«аргумент субъективного неверия», поскольку он всегда принимает следующую форму: «Лично я не могу себе представить естественную последовательность событий, при которой мог появиться X. Поэтому он должен был появиться сверхъестественным способом». Снова и снова ученые парировали, что, если Вы приводите этот аргумент, то это говорит не столько о природе, сколько о бедности Вашего воображения. «Аргумент субъективного неверия» вынудил бы нас ссылаться на сверхъестественное каждый раз, когда мы видим хорошего фокусника, трюки которого мы не можем понять.
Вполне обоснованно представить аргумент непреодолимой сложности как возможное объяснение отсутствия чего-либо несуществующего, как я сделал в отношении отсутствия колесных млекопитающих. Это очень отличается от уклонения ученого от обязанности объяснить то, что действительно существует, как например колесные бактерии. Однако, справедливости ради, можно представить себе законное использование какого-либо варианта аргумента проекта или аргумента непреодолимой сложности. Будущие космические пришельцы, которые предпримут археологические раскопки на нашей планете, конечно, найдут способы отличить сконструированные механизмы, такие как самолеты и микрофоны, от механизмов развитых, таких как крылья летучей мыши и уши. Интересное упражнение – представить, как они найдут различие. Они могут столкнуться с некоторыми изворотливыми суждениями о беспорядочном наложении между естественной эволюцией и человеческим проектом. Если внеземные ученые смогут изучить живые образцы, а не только археологические останки, что они подумают о хрупких, возбудимых скаковых лошадях и борзых, о сопящих бульдогах, которые едва могут дышать и не могут родиться без помощи кесаревого сечения, близоруких пекинесах, заменяющих ребенка, ходячем вымени, таком как фризские коровы, ходячих ломтиках ветчины, таких как ландрасские свиньи, или ходячих шерстяных комбинезонах, таких как мериносовые овцы? Молекулярные механизмы – нанотехнологии – созданные на благо человека в той же степени, что и жгутиковый двигатель бактерий, могут поставить перед внеземными учеными еще более трудные проблемы.
Фрэнсис Крик (Francis Crick) в «Жизни как она есть» нередко полусерьезно размышлял о том, что бактерии, возможно, возникли не на этой планете, а были занесены откуда-то из другого места. В фантазии Крика их послали в носовом обтекателе ракеты иноземные существа, которые хотели распространить свою форму жизни, но избежать технически более трудной проблемы транспортировки, и положились, вместо этого, на естественное развитие, чтобы закончить работу, как только бактериальная инфекция пустит корни. Крик и его коллега Лесли Оргел (Leslie Orgel), первоначально подсказавший ему идею, предположили, что бактерии сначала развились естественным способом на своей родной планете, но в равной степени они могли, несмотря на атмосферу научной фантастики, добавить чуточку нанотехнологических изобретений к структуре, немного похожей на молекулярное зубчатое колесо, изображенное напроитв. Или на жгутиковый двигатель, который мы видим у ризобия и многих других бактерий.
Сам Крик – трудно сказать, то ли с сожалением, то ли с облегчением – обнаруживает небольшие достоверные доказательства, которые поддерживают его собственную теорию направленной панспермии. Но внутренние области между наукой и научной фантастикой представляют собой полезную умственную гимнастику, чтобы биться над действительно важным вопросом. Учитывая, что иллюзия замысла, вызываемая дарвиновским естественным отбором, так умопомрачительно сильна, как мы на практике отличим ее результаты от преднамеренно спроектированных артефактов? Другой великий молекулярный биолог, Жак Моно (Jacques Monod), начал свою «Случайность и неизбежность» похожим языком. Могут ли существовать действительно убедительные примеры непреодолимой сложности в природе: сложной структуры, составленной из многих частей, потеря любой из которых была бы фатальной для целого? Если да, то может ли это означать подлинный замысел высшего разума, скажем, старшей и более высокоразвитой цивилизации относительно другой планеты?
Возможно, подобный пример может, в конечном счете, быть обнаружен. Но жгутиковый двигатель бактерий, увы, им не является. Как очень многие из предыдущих утверждений о непреодолимой сложности, начиная от глаза и далее, жгутик бактерий оказался чрезвычайно редуцируемым. Кеннет Миллер (Kenneth Miller) из Брауновского университета изучал весь этот вопрос, проявив ясность суждения. Как продемонстрировал Миллер, утверждение, что составные части жгутикового двигателя не имеют никаких других функций, попросту ложно. В качестве одного примера, у многих паразитных бактерий есть механизм введения химических веществ в клетки хозяина, названный TTSS (секреторная система третьего типа). TTSS использует подмножество тех же белков, которые используются в жгутиковом двигателе. В этом случае они используются не для того, чтобы обеспечивать вращательное движение круглой ступицы, а для того, чтобы делать круглое отверстие в стенке клетки хозяина. Миллер подводит итог:
Существование TTSS у широкого круга бактерий демонстрирует, что небольшая часть «неупрощаемо сложных» жгутиков может действительно выполнять важную биологическую функцию. Так как такая функция, несомненно, одобрена естественным отбором, утверждение, что жгутик должен быть полностью собран, прежде чем любая из его составных частей сможет быть полезной, является, очевидно, неправильным. Это означает, что аргумент в пользу разумного замысла жгутика потерпел неудачу.
Возмущение Миллера по поводу «теории Разумного Замысла» было вызвано интересной причиной: его глубокими религиозными убеждениями, которые более полно озвучены в «Обнаружении Бога Дарвина». Бог Миллера (или даже Дарвина) является Богом, выявленным в – или, возможно, тождественным с – глубокими законами природы. Стремление креациониста представить доказательства Бога безрезультатным путем «аргумента Субъективного Неверия», оказывается, предполагает, как показал Миллер, что Бог своенравно нарушает свои собственные законы. И для тех, кто, как Миллер, обладали глубокомысленно религиозным характером, это является подлым и оскорбительным кощунством.
Как нерелигиозный человек, я могу сочувственно подкрепить доводы Миллера своими собственными аналогичными доводами. Если не богохульный, способ выражения разумного замысла с помощью аргументов субъективного неверия является ленивым. Я высмеял его в предполагаемой беседе между сэром Эндрю Хаксли и сэром Аланом Ходжкином, двумя бывшими президентами Королевского Общества, которые разделили Нобелевскую премию за работу по молекулярной биофизике нервного импульса.
«Я считаю, Хаксли, что это ужасно сложная проблема. Ведь я не могу наблюдать, как работает нервный импульс, не так ли?»
«Да, Ходжкин, и я не могу, и эти дифференциальные уравнения чертовски трудно решить. Почему бы нам не сдаться и не сказать, что нервный импульс распространяется с помощью нервной энергии?»
«Превосходная идея, Хаксли, давайте сейчас напишем письмо в «Nature»: как только они получат одну эту строчку, мы сможем заняться чем-то более простым».
Старший брат Эндрю Хаксли, Джулиан высказывал подобные соображения, высмеивая много лет назад витализм, в то время обычно воплощаемый в названии Анри Бергсона (Henri Bergson) ?lan vital (жизненный порыв), как равносильный объяснению, что железнодорожный двигатель приводится в движение благодаря ?lan locomotif (порыву локомотива) (
