продолжал наступление в южном направлении.
Как теперь стало известно, фланговым ударом дивизия не только сорвала наступление русских, но и отбросила противника непосредственно к рекам. В этих боях было взято в плен 1000 человек. Примерно такие же потери противник понес убитыми и ранеными. В то же время наши потери оказались неожиданно малыми.
В конце сентября 1941 года 52–я пехотная дивизия, до того времени находившаяся в районе севернее Брянска на Десне, сосредоточилась в районе Рославля. Она располагалась на левом фланге 2–й армии, на западном берегу Десны. От ближайших войск армии ее отделяли примерно 15 км. Слева (севернее) от нас на весьма значительном удалении находился 13–й армейский корпус 4–й армии.
Восточный берег Десны удерживали русские. На нашем берегу местность слегка поднималась и просматривалась на 8–10 км. На гребне высот начинался смешанный, преимущественно лиственный лес, который тянулся в глубину почти на 50 км. Это был один из самых крупных лесных районов России.
Развивая ранее начатую операцию, войска возобновили наступление на всем фронте. В ходе боя, длившегося несколько часов, дивизия отбросила противостоявшего противника в лесной массив. Силы противника определялись примерно в одну дивизию. 52–я дивизия вышла на гребень высот и там осталась на ночь.
Рано утром началось продвижение через лес в направлении на восток. В нашем распоряжении имелись две дороги, удаленные друг от друга на 5–8 км. Они шли почти параллельно. Северная дорога была настолько узкой, что орудия с трудом проходили по ней. Временами приходилось валить деревья. Южная была несколько шире. Густой лес просматривался на небольшую глубину.
Дивизия шла двумя колоннами. Главные силы (163–й и 205–й пехотные полки, а также основная масса артиллерии) двигались по южной дороге, а по северной — усиленный 181–й пехотный полк.
На пути движения 181–го полка не было даже дозоров противника. Разведка, высланная от главных сил, около 8 час. доложила, что примерно в 6–8 км от колонны многие поляны заняты противником, силы которого определить не удалось.
Примерно в 11 час. после того как незначительные силы противника, выдвинувшиеся вперед, были рассеяны, я приказал 163–му полку атаковать русских и отбросить их к поляне, находящейся на пути движения колонны, а 205–му полку поручил обойти их с юга. Густой кустарник затруднял движение.
Командир 163–го пехотного полка по собственной инициативе принял решение об атаке и уже начал развертывать два шедших впереди батальона. Наступление началось около полудня, но ожидаемого успеха оно не принесло. Полк, пытавшийся охватить противника, повсюду наталкивался на его сопротивление. Использование артиллерии исключалось, минометы могли открыть огонь только после длительной привязки своих огневых позиций.
Отдавая приказ о наступлении, я одновременно распорядился, чтобы 181–й пехотный полк приостановил движение, поскольку он вырвался вперед. Услышав шум боя, командир полка по собственной инициативе приказал своим подразделениям остановиться и выслал разведку.
Когда выяснилось, что наступление захлебнулось, я, сообщив командиру 181–го полка известные мне скудные данные об обстановке, приказал ему: выставив охранение в направлении прежнего движения, атаковать противника с тыла, а частью сил атаковать его северный фланг. Этот фланг, сказал я, надо полагать, находится там, откуда не слышно шума боя или слышен слабый шум.
Этот единственно возможный выход из положения соответствовал принципу «двигаться на звуки канонады», имевшему особенно широкое применение в армии Наполеона в случаях, когда отдельным ее частям приходилось действовать в отрыве от главных сил. Подобные примеры имели место и в прусской армии, которой командовал Блюхер, во время сражения при Ватерлоо. Позднее мне ни разу не доводилось оказываться в подобной ситуации.
181–й пехотный полк, имея два батальона в первом эшелоне и один в резерве, стал продвигаться в заданном направлении и натолкнулся на слабые группы противника, — видимо, его охранение или резервы. Для атаки предполагаемого северного фланга русских командир полка выделил только одну роту. Противник бросал против полка все новые и новые силы, явно снятые со своего фронта. Затем, начав с северного фланга, он стал отходить в южном направлении. Две роты несколько километров преследовали его. Под покровом густого леса русские смогли забрать своих раненых и убитых.
Управлять этим боем было крайне трудно. Действовать приходилось буквально ощупью. Ориентирами при определении направления атак служили: для главных сил — огонь пока еще плохо разведанного противника с лесных полян, а для северного полка — только шум боя.
Сейчас с полным правом можно спросить, как я в такой неясной, более того, в невыясняемой обстановке мог вступить в бой с такой уверенностью. Огромный лесной массив, в конце концов, мог вместить целый корпус, который легко укрылся бы от глаз разведки, поскольку во всем районе тактическая воздушная разведка не велась.
Оценка общей обстановки показала, что 2 октября на Десне против нас действовала максимум дивизия. От соседей, находившихся южнее, никаких сведений не поступало. Перед 13–м армейским корпусом, который значительно севернее нас вел наступление на широком фронте, действовали лишь слабые силы противника. На основе этих данных у меня сложилось впечатление, что во всем районе русские не располагают особенно крупными силами, и те их части, с которыми мы столкнулись в лесу, по всей вероятности, и есть та самая дивизия, которую мы отбросили накануне. В действительности же оказалось, что это была другая стрелковая дивизия, продвигавшаяся через лес на юг, чтобы принять участие в боях под Брянском. По ее?то флангу как раз и пришелся наш удар.
Столкновение с противником явилось для нас неожиданностью. Однако, войдя в лес, наши части и подразделения быстро освоились. Если афоризм: «В отчаянии самое умное решение — отвага» правилен, то это относится в первую очередь к случаям, когда мы оказываемся в неожиданных ситуациях. В описанной обстановке как командиры полков, так и я, ни минуты не колеблясь, приняли решение — атаковать неизвестного противника. Сложившуюся обстановку я полностью оценил только тогда, когда бой был уже в разгаре, ибо решение об атаке нужно было принимать в считанные минуты. При оценке обстановки я лишь пытался найти подтверждение правильности принятого мной решения. Наша атака, должно быть, заставила русских сделать вывод, что мы располагаем превосходящими силами. И, приняв решение о переходе к обороне, они проиграли бой уже в самом его начале.
После боя в лесу 3 октября 52–я дивизия передала один (163–й) пехотный полк и легкий артдивизион в подчинение 2–й армии, которая имела задачу окружить крупные силы русских в лесах на восточном берегу Десны в районе Брянска. Лишь через несколько недель 163–й полк и артдивизион вернулись в свое соединение.
Таким образом, к тому времени в составе дивизии оставались: разведывательный батальон с его кавалерийским, самокатным и моторизованным эскадронами; два пехотных полка, в каждом из которых имелось по самокатной роте; два легких и один тяжелый артиллерийские дивизионы; саперный батальон.
После боя в лесу дивизия, заняв отведенное ей место рядом с 13–м армейским корпусом 4–й армии, располагавшимся севернее, оказалась на южном крыле этой армии. На юге разрыв между 4–й и 2–й армиями продолжал увеличиваться. В то время как 2–я армия продолжала оставаться в районе Брянска, 4–я армия продвигалась вперед.
В указанном выше составе 52–я дивизия, постоянно ведя бои со слабым противником, продвигалась по грунтовым дорогам через лесной массив и к исходу дня 8 октября вышла к Сухиничам. Здесь вечером дивизия получила по радио следующий приказ командира 13–го корпуса:
«С востока к Лихвину подходит большая колонна противника (много кавалерии). Во второй половине дня 8 октября ее голова находилась в 25 км восточнее этого населенного пункта.
13–й армейский корпус 9 октября своей южной колонной пройдет через Калугу в направлении на Серпухов.
