Том стоял рядом с Элен, она повернулась к нему, у нее даже дух захватило от волнения.

– Правда, красиво?

Его смуглое лицо казалось очень экзотичным по сравнению с розовощекими английскими лицами, сразу чувствовалось, что это иностранец. Когда Том ответил, в его тоне явственнее, чем когда-либо, звучала едкая ирония:

– Красиво? Надеюсь, лиса сможет разделить ваши восторги.

Элен была уязвлена, но не подала виду и все так же кротко сказала:

– Мне тоже не нравится эта сторона охоты. Но нельзя же не видеть, что это красивое зрелище!

Том посмотрел на всадников. В чистом воздухе отчетливо слышался звонкий цокот копыт. Пэнси, которая скакала на маленькой кобылке, не было видно.

– Нет, я никакой особой красоты не вижу. – Том передернул плечами и добавил, стараясь говорить добродушно: – За городом слишком дикая природа. Слишком много травы. Мне подавай рекламные щиты, водителей такси, продавцов газет, неоновые вывески. Я городской человек.

Элен тоже почувствовала, что он в обществе Пэнси и Оливера третий лишний и точно так же, как и она, ощущает себя не в своей тарелке. Однако будучи самоуверенным человеком, он мог отмахнуться от Монткалма, посмеяться над его величием и заявить, что все это его не интересует.

– Я пойду почитаю немножко, – бросил он через плечо и пошел по ступенькам.

Целый день жизнь в Монткалме так и бурлила. Мужчины в серых комбинезонах устанавливали дополнительное освещение, целая армия поставщиков провизии разгружала фургоны с едой. При входе под куполом установили и нарядили громадную елку.

Элен вышла из холла и в награду смогла полюбоваться великолепной анфиладой комнат, тянувшейся вдоль фасада здания. Здесь располагалась столовая, задрапированная темными занавесями. Какой-то мужчина в зеленом фартуке ставил на длинный стол до блеска начищенный серебряный подсвечник. Перед столовой располагались комнаты для официальных приемов, где стояли диваны с парчовой обивкой и пузатые шкафчики, а по стенам были развешаны картины в массивных рамах. В конце анфилады находился большой зал – очевидно, в нем проводились балы. Двое мужчин натирали пол электрополотерами, в углу лежали в чехлах музыкальные инструменты. Девушка в халате составляла букеты из бессмертника, веток дуба и других растений и ставила вазы на высокие подставки.

Судя по всему, бал в Монткалме был большим событием.

Попозже Элен надела пальто и резиновые сапоги и пошла по дороге к воротам, возле которых стояла сторожка и был опущен шлагбаум. Затем она долго бродила по грязным тропинкам, вдоль которых тянулась высокая живая изгородь. Чистый воздух взбодрил ее, и она частично обрела душевное равновесие и покой. Она даже немножко посмеялась над тем, как подавляет ее монткалмское великолепие. Но при этом она старалась не думать об Оливере. В середине холста все еще зияла черная дыра.

Собравшись повернуть назад, Элен увидела, что мимо нее проносится, разбрызгивая грязь, целая колонна машин, а затем проехала вереница ребятишек на пони. Машины и люди остановились у ворот, Элен подошла к ним и посмотрела в ту сторону, куда смотрели они.

На горизонте появилась разноцветная полоска. Стремительно неслись гончие, за ними – друг за дружкой – всадники, на мгновение они словно повисли в воздухе, а затем перевалили через вершину холма и поскакали по пологому склону к стоявшим у ворот людям. Резкий порыв ветра донес до зрителей приглушенный цокот копыт и все более громкий звук серебряного рога. Элен слегка поежилась. Затем все звуки снова стихли, гончие повернули в другую сторону и умчались за холм. В мгновение ока поле опустело.

Элен отошла от ворот и отправилась назад в Монткалм.

Когда Пэнси постучала в дверь, Элен лежала в ванне. Пэнси сияла от счастья.

– Хороший был день?

Пэнси присела на краешек ванны.

– Чудесный! Это было потрясающе! Мы проскакали галопом по пятнадцати полям. Там такие высокие изгороди, но Мадам Баттерфляй через них перепрыгивала…

– Пэнси! Это мне напоминает вчерашние разговоры за обедом.

– Но я теперь понимаю, почему они так обожают это занятие… А Оливер… он был такой отважный! Он перемахивал через любые препятствия, словно бросал всем нам вызов, предлагая последовать за ним. Но никто не посмел, – в голосе Пэнси звучало скорее насмешливое удивление, нежели нежность. – О, боже! По-твоему, я становлюсь занудой, помешанной на охоте?.. Ладно, я лучше пойду и нацеплю что-нибудь в стиле Ким, все в кружевах и оборках. Это меня немножко охладит. А ты что собираешься надеть?

Элен приуныла. У нее было только одно длинное платье. Она купила его год назад, чтобы пойти на танцы со своим первым любовником, и в то время была им совершенно довольна. Но сегодня вечером, расправив мягкие складки голубого крепа, Элен сразу же поняла, что платье совсем не годится. Ткань некрасиво провисала, непривлекательно блестела, а на лифе Элен заметила вытянутую нитку. Однако она понимала, что больше ей надеть нечего, и это безумно угнетало ее.

Пэнси поглядела на нее и, взяв губку Элен, рассеянно выжала ее.

– Элен, если ты откажешься, я скажу, что ты зануда… Понимаешь, я привезла с собой целых два платья, и теперь мне совершенно ясно, что я сделала это, подсознательно представляя тебя в нем, мне всегда казалось, что тебе оно пойдет больше. – Пэнси бросила губку обратно в ванну. – Послушай! Я сейчас за ним сбегаю.

Вернувшись, Пэнси принесла пышное шифоновое платье, купленное у Сандры Родс. Желто-лимонное, словно детская коробка для красок, оно было все в складочках, рюшах и оборках. Элен сразу поняла, что она не в силах отказаться.

– Да? – спросила Пэнси.

– Да.