— Нэнси снова пытается тебя подбодрить?

Долорес была тем, что большинство людей называет старыми девами. Далеко за пятьдесят, грязно- коричневые волосы, никакой косметики, никогда не была замужем, носит эластичные пояса. Долорес была тем, чем пыталась не стать Нэнси. А Нэнси была тем, чем пыталась не стать Зейди. Забавно, как в том возрасте, когда женщины, кажется, должны поддерживать друг друга, часто они пытаются не превратиться друг в друга.

Чего Нэнси не знала, так это того, что Долорес свое поймала. После нескольких яблочных мартини на прошлогоднем выпускном Долорес поведала Зейди, что она часто ходит на одинокую охоту, устраивает себе гедонистические недели «all inclusive [4]» и «кое-что получила». Она не ждала Единственного. Ей даже не нужен был Единственный. Она хотела горячего, развратного секса с незнакомцами на время отпуска и собственный дом и фланелевые ночнушки на то время, когда она не в отпуске. Кому нужен муж, чтобы заставлять тебя смотреть хоккейные матчи, когда на ТВ5 идут «Грязные танцы»? У Долорес был домработник, чтобы чинить туалет, когда он ломался, у нее были на примете рестораны с доставкой и спутниковая тарелка. Она на самом деле была счастливой женщиной. Долорес сказала Зейди:

— Когда ты избавляешься от ожиданий, то обнаруживаешь, что можешь жить сама с собой в удивительном мире.

Пока ездишь в Помону раз в два месяца на свинг-вечеринки и трахаешься с продавцом ковров из Бэйкерсфилда.

— Нет ничего плохого в том, если тебя хотят подбодрить.

Нэнси ходила по крайней мере на четыре свидания вслепую за месяц. У нее была мать, работавшая в химчистке, которая заигрывала с каждым мужчиной, оставлявшим у нее свой костюм, если у того не было обручального кольца.

— Пусть Зейди находит парней сама.

Долорес всегда держала ее сторону.

— Да, но посмотри, кого она находит. — Нэнси закатила глаза, как будто Зейди — самая тупая сука на свете из-за того, что вообще встречалась с Джеком. Возможно, она такой и была, но все же несколько грубо намекать ей на это так прямо.

— Мне нравится: ты сидишь тут и рассказываешь мне, как обедала с вонючим извращенцем, и при этом это я, оказывается, нахожу неудачников! — Зейди сегодня не собиралась мириться с подобным дерьмом.

Прерывая разговор, наверняка готовый перерасти в ссору, вмешалась Долорес:

— Вы видели сегодня Тревора Ларкина в этой его майке?

Зейди и Нэнси обе повернулись и уставились на нее.

Долорес осталась невозмутимой.

— Как вы думаете, сколько времени понадобится, чтобы вылизать его с головы до ног?

С этой картинкой в голове Зейди извинилась и покинула их.

Субботний вечер наступил со всем присущим ему грохотом: били часы Зейди, пищала ее микроволновка, сработала сигнализация машины. Но этот вечер был особенный. Зейди шла на помолвку Грея и Хелен.

Она дважды останавливалась по дороге: один раз — на бульваре Голливуд, чтобы купить картину Стивена Сигала, восемь на десять, в магазине сувениров, а один раз — у «Братьев Аарон», чтобы купить для нее пьютерную [5] рамку. Это был подарок по случаю помолвки. Она была уверена, что Хелен выбросит картину Сигала, как только увидит ее, и, вероятно, вставит в рамку фотографию их путешествия на воздушном шаре, снятую сразу после предложения, но это было ничего. Грей оценит шутку. В первый вечер, когда они познакомились, Зейди и Грей видели Стивена Сигала, собственной персоной, в «Мэлз Дайнер». Он заказал тарелку вафель и запеченный сандвич с сыром с молочным коктейлем. Грей оплатил его счет.

Добравшись до Ньюпорт-Бич, она долго ездила по кругу, пытаясь найти проклятый ресторан.

В обычной ситуации она могла бы так час проездить с Греем. Но не тогда, когда Грей — жених. Нет, сэр, Грей был здесь в десять утра, чтобы помочь «подготовиться». По крайней мере, не надо беспокоиться, что нахлынут воспоминания о вечеринке в честь ее собственной помолвки с Джеком. У них не было такой вечеринки. Им даже в голову не пришло. Разве свадьбы недостаточно? Сколько раз можно собирать людей, чтобы почтить твою любовь?

Когда она, наконец, добралась туда, то уже начинала испытывать раздражение. В буквальном смысле. На ней был новый лифчик, предполагалось, он поможет ей выглядеть эдакой разбитной бабенкой в красном летнем платье, но единственное, что он делал, — это врезался в ее плечи, и сиськи все время выпирали из него. Она остановилась и засунула руку в каждую чашечку, снова приподнимая их, прежде чем войти. Швейцар одарил ее взглядом, выражавшим нечто среднее между желанием и страхом.

Ресторан стоял на воде и окнами выходил на причал, где было полно яхт за миллион долларов. Чайки нагадили на пальму рядом с дверью. Это всегда плохой знак.

Обычный скромный итальянский ресторанчик превратился в извержение светло-розовых роз. Все гости знали, что розовый — любимый цвет Хелен. А розы — ее любимый цветок. А слащавая улыбка — ее любимое выражение лица.

— Зейди! — Хелен протянула к ней руки и обняла так, словно та недавно пропала где-то в море. — Боже, ты выглядишь потрясающе!

Как будто в последний раз, когда Хелен видела Зейди, та выглядела как жареное дерьмо. Что, конечно, было вполне возможно, учитывая ее положение пост-«брошена-у-алтаря» и склонность появляться на публике в штанах от пижамы и майке.

Хелен, разумеется, выглядела впечатляюще. Белокурые волосы длиной по сиськи. Зубы от «Брайт- Смайл». Живот «триста раз в день качаю пресс». Бирюзово-голубые глаза. Маленькое черное платье. Усеянные бриллиантами серьги. Бриллиантовое обручальное кольцо. Вот это да! Грей и впрямь потратил некоторое количество баксов. Оно было огромное. По крайней мере, на пару каратов. Кольцо, подаренное Зейди Джеком, по сравнению с ним было как инфузория-туфелька.

Зейди обняла ее в ответ.

— А ты — самая прекрасная из невест.

Почему этот около свадебный лексикон так богат штампами? Правда, же, кто-то должен ввести в него несколько новых прилагательных. Например, «зловонная» или «заплесневелая».

Грей сидел на другом конце помещения и выглядел щегольски в своем угольно-черном костюме с розовой розой в петлице; он беседовал со всеми родственниками Хелен. На самом деле они были также и родственниками Зейди. Она могла выделить из них только одного человека, с которым была не прочь поговорить, — Дениз. Сестру Хелен. Зейди всегда чувствовала большую симпатию к Дениз, потому что они были одногодки и потому что Дениз отчаянно любила вечеринки. Но это увлечение резко окончилось, когда она забеременела. Сейчас она сидела в отдельной кабинке, работая над тарелкой кальмаров с тревожной скоростью. Именно на свадьбе Дениз познакомились Хелен и Грей. Никто тогда не знал, что Дениз беременна, но теперь это было очень трудно скрыть. У нее был живот размером с «фольксваген-жук».

Зейди присела рядом с ней и окунула кольцо кальмара в соус «маринара».

— Итак. Кто тебя обрюхатил?

— Смешно. — Дениз посмотрела в сторону бара, где ее муж, Джефф, обладатель пивного живота, способного соперничать с животом Дениз, радостно сосал спиртное. — Он может пить «Корону», а я обречена на сельтерскую воду. Лучше ему ждать в родильной палате с бутылкой сангрии в руке, когда я выплесну из себя это.

— Похоже, вы оба безмерно счастливы.

Ну, хорошо, это было немного подло, но на Зейди нашло.