/307/ в безвластном устройстве общества и заявляли о себе так называемой пропагандой действием, не исключавшим убийства видных представителей господствующей системы. Вскоре, однако, эта группировка, подвергавшаяся суровым преследованиям, утратила свое значение.

Лишь в 1867 г., с принятием конституции и законодательства об общественных объединениях и собраниях, сделавшего возможным образование венского Рабочего просветительного союза, организации рабочего движения стали действовать успешнее, хотя и сталкивались с серьезными препятствиями, прежде всего, со страхом перед «красным призраком». Поначалу доминировали идеи государственной помощи в духе Фердинанда Лассаля, но различные конфликты – как идеологического, так и личного характера – вели к расколу рабочего движения. Преодолеть это состояние удалось только на объединительном съезде в Нойдёрфле в 1874 г.

На Хайнфельдском съезде 1888/89 г. Виктору Адлеру^{45} удалось объединить различные направления и сплотить партию на основе умеренно марксистской программы. Используя некоторые радикальные фразы – это оставалось характерным для австромарксизма и в межвоенный период, – чтобы удержать левое крыло, партийное руководство в принципе представляло ревизионистскую, эволюционную, а не революционную программу.

В отличие от социал-демократии корни христианско-социального движения в монархии Габсбургов гораздо более многообразны. В качестве противовеса либералам уже давно существовало консервативное и клерикальное движение, например, «Клуб Гогенварта», названный так по имени своего лидера, [132] но эта консервативная партия сохранялась как самостоятельная политическая сила до 1907 г. – и только тогда была включена в христианско-социальную группу. В ходе борьбы епископов и клира против либеральных конфессиональных законов 1868 г. возникло клерикальное народное движение, также имевшее большое значение для формирования будущей Христианско- социальной партии.

Основание Христианско-социальной партии началось с работы различных теоретиков, прежде всего, барона Карла фон Фогельзанга, принца Алоиса Лихтенштейна («красного принца»), графа Франца Карла Куфштейна и ряда других лиц, преимущественно /308/ выходцев из аристократии. Они пытались разрешить социальные проблемы своего времени, опираясь на христианские идеи. В центре их идеологических построений находились христианская любовь к ближнему и романтические представления о гармонизации классовых противоречий, кооперативные принципы и одобрение частной собственности. Воздействие на массы организуемых ими мероприятий (наиболее известны «утиные вечера» – по названию гостиницы «У утки», где собирались приверженцы христианско-социальных идей) было, однако, невелико.

Только тогда, когда к движению присоединился человек, превратившийся из либерала в главного противника либерализма в венском муниципальном совете, – молодой, честолюбивый и работавший на публику адвокат д-р Карл Люгер,^{46} эффективность движения на политической сцене возросла. Он искусно /309/ сумел использовать духовенство, в особенности низший клир, укорененный в деревенской среде и по своему социальному положению обреченный занимать антилиберальную позицию. В результате в христианско-социальном лагере оказа- лись находившиеся под влиянием духовенства крестьянство и в особенности мелкая буржуазия, которых легко можно было увлечь антисемитской проповедью.

Мысль об утрате социального статуса в результате пролетаризации тревожила мелких буржуа и делала их восприимчивыми к деструктивным политическим идеям. Они были настроены принципиально антикапиталистически, но оценивали свое экономическое положение не с позиций классовой борьбы. Они рассматривали владельцев фабрик, с которыми находились в бесперспективной конкуренции, не как представителей буржуазии, а персонифицировали их как «евреев». Антисемитизм христианских социалистов имел религиозные корни и опирался на многовековой антисемитизм церкви со всеми его уродливыми чертами, в том числе тезисом о ритуальном убийстве. С другой стороны, /310/ Люгер сумел превратить эти антисемитские идеи в экономические и применить их в качестве антикапиталистических аргументов. При этом воззрения христианско-социальных политиков включали в себя и элементы расового антисемитизма. Разделение на «добродушный» антисемитизм Люгера и «злобный» – Шёнерера, которое любят проводить консерваторы, является мифом.

Из трех массовых партий, которым либерализм уступил место в монархии Габсбургов, ближе всего к старым либералам были немецко-национальные группировки. Это утверждение касается как партийной организации, основанной на системе союзов и примыкающих к ним организаций, так и программы. Немецкие либералы всегда подчеркивали первую составную часть своего названия, а немецкие националисты благожелательно отреагировали на основание Германской империи в 1870–1871 годах. В идеологическом плане они склонялись к малогерманскому решению, усматривая идеал в присоединении (аншлюсе) немецкоязычных частей монархии к Германской империи и в преобразовании остальных территорий в систему малых государств, окружающих немецкое национальное государство. В том, что касается групп населения, к которым они могли апеллировать, немецкие националисты также обнаруживали большее сходство с либералами, чем две другие массовые партии – социал-демократы и христианские социалисты. В конечном счете, их аудитория была той же, что и у либералов: высшие слои буржуазии и интеллигенции, чиновники, лица с высшим образованием, в особенности же студенты, чьи немецко- /311/ национальные буршеншафты и корпорации представляли собой своего рода резерв для рекрутирования немецко-национальной элиты. Поэтому они не обращались к той части населения, что все еще была лишена избирательных прав, – ни к рабочим, как социал-демократы, ни к крестьянам и мелкой буржуазии, как христианские социалисты, – а основывали свое влияние на поддержке со стороны «имущих и образованных».

Существенные изменения по сравнению с либералами породил антисемитизм, который вождь немецких националистов Георг фон Шёнерер^{47} привнес в партию из студенческого движения. Хотя евреи идентифицировали себя с немецкими либералами и могли чувствовать себя, особенно в приграничных областях с тамошним смешением языков, частью «немецкой национальности», из Немецко-национальной партии они были исключены.

«Великая личность» немецких националистов, Георг Риттер[133] фон Шёнерер, которого называли «рыцарь Георг», обладал многими свойствами, присущими прежнему руководству либералов. Любивший поспорить, конфликтовавший со всеми, в том числе с ближайшими товарищами, и чудаковатый, он часто приносил своей партии больше вреда, чем пользы. Тем не менее, его наиболее значительный конкурент Карл Герман Вольф и его пангерманисты никогда не обладали популярностью Шёнерера. Наследием либералов был и антиклерикализм, выраженный в движении «Прочь от Рима» и соединенный с антисемитизмом в формуле «Без Иуды, без Рима строим мы собор Германии» (Ohne Juda, ohne Rom, bauen wir Germaniens Dom).

Антисемитизм играл у немецких националистов, возможно, еще более важную роль, чем у христианских социалистов. В их идеологию были включены новые в ту пору биологические и расово- теоретические элементы: евреи отвергались не «только» как религиозное сообщество и экономическая группа, но и как народ, как «раса», которой приписывались все мыслимые зловредные качества. Для нового типа антисемитизма характерно часто цитируемое высказывание Шёнерера: «Христианин иль иудей – не имеет значения, свинство обусловлено расой» (Ob Jud', ob Christ ist einerlei, in der Rasse liegt die Schweinerei). Этот расовый антисемитизм выражал на словах то, что позже было суждено воплотить в жизнь национал-социализму. Евреи, утверждали немецкие на- /312/ ционалисты, подобны паразитам, которых необходимо истребить, любые отношения сексуального характера между евреями и неевреями должны быть наказуемы, а «еврейских свиней» – любимое выражение немецких националистов – следует изгнать из страны или, что лучше, ликвидировать. Недаром Гитлер восхищался идеями Шёнерера и харизмой Люгера. Хотя и социал-демократы не были свободны от антисемитских тонов, распространению антисемитизма, сделавшего в XX столетии приемлемой для многих идею массового уничтожения, способствовали именно христианские социалисты и немецкие националисты.

Во вновь возникшем спектре массовых партий была всего лишь одна группировка, не занимавшая четких антисемитских позиций, – социал-демократия. Евреи, отходившие от старой либеральной партии,