изменениями (характеризуемыми в демографической теории понятием “точечного равновесия”). Однако самая удивительная черта подобного рода изменений состоит, вероятно, в том, что они редко бывают настолько прерывистыми, как кажется (или какими они представляются в утопических видениях революционеров). Частично это связано с тем, что коалиции, столь важные для успеха революции, обычно быстро распадаются после победы. Цемент идеологического отчуждения от остального общества и наличия общего противника рассыпается под действием идеологических различий и борьбы за плоды победы. Одна из фракций может просто уничтожить остальных, но чаще всего наступает длительный период тягостного, наполненного ссорами компромисса.

Кроме того, хотя приверженность идеологии является необходимым условием для массовой поддержки революции, эту приверженность трудно поддерживать длительное время. Одно дело

отказаться от богатства и прибыли ради других ценностей перед лицом общего и ненавистного угнетателя, но как только угнетатель исчезает, значимость всех этих ценностей меняется. Поэтому в зависимости от того, насколько новые формальные правила опираются на систему стимулов, требующих идеологической приверженности, эти правила подвергаются разложению, и происходит возврат к более привычным для людей ограничениям, что и продемонстрировала история современных социалистических обществ.

Важнее всего, пожалуй, то, что формальные правила меняются, а неформальные ограничения — нет. Вследствие этого развивается устойчивый конфликт между неформальными ограничениями и новыми формальными правилами, поскольку те и другие часто несовместимы друг с другом. Неформальные ограничения постепенно складываются в предыдущий период как продолжение прежних формальных правил. Как отмечалось выше, после успеха революции победители склонны немедленно заменить упорно существующие старые неформальные ограничения новыми формальными правилами. Иногда это возможно, особенно в условиях частичного равновесия, но такая замена игнорирует глубоко укоренившееся культурное наследие, которое служит основой для многих неформальных ограничений. Хотя полная смена формальных правил действительно возможна, многие неформальные ограничения окажутся очень живучими, потому что они будут по-прежнему помогать общественным, политическим и экономическим игрокам в решении фундаментальных проблем обмена. Результатом, скорее всего, станет, с течением времени, реструктуризация всех ограничений — в обоих направлениях, — что приведет к возникновению нового, гораздо менее революционного равновесия.

Обратимся теперь к двум фундаментальным вопросам общественных, политических и экономических изменений. Во- первых, что определяет расходящееся направление развития (дивергенцию) обществ, политических систем и экономик? И как объяснить выживаемость, в течение длительного периода времени, экономик с устойчиво низкими параметрами функционирования?

Если заглянуть в историю достаточно далеко назад, то дивергенция покажется довольно простой для объяснения. Группы и племена сталкивались с различными проблемами, располагая при этом различными ресурсами, человеческим потенциалом и климатическими условиями. Из этого возникли различия в решении общих проблем выживания, включая различия в языке, обычаях, традициях и табу. Нет причин полагать, что решения должны быть сходными, хотя есть основания думать, что с течением времени решения должны становиться все более похожими друг на друга в связи со снижением издержек передачи информации. Однако за десять тысяч лет существования человеческой цивилизации, несмотря на огромное снижение издержек информации и вопреки выводам неоклассических моделей международной торговли о конвергенции, огромные различия между экономиками по-прежнему сохраняются.

Это подводит нас ко второму вопросу. Как объяснить выживаемость обществ и экономик с устойчиво низкими параметрами функционирования? Со времен Чарльза Дарвина эволюционная теория оказывает мощное влияние на наше понимание социальной выживаемости, а после публикации статьи Армена Алчияна в 1950 году эта теория заняла прочное место в экономической литературе. Эволюционная теория обосновывает вывод о том, что с течением времени неэффективные институты отмирают, а эффективные — выживают, и поэтому происходит постепенное развитие более эффективных форм экономической, политической и социальной организации.

В этой книге я использовал термин “эффективный” для обозначения таких условий, при которых существующий набор ограничений продуцирует экономический рост. Более конкретно это означает, что те институты, которые помогают участникам обмена получить больше выгод от торговли, будут обгонять в своем росте те институты, которые не дают такой возможности. Результатом станет или переселение людей в страны с более успешными экономиками, или копирование их институтов. Вернемся снова к теореме Коуза: в мире нулевых трансакционных издержек одержит верх эффективное решение, способное продуцировать наибольший совокупный доход. Но поскольку трансакционные издержки не являются нулевыми, можно ожидать формирования различных моделей экономического поведения, отражающих различия в том, насколько успешно конкретная институциональная система снижает трансакционные (и трансформационные) издержки. Но почему же упорно существуют сравнительно неэффективные экономики? Что мешает им воспринять институты более эффективных экономик?

Если бы институты существовали в рамках нулевых трансакционных издержек, то история не имела бы значения; изменение в соотношении цен или предпочтениях немедленно индуцировало бы реструктуризацию институтов для эффективной адаптации к новым условиям, как это описано в главе 2 на примере конкурентной модели. Но если вопрос состоит в том, каким образом мы пришли к сегодняшним институтам, и если пройденный нами путь ограничивает будущий набор имеющихся у нас альтернатив, то мы можем утверждать не только то, что история имеет значение, но и то, что устойчивость плохо функционирующих экономик и многовековая дивергентная модель развития происходят из одного корня.

I

Рассматривая эти вопросы в первом приближении, обратимся к интересному слою экономической литературы, которая занимается преимущественно развитием технологии, но переносит из него аналогии на более широкий комплекс проблем, включая (хотя чаще всего в неявном виде) и институциональные изменения. Работой, которая впервые привлекла внимание специалистов по экономической истории к вопросу об эффекте зависимости от траектории предшествующего развития, явилась статья Пола Дэвида “Клио и экономическая теория эффекта QWERTY ” (1985). В этой работе Дэвид предпринял попытку объяснить, каким образом возник и был закреплен необычный стандарт расположения клавиш на пишущей машинке, какой набор случайных обстоятельств придал устойчивость этому стандарту вопреки многим более удобным решениям. Нетруд-

Данный набор букв соответствует первым шести клавишам верхнего регистра стандартной клавиатуры английской пишущей машинки. — Прим. перев.

но отыскать и другие примеры технологических аномалий подобного рода. Упорное существование узкой железнодорожной колеи, вытеснение системами с переменным током других систем, работающих на токе постоянном, победа бензинового автомобильного двигателя над паровым — все это используется для иллюстрации того необычного факта, что приращение изменений в технологической сфере, однажды принявшее определенное направление, может привести к победе одного технологического решения над другим даже тогда, когда первое технологическое направление в конце концов оказывается менее эффективным по сравнению с отвергнутой альтернативой.

Мысль о том, что незначительные исторические события могут способствовать победе одной 1технологии над другой, была впервые высказана Брайаном Артуром. Я хочу развить его идеи. Давайте рассмотрим две конкурирующие технологии, каждая из которых характеризуется растущей предельной эффективностью. Экономические агенты осваивают эти технологии по отдельности путем обучения в процессе деятельности и повышают эффективность каждой из них тем же способом, которым развиваются организации (см. гл. 9). Каждый агент применяет все более эффективные способы решения проблем и использования новых технологий и оборудования, и все же мы не можем заранее предсказать, какая из