки, перерыва на обед, во время которого я съедаю гамбургер-другой в „Макдоналдсе“, и послеобеденной прогулки».
Однако Кинг прекрасно понимал, что это лишь пустые мечты. «Скука смертная. Да я бы взвыл уже на второй неделе такой жизни. У каждого должна быть цель, голубая мечта, которой мы тешимся время от времени».
Кстати, в 1986 году он перенес свой кабинет из дома в здание бывших казарм национальной гвардии на Флорида-авеню в Бангоре, находившееся недалеко от аэропорта, за электростанцией «Дженерал электрик», по соседству с рыбоперерабатывающим заводом. По мнению друга Стива Тони Мэджистрейла, он выбрал подходящее место: «Это сердце Бангора, идеальный выбор для Стива, который рос в бедных фабричных кварталах». Навещая Кинга в Бангоре, Мэджистрейл всегда настаивал на встрече там, а не дома, потому что, на его взгляд, именно там он видел привычного, «настоящего» Стива.
«Есть два Стивена Кинга, — объясняет Мэджистрейл. — Один из них трудяга, ставший живым воплощением всеамериканской мечты Горацио Элджера, а второй — писатель, который помнит о своих рабочих корнях: из-под его пера выходят достойнейшие персонажи, настоящая соль земли, такие как Стью Редман и Долорес Клейборн».
Сам Стив неоднократно повторял — в интервью, да и просто общаясь с читателями, — что в творчестве находят выход все его страхи, он изливает их на бумаге в надежде, что те если и не исчезнут полностью, то хотя бы отчасти угаснут. Самое забавное, что с каждой изданной книгой, с каждым отснятым сценарием его страхи не только не отступали, но в некоторых случаях разгорались еще ярче. Он даже обзавелся парочкой новых, прежде его не тревоживших.
«Я до сих пор не разучился пугаться. Более того, теперь меня пугает то, что раньше мне бы и в голову не пришло, — говорит он. — Например, ночуя в гостинице, я непременно подумаю перед сном: а что, если в номере этажом ниже кто-то напился в стельку и курит в постели… а что, если комната загорится… а вдруг сигнализация не сработает… а когда здесь в последний раз меняли батарейки в датчиках дыма?»
Но больше всего он боялся за своих детей. «У меня ведь есть деньги. Я волнуюсь, вдруг плохие парни решат похитить моих детей, вдруг потребуют выкуп. Я переживаю, как мои деньги могут отразиться на их жизни или на моей…»
Само собой, дети считают, что родители преувеличивают. Так, в подростковом возрасте Наоми больше всего злило, что учителя выделяют ее среди других учеников или что ее нахваливают незнакомые люди — только потому, что она дочь знаменитого отца. «Это как с Робином. Его все узнают, потому что он помощник Бэтмена, — усмехается Наоми. — На некоторых упоминание о моем отце производит огромное впечатление, и тогда у меня на голове словно вырастает корона».
Похоже, решение Кингов поселиться в Бангоре, чтобы растить детей в нормальной семье, подальше от вспышек фотокамер, оправдало себя, пошло на пользу как детям, так и взрослым. «Здесь многие не знают, кто я такая, за что я и люблю Западный Мэн, — утверждает Тэбби. — А тем, кто знает, плевать. Для них я лишь соседка, решившая прокатиться на машине с собакой на заднем сиденье».
Казалось, Стив оберегает Оуэна сильнее, чем других детей, но в то же время нельзя было не признать, что он относится к младшему сыну более спокойно. В конце концов, приближался сороковой юбилей писателя, его успех был заслужен, позиции прочны, а дети потихоньку взрослели и радовали родителей. Поскольку Кинг сделал вазэктомию, пополнения в семействе не предвиделось — отчасти это объясняло трогательную нежную заботу, которой отец окружил младшенького.
«В последнее время мой младший сын до ужаса боится ходить в школу под дождем, — переживал Стив. — Не знаю, в чем причина… может, думает, что промокнет и его не пустят под крышу. Мальчику всего шесть, страх засел у него в мозгу, а рассказать об этом язык не поворачивается — слишком напуган. Поэтому в дождливую погоду я везу его на машине до подъезда и высаживаю перед самым звонком на урок.
