сохранял в резерве небольшие силы и в распоряжение которого я дополнительно выделил две роты из состава саперного батальона, был дан приказ также контратаковать.
Одна саперная рота оставалась на месте, чтобы не оголять фланг и тыл дивизии там, где наблюдалось продвижение кавалерийского полка противника. Впрочем, после того как этот полк был замечен, один из его эскадронов приблизился к расположению саперного батальона и был рассеян пулеметным огнем.
Предпосылкой успешного осуществления моего замысла — и это следует подчеркнуть — явилось то, что русские, заняв наши позиции, стали продвигаться дальше. Из опыта же было известно, что, пока русские находятся на позициях, выбить их оттуда нелегко.
Следовательно, нужно было выждать момент, а это действовало на нервы. Зная способность своих офицеров всегда проявлять инициативу, я незадолго до начала наступления русских решительно запретил командирам батальонов дивизионного резерва вступать в бой до получения моего приказа.
Этот момент, как мне казалось, наступил в 9.00, когда 181–й пехотный полк был оттеснен на гребень высоты, а противник выходил из города. В это время дивизионный резерв, которому мой замысел был известен задолго до того, как определился характер действий русских, получил мой приказ перейти в контратаку. Почти одновременно контратаковал и 205–й полк, которому удалось образовать значительное вклинение чуть южнее Козельска.
Фланговая контратака с севера была для противника неожиданной. Поддержанная сосредоточенным огнем легкого и тяжелого артиллерийских дивизионов, пехота стала быстро продвигаться вперед.
Взаимодействие осуществлялось как на маневрах. Русские, действовавшие севернее Козельска, спешно отошли на восточный берег Жиздры.
Теперь огонь всей артиллерии был сосредоточен перед фронтом 205–го полка, который там, где были введены в бой саперы, уже овладел значительным участком местности. И здесь противник был отброшен на восточный берег.
Бой за Козельск кончился, опасность, угрожавшая главным силам, устранена. Наши потери были незначительными.
Под Перемышлем противник, остававшийся во время боя пассивным, отошел за Жиздру. Небольшая группа, прикрывавшая переправу, была рассеяна. Кавалерийский полк, обошедший наш правый фланг с юга, никаких действий не предпринимал.
12 октября дивизия, пройдя Перемышль, расположенный на западном берегу Оки, соединилась с главными силами корпуса.
Советское наступление зимой 1942/43 года в полосе группы армий «Юг» (командующий группой фельдмаршал Манштейн) было остановлено между Донцом и Днепром. В ходе контрнаступления, проведенного в середине марта 1943 года, линия фронта, проходившая по Донцу, была отодвинута до Белгорода. 2–я армия группы армий «Центр» была оттеснена на рубеж Сумы, Рыльск, Севск, в результате чего образовалась так называемая Курская дуга. На севере к ней примыкала выгнувшаяся на восток Орловская дуга, на которой располагалась сначала 2–я танковая армия, а позднее — 9–я армия.
5 июля началась операция «Цитадель». Она проводилась с целью окружить войска, находившиеся на Курской дуге. Южная ударная группировка, наступая из района западнее Белгорода, и северная (9–я армия генерала Моделя) должны были соединиться в районе Курска. В результате сильного сопротивления русских войск наступление 9–й армии уже 9 июля было остановлено. 15 июля Гитлер приказал приостановить наступление и группы армий «Юг», так как войска были нужны ему для ведения боевых действий в Италии. Русские сразу же перешли в контрнаступление с далекоидущими оперативными задачами. Действовавшие на их южном крыле 63–я и 3–я танковые армии нанесли удар восточнее Орла по войскам 35–го корпуса.
23 октября 1942 года меня, прибывшего из 52–й пехотной дивизии, назначили командиром корпуса 2–й танковой армии, которая располагала лишь пехотными войсками. Штаб армии находился в Орле, штаб корпуса — в 20 км южнее Орла.
Местность в районе действий корпуса и у противника была слегка пересеченной и, несмотря на несколько небольших рощиц, хорошо просматривалась. Сильные дожди затрудняли передвижение по местности и использование грунтовых дорог.
От Орла плохие шоссейные дороги вели в Курск, Новосиль, Мценск и Брянск. Одноколейные железнодорожные линии шли на Курск, Елец, Мденск и Боянск.
Со времени боев зимой 1941/42 года на фронте армии никаких крупных боевых действий не велось.
В начале лета 1943 года в состав корпуса входили 34, 56, 262 и 299–я пехотные дивизии. Дивизии состояли из трех пехотных полков (по два батальона в каждом), артиллерийского полка (три легких дивизиона и один тяжелый), противотанковой роты и саперного батальона.
Все части корпуса имели штатную численность.
Полосы дивизий были необычно широкими. Так, 34–я и 262–я дивизии занимали полосы шириной по 30 км, а ширина полос каждой из двух других дивизий доходила до 40 км. Таким образом, фронт корпуса был растянут на 140 км.
В полосе действий корпуса противник имел шесть дивизий в первом эшелоне и две–три дивизии в резерве. Кроме того, примерно в 80 км от его фронта, в районе Тулы, находилась 3–я танковая армия, насчитывавшая, по нашим предположениям, 600–800 танков.
Корпус, 2–я танковая армия и группа армий «Центр» не имели никаких резервов. Лишь командиры дивизий держали в резерве по одному батальону.
Поэтому взять из дивизий силы для создания постоянного резерва было невозможно. Но поскольку дальнейшие изменения в обстановке могли поставить корпус перед необходимостью иметь хотя бы небольшой резерв, я нашел выход из положения: приказал командирам дивизий подготовить выделенные в резерв батальоны и артиллерийский дивизион таким образом, чтобы эти силы в случае необходимости в день получения моего приказа, самое позднее к полуночи, могли прибыть в мое распоряжение. Командирам дивизий было также приказано подготовить транспортные средства для быстрой переброски выделенных в резерв подразделений. Это мероприятие позже полностью оправдало себя.
С русской стороны к фронту подходили две одноколейные железнодорожные линии: одна — через Мценск, другая — южнее Новосиль. Кроме того, в этих же направлениях шли две шоссейные дороги. Для России эти дорожные условия на обеих сторонах фронта считались хорошими.
В середине июня в корпусе побывал командующий группой армий «Центр» генерал–фельдмаршал Клюге. Несколько часов мы провели в окопах двух дивизий. Большие промежутки между войсками были заняты отдельными наблюдательными пунктами. В блиндажах отдыхали наблюдатели. На каждую роту приходилось по 1–1,5 км фронта. На 30–40 км имелся один батальон резерва. В конце обхода фельдмаршал сказал: «Это же чистейшее безумие. Как вы собираетесь удерживать эти позиции? Поддержки ни от армии, ни от группы армий не ожидайте».
В конце июня перед центром 35–го корпуса было замечено передвижение войск противника, которое я оценил как начало сосредоточения крупных сил. Мне стало ясно, что ожидавшееся наступление противника не за горами. С этого момента я делал все для того, чтобы определить силу и состав русских войск, направление их главного удара, время наступления.
Разведка работала отлично. Особенно ценными оказались сведения подразделений радиоразведки. В моем распоряжении имелся единственный разведывательный самолет. Но он справлялся со своими задачами и доставлял ценнейшие данные. Ежедневно вечером летчик приходил ко мне с докладом; срочные сведения каждый день по телефону сообщались начальнику разведки. Выслушав доклад, я давал летчику указания на следующий день. Возможности наблюдения с переднего края были весьма ограниченными.
С начала июля отмечалось постоянно усиливающееся движение поездов противника по железной дороге от Ельца в направлении Орла. На аэрофотоснимках были видны эшелоны, груженные танками. В населенных пунктах по обе стороны Новосиля постепенно накапливалось все больше войск. Усиленно велось оборудование огневых позиций артиллерии. Вновь появившиеся многочисленные батареи вели пристрелку. По всему было видно, что здесь полным ходом идет сосредоточение и развертывание крупных
