Он полагает, что эти любящие высокую температуру бактерии, термофилы, затем раскололись надвое. Некоторые стали гипертермофильными (любящими, когда действительно очень горячо) и дали начало современным археям. Другие покинули горячие источники и, в более прохладных условиях, стали эукариотами, поглощая других прокариот, и используя их на манер «Рассказа Миксотрихи». Если он прав, мы знаем условия, в которых происходит Свидание 38: в горячем источнике, или, возможно, в вулканическом апвеллинге на дне моря. Но конечно, он может быть не прав, и нужно сказать, что его точка зрения далека от консенсуса.
В конце 1970-ых годов великий американский микробиолог Карл Вёзе (Carl Woese) из Университета Иллинойса обнаружил и охарактеризовал археев (тогда названных архебактериями). Глубокое отличие от других бактерий было поначалу спорным, потому что шло вразрез с прежними представлениями. Но теперь оно очень широко признано, и Вёзе был справедливо удостоен премий и медалей, включая очень престижную Премию Крафорда и Медаль Ливенгука.
Археи включают виды, которые процветают в различных экстремальных условиях, будь то очень высокие температуры или очень кислотная, щелочная или соленая вода. Археи как группа, похоже, «расширяют горизонты» того, что может вынести жизнь. Никто не знает, был ли Копредок 38 таким экстремофилом, но это – интригующая возможность.
СВИДАНИЕ 39. ЭУБАКТЕРИИ
Когда путешествие началось, наша машина времени работала на первой скорости, и мы думали на языке десятков тысяч лет. Мы перешли на более высокую передачу, совершенствуя свое воображение, справляясь с миллионами, затем с сотнями миллионов лет, по мере того, как увеличивали скорость, продвигаясь назад к Кембрию, подбирая по пути животных странников. Но Кембрий был тревожно недавно. Поскольку большую часть своего пути на этой планете жизнь была только лишь прокариотической жизнью. Мы, животные, являемся недавним запоздалым ребенком. Для преодоления последнего этапа до Кентербери наша машина времени должна войти в гипердрайв, чтобы не делать эту книгу невыносимо затянутой. С тем, что может показаться почти неприличной поспешностью, наши странники, теперь включающие эукариот и археев, проносятся назад, как я полагаю, к одному из последних свиданий – Свиданию 39 с эубактериями. Но оно могло бы быть больше чем одним, и мы могли бы быть ближе к одним эубактериям, чем к другим. Такая неуверенность является причиной, почему дерево напротив изображено бескорневым.
Бактерии, как мы уже видели, и как будет согласовано в «Рассказе Taq», являются в высшей степени разносторонними химиками. Они также являются единственными известными мне существами, кроме людей, кто развил этот символ человеческой цивилизации, колесо. Рассказывает ризобий.
Рассказ Ризобия
Колесо – общеизвестное человеческое изобретение. Разберите любой механизм больше чем элементарной сложности, и Вы найдете колеса. Двигатели судов и самолетов, вращающиеся дрели, токарные станки, гончарные круги – наши технологии используют колеса и застряли бы без них. Колесо, вероятно, было изобретено в Месопотамии в четвертом тысячелетии до н.э. Мы знаем, что это было достаточно труднодостижимым изобретением, поскольку у цивилизаций Нового Света их все еще не было ко времени испанского завоевания. В этом отношении предполагаемое исключение – детские игрушки – кажется настолько причудливым, что вызывает подозрение. Могло ли оно быть одним из тех мифов, который распространяется только потому, что является настолько запоминающимся, как инуитский язык, имеющий 50 слов для снега?
Всякий раз, когда у людей есть хорошая идея, зоологи привыкли обнаруживать, что она использовалась ранее в животном мире. Эта книга полна примеров, включая определение расстояния с помощью эха (летучие мыши), электролокацию («Рассказ Утконоса»), плотины («Рассказ Бобра»), параболический отражатель (морские блюдца), инфракрасный датчик с наведением по тепловому лучу (некоторые змеи), подкожный шприц (осы, змеи и скорпионы), гарпун (жгутиковые) и реактивное движение (кальмары). Почему не колесо?
Бескорневое дерево (см. «Рассказ Гиббона»), с зелеными крестами, обозначающими два предполагаемых положения истинного корня. Конец каждой ветви представляет нынешнее время. Традиционно эубактерий считали сестринской группой к остальной жизни, что равносильно корню у Копредка 39 (крест A). Однако, в отсутствие аутгрупп, нет никаких убедительных доказательств, чтобы это подтвердить. Другая возможность состоит в том, что корень лежит среди эубактерий (например, крест B), что означало бы больше пунктов свиданий. В пределах эубактерий есть значительные разногласия по поводу филогенетических отношений. Группы, использованные здесь, являются общепризнанными; а их взаимосвязи – нет. Это особенно относится к цианобактериям.
КОПРЕДОК 39
[Графика удалена]
Копредок всей существующей жизни на Земле, прокариот не имеет отдельного ядра; большая часть ДНК формирует отдельный, большой, тугой узел внутри клетки, но также можно заметить маленькие отдельные части ДНК, называемые плазмидами. Остальная часть клетки полна крошечных рибосом, которые обрабатывают генные последовательности, транслирующие ДНК через РНК в белки.
Возможно, колесо производит на нас впечатление только при сопоставлении с нашими довольно непримечательными ногами. Прежде, чем у нас появился двигатель, приводимый в движение топливом (фоссилизированной солнечной энергией), мы легко увеличивали свою скорость с помощью ног животных. Не удивительно, что Ричард III предложил свое королевство за четвероногий транспорт, когда был в затруднительном положении. Вероятно, большинство животных не извлекло бы выгоду из колес, потому что они и без того могут столь быстро бегать ногами. В конце концов, до совсем недавнего времени все наши колесные транспортные средства перетаскивались силой ног. Мы разработали колесо не для того, чтобы двигаться быстрее лошади, а чтобы позволить лошади перевозить нас в ее собственном темпе – или немного меньше. Для лошади колесо является чем-то тормозящим.
Вот другой подход, в котором мы рискуем переоценить колесо. Его максимальная эффективность зависит от предшествующего изобретения – дороги (или другой гладкой, твердой поверхности). Мощный автомобильный двигатель позволяет обогнать лошадь, или собаку, или гепарда на твердой, ровной дороге. Но устройте гонку по дикой местности или вспаханным полям, возможно, с препятствиями или канавами в пути, и Вы потерпите сокрушительное поражение: лошадь оставит автомобиль далеко позади.
Что ж, тогда, возможно, мы должны изменить свой вопрос. Почему животные не сконструировали дорогу? Нет никаких больших технических трудностей. Дорога должна быть детской игрушкой по сравнению с плотиной бобра или украшенной ареной беседковой птицы. Есть даже некоторые роющие осы, которые усердно уплотняют почву, поднимая для этого каменное орудие. По-видимому, те же навыки могли использовать большие животные, чтобы сделать дорогу ровной.
Но это неожиданно поднимает вопрос. Даже если дорожные работы технически выполнимы, они – угрожающе альтруистическая деятельность. Если я как человек строю хорошую дорогу из пункта А в пункт B, Вы сможете извлечь такую же выгоду из дороги, как я. Почему это должно иметь значение? Потому что дарвинизм – эгоистичная игра. Постройка дороги, которая могла бы помочь другим, будет оштрафована естественным отбором. Конкурирующая особь получает такую же выгоду от моей дороги, как и я, но она не
