пистолет на меня.

— Нет! — в отчаянии крикнула Амина. Я закрыл глаза и невольно прижал руки к лицу. Прозвучал сухой щелчок. Удивленный, что не чувствую никакой боли, я открыл один глаз, потом второй. И увидел, как пистолет Маэ выскользнул из ее рук и покатился по мостовой.

И еще я увидел, как детина, словно в замедленной съемке, выпрямился и повернулся к своей сообщнице. А та с открытым ртом и округлившимися глазами упала ничком на землю. Кто-то выстрелил ей в спину.

Ее сообщник, застигнутый врасплох, наугад пальнул в глубину улочки, откуда раздался выстрел. Внезапно нас ослепили фары машины, припаркованной у тротуара на противоположной стороне, и мы увидели, как громадный детина свалился к нашим ногам. Пуля вошла ему меж глаз.

Словно в столбняке, обессиленные, неспособные понять, что произошло, мы топтались на месте у двери мечети, едва дыша, и тут услышали урчание мотора и увидели, что машина направляется к нам.

— Возвращайтесь в мечеть! — крикнула Амина. — Быстро!

— Я не причиню вам вреда, — произнес приглушенный мужской голос по-гречески, но с легким итальянским акцентом. — Если бы я хотел вас убить, вы были бы уже мертвы.

Маленькая лампочка над зеркалом заднего вида в машине зажглась, и мы увидели молодого мужчину, шатена лет тридцати. Облокотившись на опушенное стекло, он улыбался нам. Я никогда раньше не видел его, и он совсем не походил на тех двух скотов, которые преследовали нас в Риме и Александрии.

— Кто вы? — спросил я тоже по-гречески.

— Друг Гелиоса.

— Морган, надо уносить ноги! — торопил меня Ганс, таща за майку.

Молодой человек согласно кивнул, и мы сели в машину, удобный итальянский лимузин серебристого цвета, который хотя и сиял новизной, не должен был привлечь внимания. Я сел на место рядом с водителем, двое моих спутников устроились сзади.

Автомобиль рванул с места, и тут нервы Амины не выдержали, она разрыдалась.

— Возьмите, — сразу же предложил незнакомец по-французски, протянув ей пачку бумажных носовых платков.

— Почему вы дали его убить, этого беднягу муллу? — вскричал я.

— Эта мерзавка оказалась проворнее меня, — просто ответил он.

— Кто вы и что вам нужно? — не унимался я, готовый наброситься на него и задушить.

Он искоса взглянул на меня, словно разгадав мои мысли.

— Нервы, да? Гелиос меня предупредил.

— Кто он, этот человек?

— Он не враг вам. Разве вы этого еще не поняли?

— Куда вы нас везете? — сквозь слезы спросила Амина.

— В безопасное место, доктор Сэбжам.

— Я хочу вернуться домой! — впадая в истерику, закричала она.

— У вас нет больше дома, синьорина. В настоящий момент несколько весьма подозрительных посетителей переворачивают вверх дном вашу квартиру, а еще двое ожидают вашего возвращения в вашей машине.

Ганс обнял ее за плечи, чтобы успокоить, а я достал из кармана пачку сигарет. Пустую. Я смял ее и с яростью бросил себе под ноги, но незнакомец протянул мне целую, точно такую же и с итальянской маркой.

— Похоже, вам все известно.

— Я хорошо проинформирован.

— Вы везете нас в Италию, да?

— Конечно, — улыбнувшись во весь рот, ответил он. Я внимательно посмотрел на него. Просто картинка из модного журнала. Белоснежные зубы, тонкое, красивое лицо, не очень длинные курчавые волосы.

— И что вы собираетесь делать? — со вздохом спросил я. Он рассмеялся, словно хорошей шутке.

— Вы нашли кинжал?

— Это он вам нужен?

— У меня пока нет указаний на этот счет. Так же как и относительно меча. Классные вещички, не правда ли?

— Подождите, а как Гелиос узнал, что кинжал забыли в этой каше?

Незнакомец нахмурился:

— В «каше»? Саркофаг разграблен?

— Александр принял ванну из кислоты, — вмешался Ганс.

— Любопытно… А кинжал пострадал?

— Немного, — ответил я, не зная, как себя вести.

— Мы приехали, доктор Лафет, — сказал незнакомец, сворачивая на широкий проспект, который шел вдоль моря.

В этом месте Александрии великолепная горная дорога тянется более чем на двадцать километров. Для неподготовленного путешественника, напичканного рассказами об обширных восточных базарах и вершинах пирамид, это было шоком. Отсюда Египет казался современной индустриальной страной. Берег моря был вполне европейским, даже слишком европейским. Пляжи и футуристические сооружения, белые и голубые, во множестве следовали друг за другом по извилине горного карниза, рассеянные по ухоженным зеленым просторам. Поднимающееся солнце озаряло все мягким светом, воды Средиземного моря отливали золотом и серебром.

— Красиво, не правда ли? — спросил наш незнакомец, улыбнувшись Гансу, который прижался носом к стеклу, пораженный этой панорамой. — А с террасы вид еще лучше.

Он подъехал к высокому зданию — оттуда к нам поспешил служитель в ливрее, чтобы взять ключи от машины и сумку Амины, которая все еще не пришла в себя.

— Идите за мной.

— Как вы? — с беспокойством спросил я, посмотрев на Амину.

Она нервно кивнула, я подал ей руку, и мы прошли через холл, весь украшенный зеркалами и позолотой, затем на огромном лифте поднялись на последний этаж.

— Где мы? — спросил я.

— В одной из зимних резиденций Гелиоса. Здесь вы сможете принять ванну, отдохнуть, переодеться, если пожелаете.

— Все, чего бы мы хотели, — это уехать отсюда!

— Вы заблуждаетесь. Здесь очень комфортно.

Лифт с коротким мелодичным звуком остановился, и наш «хозяин» с помощью электронной карты открыл единственную дверь, которая находилась на площадке, просматриваемой двумя камерами наблюдения.

— Прошу вас, проходите, — пропуская нас вперед, сказал он.

— А у вас хотя бы есть имя? — спросил я, снова вызвав его улыбку.

— Гиацинт, — ответил он.

Огромные апартаменты, оборудованные кондиционерами, занимали почти весь последний этаж башни. Убранство в светлых тонах являло собой образец современного дизайна, мебель удобная, без кричащих орнаментов, с преобладанием четких линий. Я с удивлением отметил, что нигде нет ни малейшего намека на старину. Несколько бронзовых статуэток казались вполне современными, а картины — их было немного — отражали нынешний горячий интерес к пустыне.

Ганс с опаской сел на жесткий белый кожаный диван. Амина пристроилась рядом с ним, с подозрением оглядывая все вокруг.

Гиацинт, если это и правда было его именем, достал из бара несколько бутылок и поставил их перед нами на низкий столик, по-видимому, один из шедевров баккара.[56]

— Холодный чай, кола и светлое пиво, — сказал он, расставляя стаканы. — Пойдет? Но может, с утра