из роскошных гостиниц курортной зоны.

Портье, невысокий мужчина, который старался скрыть недавно появившуюся лысину умело зачесанными прядями седых, сильно напомаженных волос, со сладкой улыбкой протянул мне ключи. Он был худым, почти тощим, и его смуглая кожа резко контрастировала со светлым костюмом, такого же цвета, как роскошное плиточное покрытие пола. Какой-нибудь клиент, не разобравшись, мог бы подумать, что он является частью убранства холла.

— Желаю вам прекрасного отдыха, профессор.

Я поблагодарил его, и служащий поднял наши вещи на последний этаж, где располагались апартаменты.

С нескрываемым удовольствием мы вошли в огромную гостиную, роскошную и утонченную, выдержанную в голубых и белых тонах, наполненную кондиционированным воздухом. Амина широко раскрыла балконные двери, через которые ворвался радостный гомон, доносящийся из десятков кафе и ресторанов, раскинувшихся вдоль широкой пешеходной зоны.

— Великолепно! — прошептала она, любуясь морем и проспектом, обсаженным знаменитыми пальмами. — Это правда, что их здесь шестьдесят пять? — спросила она меня, указывая на длинный ряд деревьев с похожими на веера кронами.

— Может, посчитаешь, чтобы удостовериться? — пошутил я, закуривая сигарету. — Да. Их шестьдесят пять. Ни на одну не больше и не меньше.

— Не знаю, как вы, — пробурчал Ганс, потягиваясь, — но лично я попытаюсь уснуть.

— А не хочешь сначала поужинать? — с материнской заботливостью спросила Амина.

— Нет, все в порядке. Я перекусил в самолете. До завтра.

— Спокойной ночи, Ганс.

Он направился в одну из спален, а Амина нахмурилась.

— Он меня беспокоит.

— Ганс?

— Он ни слова не вымолвил во время полета. Это так не похоже на него. — Она вздохнула и продолжила, понизив голос: — Я надеюсь, что ты прав относительно профессора Тула и это просто несчастный случай.

Я глубоко затянулся сигаретой и кивнул в сторону коридора, куда удалился Ганс.

— Я сказал неправду.

— Я подозревала это.

— Я тоже! — звучно крикнул Ганс.

Я обернулся и увидел, что он стоит около террасы и ухмыляется.

— Я забыл зубную щетку, — добавил он, потрясая своим рюкзаком. — Спокойной ночи!

— Господи, ты правда веришь, что они погубили столько людей, чтобы избавиться от него? — тихо спросила Амина, когда из глубины апартаментов до нас донеслось бульканье воды.

— Посмотри в папке Гиацинта. Тул жил на последнем, седьмом этаже. И грохнуло именно там.

— Силы небесные, но кто эти сумасшедшие? Ты сам-то веришь в эту историю с сектой стражей гробницы?

Я помотал головой.

— Басни о какой-то там секте — это всего лишь ширма. Тайные братства, которые тысячелетиями охраняют религиозные реликвии, существуют только в романах.

— Я тоже так думаю, но в данном случае чем же кончится этот маскарад?

— Сокрытием.

— Возможно, но что им скрывать?

— Несколько десятилетий назад во Франции банда ловкачей решила возродить орден тамплиеров. Их великий магистр объявил себя преемником Жака Моле.[65] Он демонстрировал его обгоревшие останки или то, что он выдавал за них, на каждой церемонии. Каждый из его паствы был готов убить, чтобы вернуть их, если бы они были похищены. Они для них были самой большой святыней. Когда их гуру был арестован, оказалось, что у него было семь имений, дворец, яхта и множество банковских счетов не в одном «налоговом раю».[66]

— Ты считаешь, здесь нечто похожее?

— А иначе чего бы ради они наделали столько зла для того, чтобы завладеть мечом? Если исключить нездоровый фанатизм людей, которыми руководит кто-то очень властный, я не вижу иной причины.

— Только этого нам не хватало…

Она зевнула.

— Ты мудро поступишь, если пойдешь спать.

— А ты?

— Я подожду звонка Гелиоса. Тот дурак наверняка предупредил его, куда мы отправились, и рассказал о смерти Тула.

Она улыбнулась:

— Никак не могу поверить, что Гелиос смог нанять такого растяпу.

— У него свои резоны. Вот возьми Тула. Этот вздорный старик был связан с одним из самых известных эллинистов нашего века. Я все время думаю об этом. Любопытный факт. Что мог Сикелианос найти в таком неудачнике, каким был этот Тул?

— Морган! Не говори плохо о мертвом, это приносит несчастье.

— Значит, ты суеверна? — поддел ее я. — Совсем как Этти.

Опершись о перила террасы. Амина поднялась на цыпочках и, прикрыв глаза, вдохнула морской воздух. Легкий ветерок развевал ее волосы. На ней было короткое платье из цветастого хлопка, которое едва прикрывало бедра и соблазнительно облегало стройное тело.

Я почувствовал, как меня охватил жар. Чтобы успокоиться, закурил вторую сигарету и приник к перилам, чтобы скрыть волнение.

Она, словно поддразнивая, подошла ко мне.

Сигарета, которую я собирался поднести ко рту, мерцая, упала в пустоту. Ее руки легли на мои плечи, и я почувствовал, как ее влажный язык и горячие губы коснулись моей шеи. Я стянул майку, бросил ее на пол и стал целовать ее грудь, шею, потом приблизился к ее щеке, ища губы. Ее язык приник к моему, и я ответил на ее поцелуй с такой же страстью. Амина прижалась ко мне, прильнула своим гладким животом к моему вздувшемуся под джинсами члену, и мои руки оказались на ее напрягшихся грудях.

Эта женщина была как пылающий костер, и я забавлялся какое-то время, заставляя трепетать ее тело, и каждый издаваемый стон наслаждения обострял мое желание.

Я освободился от остатков одежды и вытянулся на огромном диване, дрожа от нетерпения. Она перевернула меня на спину, стала надо мной, сжав коленями мои бедра, и ее руки пробежали от моей груди к низу живота. Я хотел снова коснуться ее грудей, но она схватила меня за запястья.

— Нет, — прошептала она. — Как я хочу… — Она сорвала шелковый бант, который украшал подушку, и связала мои руки над головой. — Сегодня ночью ты мой…

Она целовала мою грудь, а я изгибался между ее бедрами и кусал себе руку, чтобы приглушить стоны, боясь разбудить Ганса.

— Я хочу слышать тебя, Морган… — шептала она, сжимая бедрами мой поднявшийся член. — Я хочу слышать, как ты кричишь, умоляешь, просишь…

Она обхватила рукой мои яички и ласково сжала их, заставляя меня изнемогать от желания.

— Ну давай же…

— Ты этого хочешь? — спросила она, прижимая мой член к своему пылающему лону.

— Да…

— Не сразу, — совсем тихо прошептала она, проведя языком по моим губам.

Она повернулась ко мне спиной и скользнула по моей груди, так что ее лоно оказалось у моего рта, а ее рот — у моего члена. Я видел ее мягкие ягодицы, которые не мог схватить и раздвинуть вагину, в которую я жаждал проникнуть, и чувствовал рот Амины на нежной коже своих яичек.

Потом она отстранилась от меня, и я завопил от чувства неудовлетворенности.

— Еще? — спросила она меня с лукавой улыбкой, повернув ко мне голову.