О! Если бы наивный и доверчивый фанат Кастанеды хоть бы чуть-чуть себе представлял и знал, о чём идёт речь! Как мучается внутренний дух человека, из которого необратимо выводятся эманации любви! Какой глубочайшей, дикой безысходной тоской и одиночеством наполняется при этом всё человеческое существо и до какой жути доходят страдания! С каким леденящим холодом, невыносимой печалью, ужасом и дрожью вторгаются в сознание человека неорганические миры! Какими жуткими, мучительными тупиками сопровождается смерть души! Так что же остаётся толтеку взамен?
Всего лишь преходящие, временные «чудесные», магические способности насекомого — «полёты» вне тела в хищной структуре влажного, сокращающегося кишечника и жгучей утробы Паука планеты…
Вместо любви остаётся печаль и дрожь, тоска, дрожь, вселенское одиночество и отчаяние…
Дьявол — это обезьяна Бога. Она переворачивает всё с ног на голову, а ад называет раем:
«Дон Хуан выразил своё убеждение в том, что христианские идеи об изгнании из райского сада представляются ему аллегорией утраты нашего безмолвного знания. Следовательно, магия — это возвращение в рай» (из кн. 8, гл. 3)
Задача чёрной магии состоит в том, чтобы привлечь к себе как можно больше духовных искателей. Для пищи.
Любопытно, что даже и в самом духовном идеале толтеков «Абстрактная свобода» скрывается подвох. «Абстрактная» означает отвлечённая, не конкретная, никакая. А к какой свободе ведёт путь толтеков? К свободе в каких мирах или в каком именно мире? На эзотерико-религиозных путях искомый, желанный конечный мир сознания определён раем — самодостаточным, вневременным, вечным пространством блаженства Любви. Такой конкретики у Кастанеды нет и быть не может. Толтеки не могут открыто манифестировать целью своего земного путешествия ад. Вот почему их «свобода» абстрактна…
Вонючая неорганика и копоть чёрного мира — миры ада — вот и все примитивные миры толтеков! Оттуда они черпают свою тёмную энергию. Туда все они неизбежно попадают! Чёрная магия — это путь в зловонную энергетическую толстую кишку, в задний проход дьявола!
Все (настоящие) толтеки уподобились зловещим магам древности. Задумайтесь, стоит ли им подражать!
«Помни, что мир неорганических существ был сферой деятельности магов прошлого» (из кн. 9, гл. 5);
«Не пытайся определить загадочные причины своего страха. Они — в намерении шаманов древней Мексики. Ты имеешь дело с их миром, и этот мир тебе показывает своё зловещее лицо» (из кн. 11, комментария к «Отдельной реальности»);
«Шаманизм — это путешествие с целью возвращения. Воин, одержав победу, возвращается к духу, спусаясь при этом В АД (!)» (из кн. 11, комментария к «Силе безмолвия»).
Демоническая откровенность Кастанеды в этом и заключается, что писатель-толтек разоблачает сам себя, называя толтеков выходцами из ада:
«Каждый древний маг неизбежно становился жертвой неорганических существ. Неорганические существа, захватив их, передавали им силу, чтобы они могли быть посредниками между нашим миром и их реальностью, которую люди называют АДОМ (!)» (из кн. 9, гл. 13)
И в заключении, последний штрих о современных толтеках:
«Как ты думаешь. Что случилось с Кэрол Тиггс?
Кэрол Тиггс ушла, — ответил он… — Она ушла из мира…
Но куда же она ушла, как ты думаешь. Дон Хуан?
Туда же, куда ушли древние маги (в ад!)» (Из кн. 9, гл. 13)
Ну, вот приехали, наконец!
Голубая девушка
Я лежу на своём деревенском диване — корабле сновидений — с закрытыми глазами. Мне спокойно. Прохожу дрёму, чтобы нырнуть в пустоту сна. И вдруг слышу, как отворяется дверь и кто-то входит. «Опять невидимые «гости», — думаю я. Что-то сегодня мне ни с кем не хочется встречаться. Мне даже лень открыть глаза. Я безмятежен. Эти инкубы, бесы, всевозможная неорганика и даже ангелы, могут сегодня отдыхать — у меня «выходной». Я в конце концов имею право…
— Одинокий воин, здравствуй, — произнёс тихий женский голос. Я открыл глаза тела снов. Она стояла стройная, в голубом плаще, схваченным туго в талии. И в мерцающем ночном свете трудно было разобрать её лицо. Но на фоне голубого лёгкого свечения под небрежной чёлкой угадывались знакомые милые и нежные черты.
— А, это ты… — только и вымолвил я. Не встрепенулся, не вскочил, не вскрикнул. (Ты???)
— Как давно я тебя ждал… — сказал я безнадёжно почти лениво и равнодушно.
— Не надоело ли тебе быть одиноким путником? Может быть, ты устал и притомился в пути. Я пришла дать тебе то, чего ты так давно и долго хотел…
— Да, это ты… — устало и с лёгкой тоской подумал я. Что-то во мне шевельнулось, как нечто давно забытое, утраченное, потерянное. Но чего уже никогда не найти. И не жалко, и не нужно. Шевельнулось и затихло. Ты…
Та, которую я долгие годы всю жизнь искал и не находил. Та, по которой томился, маялся, тосковал, страдал. Которую выдумывал в юности, бредил, мечтал. Которая грезилась, когда совсем было плохо, когда был загнан, забит, при смерти. Чудилось в минуту смертельной тоски и отчаяния, как сзади кто-то тронет нежной рукой, и всё плохое сразу уйдёт, растает. Я обернусь, увижу её и вот оно — счастье! Я знал, что ты не придуманная, что ты существуешь. Наконец ты пришла. Сама …
А вслух в своём философском стиле ответил:
— Одиночество моя судьба, мой выбор, мой вызов. Я бросил перчатку… Все мы люди одиноки и — откуда-то не своё — «все мы рождаемся и умираем в одиночку». А потом слишком поздно. Мне уже никто не нужен. После полного пересмотра я сильно изменился. Я стал другим. Ты пришла поздно. У меня нет никакой заинтересованности в людях. Мне они больше не нужны, не интересны. То чего хочу я, они мне дать не могут, потому что у них этого нет.
Таинственная незнакомка молча слушает и не перебивает. Голубое свечение, окружающее её стройную фигуру, мерцает слабее. Кажется, она всё поняла и вот готова также тихо уйти, раствориться…
— А как же любовь? Ведь ты же искал любви. Ты звал меня! Я пришла с голубой планеты на эту землю только затем, чтобы быть с тобой, чтобы любить тебя. Я пришла в этот мир из-за тебя.
В её голосе появилась тревожность и рассеянность. Теперь молчал я. Я не был сухим и чёрствым. Но я был обречённым.
— Алёна, — я почему-то знал, как её зовут, — мне жаль, но я уже не принадлежу себе. Я отдал себя Богу. Я ищу его и чувствую, что он ведёт меня. Я хочу любви, но я буду любить только Его — божественной возвышенной любовью. Любить Бога! Если бы ты знала как это прекрасно! Человеческая любовь нечиста. В ней замешана похоть, власть, шантаж, страсть, жадность, ревность. К тому же, возможно, мне скоро уходить. Я безнадёжно болен. Урология, знаешь ли, это тебе не…
— Милый, зачем ты так. Ведь можно искать Бога вместе. Мы будем вместе молиться. Там, где двое во имя Него собираются — там будет и он. Ведь ты так говорил другим, помнишь? А как великолепно вместе через молитву попасть в мир его царской безупречной божественной любви! Вместе как одно. Ты так говорил другим женщинам. Прости, я подслушала. А болезнь ты свою обязательно вылечишь. Потерпи ещё немножко, дорогой. Ты вылечишь её молитвой и своими эзотерическими практиками. Тебя вылечит Бог.
Далее я пытался объяснить ей про свою безупречность и неминуемость смерти. Но моя фея возражала мне ласково.
