Как свидетельствуют неоднократно используемые очаги, по крайней мере, некоторые группы Работающих открыли применение огня, что стало значительным событием в нашей истории. Эти свидетельства является менее убедительным, чем мы могли бы надеяться. Почернение от сажи и древесного угля не сохраняется столь долгое время, но оставляет другие следы, более стойкие. Современные экспериментаторы систематично конструировали очаги различных видов и затем исследовали остаточный результат. Выяснилось, что сознательно построенные походные костры намагничивают почву особым образом, что отличает их от лесных пожаров и от сгоревших пней деревьев – я не знаю почему. Но такие признаки свидетельствуют о том, что у Работающего и в Африке, и в Азии, были лагерные костры почти полтора миллиона лет назад. Это не должно означать, что они знали, как зажечь огонь. Они, возможно, начали с овладевания естественно встречающимся огнем, заботясь о нем, подпитывая и поддерживая, как заботятся о домашнем животном тамагочи. Возможно, прежде чем начать готовить пищу, они использовали огонь, чтобы отпугнуть опасных животных, обеспечить освещение, высокую температуру, и как социальный центр.

Работающие также затачивали и использовали каменные инструменты, и, по-видимому, деревянные и костяные также. Никто не знает, могли ли они говорить, на этот счет трудно отыскать какие-либо свидетельства. Вы можете подумать, что «трудно отыскать» – преуменьшение, но мы уже достигли пункта в нашем путешествии в прошлое, когда окаменелые ископаемые начинают говорить. Так же, как следы походных костров в почве, необходимость говорить вызывает крошечные изменения в скелете: не столь существенные, как полая костистая коробка в горле, усиливающая громоподобный голос обезьяны-ревуна южноамериканских лесов, но все же заметные признаки, которые можно было бы надеяться обнаружить у некоторых ископаемых. К сожалению, признаки, которые были добыты, не являются достаточно красноречивыми, чтобы уладить этот вопрос, и он остается открытым.

У современного человека есть два участка мозга, которые, похоже, связаны с речью. На каком этапе нашей истории увеличились эти участки – область Брока и Область Вернике? Самым приемлемым принципом, который мы применяем к мозгу окаменелости, является метод дополнения, описанный в «Рассказе Работающего». К сожалению, линии, разделяющие различные области мозга, фоссилизируют не очень отчетливо, но некоторые эксперты считают, что можно утверждать, что речевые области мозга увеличились еще два миллиона лет назад. Те, кто полагает, что Работающий обладал даром речи, воодушевлены этим доказательством.

Их обескураживает, однако, когда они изучают скелет. Самый полный скелет Homo ergaster, который мы знаем, является Мальчиком Тукана, который умер около озера Тукана в Кении приблизительно 1.5 миллиона лет назад. Его ребра и небольшой размер отверстий в позвоночнике, через которые проходят нервы, показывают, что он не обладал хорошим контролем над дыханием, которое, похоже, связано с речью. Другие ученые, изучая основание черепа, заключили, что даже неандертальцы всего 60 000 лет назад были безмолвны. Доказательством является то, что их форма горла не позволяла воспроизводить полный диапазон гласных, который используем мы. С другой стороны, как заметил лингвист и эволюционный психолог Стивен Пинкер: «Рачь с малам калачаствам гласнах мажат аставатьса дастатачна варазатальнай». Если письменный иврит может быть понятным без гласных, я не вижу причин, почему таким не мог быть разговорный неандертальский или даже игастерский. Заслуженный южноафриканский антрополог Филип Тобиас (Philip Tobias) подозревает, что язык может предшествовать даже Homo ergaster, и он, возможно прав. Как мы видели, другие придерживаются крайне противоположных взглядов, датируя происхождение языка Великим скачком, всего несколькими десятками тысяч лет назад.

Это может оставаться одним из тех споров, которые не будут разрешены никогда. Все рассмотрения зарождения языка начинаются с цитирования Парижского Лингвистического Общества, которое в 1866 году запретило обсуждение этого вопроса, потому что его считали не имеющим ответа и бесполезным. Может быть вопрос и труден, но он не относится к тем, которые в принципе не имеют ответа, как некоторые философские вопросы. Во всем, что связано с научной изобретательностью, я – оптимист. Так же, как теперь, несомненно, закрыт вопрос о дрейфе континентов, с многочисленными потоками убедительных доказательств, и так же, как по «отпечаткам пальцев» ДНК можно установить точный источник пятна крови с уверенностью, о которой судебные эксперты могли когда-то только мечтать, я сдержанно ожидаю, что ученые однажды обнаружат некий новый изобретательный метод для установления, когда наши предки начали говорить.

Даже у меня, однако, нет никакой надежды, что мы когда-либо узнаем то, что они говорили друг другу, или язык, на котором они это говорили. Начинался ли он с чистых слов и без грамматики, подобно лепету младенца? Или грамматика проявилась рано и внезапно, что вероятно и даже не глупо? Возможно, способность к грамматике уже была в глубинах мозга, используемая для чего-нибудь еще, вроде мысленного планирования. Может быт даже, что грамматика, по крайней мере, применительно к коммуникации, была внезапным изобретением гения? Я сомневаюсь относительно этого, но в этой области ничего нельзя исключить с уверенностью.

Как маленький шаг к обнаружению даты возникновения языка появились некоторые многообещающие генетические свидетельства. Семья, которую мы назовем KE, страдает от странного наследственного дефекта. Приблизительно из 30 членов семьи, представляющих более чем три поколения, около половины нормальны, но пятнадцать показывают любопытное лингвистическое заболевание, которое, кажется, затрагивает и речь и понимание. Его назвали вербальной диспраксией, и оно сначала выявляется как неспособность к разборчивой артикуляции в детстве. Другие авторы полагают, что корень неприятностей в «признаке ослепленности», подразумевая неспособность схватывать определенные грамматические особенности, такие как род, время и число. Ясно то, что ненормальность является генетической. У людей или она есть, или ее нет, и это связано с мутацией важного гена под названием FOXP2, который у остальных из нас имеется в невидоизмененной форме. Как большинство наших генов, версия F0XP2 присутствует у мышей и других видов, где он, вероятно, выполняет различные функции в мозге и в других местах (Многие гены имеют более одного эффекта: явление, известное как плейотропия.). Опыт семьи KE показывает, что у людей F0XP2 важен для развития некоторой части мозга, которая связана с речью.

Итак, мы, естественно, хотим сравнить человеческий F0XP2 с таким же самым геном у животных, не обладающих даром речи. Вы можете сравнить гены, глядя на последовательности ДНК непосредственно, или глядя на последовательности аминокислот в белках, которые они кодируют. Есть случаи, когда это имеет значение, и это – один из них. F0XP2 кодирует протеиновую цепь длиной 715 аминокислот. Версии гена мыши и шимпанзе отличаются только одной аминокислотой. Человеческая версия вдобавок отличается от обеих этих животных двумя аминокислотами. Вы видите, что это могло бы означать? Хотя люди и шимпанзе разделяют большую часть совместной эволюции и генов, ген F0XP2 – то место, где люди, кажется, эволюционировали быстро за короткое время раскола между ними. И один из самых важных аспектов, в котором мы отличаемся от шимпанзе, что у нас есть язык, а у них – нет. Ген, который изменился где-то на пути к нам, но после разделения с шимпанзе, относится к тому виду генов, которые мы должны искать, чтобы попытаться понять развитие языка. И именно этот ген мутировал в злополучной семье (А также у других, у совершенно неродственных людей, имеющих тот же языковой дефект.) KE. Возможно, именно изменение в F0XP2 сделало людей, в противоположность шимпанзе, способными к языку. Не было ли у Работающего видоизмененного гена F0XP2?

Не замечательно ли было бы, если бы мы могли использовать эту генетическую гипотезу для датирования происхождения языка у наших предков? Пока мы не можем сделать этого с уверенностью, но мы можем сделать кое-что весьма наводящее на размышления по этому поводу. Очевидным подходом должны быть варианты триангуляции среди современных людей в попытках вычислить возраст гена F0XP2. Но, за исключением редких горемык, таких как члены семьи KE, нет никакого различия среди людей ни в одной из аминокислот F0XP2. Таким образом, нет достаточных различий, чтобы можно было применить триангуляцию. К счастью, однако, есть другие части гена, которые никогда не транслируются в белок и которые поэтому могут видоизмениться без «замечающего» естественного отбора: они – «молчащие» кодовые знаки в тех частях гена, которые никогда не транслируются и названы интронами (в противоположность «экзонам», которые считываются и поэтому «замечаются» естественным отбором). Молчащие последовательности, в отличие от экспрессируемых, являются весьма отличными среди