20–30 км. Высадились они и на юге Франции, хорошо идут, встречают мало сопротивления, вчера заняли Тулон.

Я думаю, что быстрые темпы продвижения союзников объясняются несколькими причинами: у немцев там мало сил, они отступают, решив защищаться крепко на свои старых границах, они решили выбрать из двух зол меньшее — пусть лучше союзники войдут в Германию, чем большевики.

Да и сами союзники, видимо, решили действовать энергичнее, боясь опоздать к дележке пирога.

Посмотрим, что будет дальше.

26 августа.

Самое интересное — капитуляция Румынии. Слухи об этом разносились еще вечером 23 августа — точнее ночью на 24-ое. Я дежурил, сдавал срочный материал. В 2:30 ворвался Магид:

— Есть радиоперехват. Румыния капитулировала.

Но мы об этом ничего не дали. Дали только заметку о новом правительстве.

На следующий день — 24 августа — мне предложили писать передовую о победах на юге (третью передовую за пять дней)

— А как быть с Румынией? — спросил я Поспелова.

— Вы об этом ничего не знаете.

Днем я разговаривал с нач. оперативного управления ВВС генерал-лейтенантом Журавлевым. Он сказал, что штабы армий запрашивали его, как быть (слухи были и у них), и он ответил: бомбить по всей линии, по-старому, вплоть до Бухареста.

Ночью, в 3 ч. пришло коммюнике НКИДа, но и в нем нет ничего о прекращении военных действий, видимо, румыны еще не предприняли требуемых нами решительных шагов. Пока что наши идут очень быстро. Заняты Кишинев, Бендеры, Аккерман, подходим к Галацу, Измаилу. Юго-западнее Кишинева в «котле» -12 немецких дивизий.

На остальных фронтах — без особых перемен.

Сегодня вечером по радио несколько раз передавали сообщение информбюро НКИД о событиях в Румынии и Болгарии, и о том, что румыны приняли наши условия капитуляции. А дали ли мы приказ войскам прекратить военные действия против румын — об этом пока нет ничего.

Сегодня взят Измаил.

Разговоры у всех — о Румынии и о… футбольном завтрашнем матче «Зенит» (Ленинград) — ЦДКА — финал кубка СССР. Из Ленинграда на матч прилетел председатель Ленсовета. Магид рассказывает, что маршал Новиков и его замы не могли достать билетов. Магид им устроил через НКВД. Ажиотаж — страшнейший. Поглядим.

27 августа.

Был на игре. Полнехонький стадион. 2:1 в пользу «Зенита». Кубок уплыл в Ленинград.

5 сентября.

Во время дежурства с 29 на 30 августа вызвал меня зачем-то Поспелов. Мы с ним говорили. В это время раздался звонок (около 11 ч. ночи).

— Слушаю, Александр Сергеевич!

Звонил Щербаков. Он сказал, что утром 31 августа наши войска вступят в Бухарест, и нужно обеспечить, чтобы текст и снимки были в тот же день в Москве. Поспелов предложил мне срочно дать телеграммы ребятам на фронт. В это время там находилась такая сила: с войсками 3-го Украинского фронта шли Куприн и Акульшин. Числа 25-26-го из Москвы на специальном самолете «Щ-2» вылетели в Румынию Герой СССР майор Борзенко и Яша Рюмкин, задача Бухарест. 28-го вылетели в Румынию Золин, Соболев, жена его и Кожевников. Сил, вроде, достаточно.

В 3 ч. утра вызвал меня снова Поспелов и спросил — не полечу ли я для перестраховки? Я дал полное согласие. Начали искать самолет. В это время позвонили от Шикина (зам. Щербакова) и сказали, что туда утром идет «Дуглас». Я решил лететь с ним. Со мной посылали фотографа Короткова, я предложил захватить еще Виктора Вавилова — «на подхват».

Отлет в 7:30. Денег — ни копейки. Гришилович ходил по редакции и собирал, набрал 2000 рублей. В 5 ч. утра я освободился от редакционных дел, зашел домой, побрился, переоделся, позавтракал и уехал на аэродром. Там встретил уйму народа: Таранадкина с Бродским — от «Известий», Июльского — от «Комсомолки», Капланского — от ТАСС, Кривицкого, Высокоостровского и Кнорринга — от «Кр. Звезды» и других. Всего — 14 человек. От ГлавПУРККА летел полковник Левин — заместитель Баева (зав. отделом печати ПУРа). Он сообщил, что летим по приказу т. Сталина, должны вместе с войсками войти в Бухарест, и в тот же день быть в Москве. Идет три машины «Бостон», «Дуглас» и второй «Дуглас» — для страховки.

Левин предложил мне лететь с ним на «Бостоне» — быстрее. Я согласился. Кроме нас на «Бостон» шли Кривицкий и фотокорреспондент ТАСС Лосев.

В 8 ч. утра ушел «Дуглас», в 10:10 мы. Я лежал на полу в кабине штурмана на парашюте. Хотели не брать, но летчик, капитан Товчигречко настоял. Кривицкий сидел в головах и все время бил подошвами мне по лицу. Штурман полусидел на мне.

Летели около 4-х часов. Сели в Яссах. «Дуглас» прилетел почти одновременно. Огромный аэродром на окраине города. Встретил нее зам. ком. воздушной армией генерал-майор Смирнов (или Егоров?). Начали выяснять, где можно сесть дальше. Дело в том, что между Яссами и Бузэу шли бои с немцами, прорывавшимися в Карпаты. Было их там около 10000. Шли они большими группами, с оружием, вплоть до зениток. 29-го там подбили с земли 7 наших «У-2» и один Ла-5, в том числе легко ранили командующего фронтом Малиновского, летевшего на «У-2» поглядеть, что происходит.

На аэродроме в Яссах мы встретили известинцев Белявского и Антонова. Они в этот день пытались прорваться на машине на юг, к Бухаресту, наткнулись на пулеметы и вернулись обратно. Тут же стоял наш «Щ-2» и «Як-6»- «Кр. Звезды». Летчики «Щ-2» сказали, что Рюмкин и Борзенко утром выехали на юг.

Пока выяснялась ситуация, мы смотались в город. Грязный, побитый, напоминает наши уездные города, а еще второй город Румынии! Много фруктов, очень много собак, очень много грязных, оборванных румын. По улицам водят пленных.

В 5 ч. 30 минут поднялись в воздух. С нами шло 8 истребителей прикрытия: такой был приказ Москвы. Через час сели недалеко от Бузэу. Громадный аэродром. Мы — первые его обитатели. Валяются скелеты сожженных немецких аэропланов. Низко над нами прошел немецкий разведчик.

— Через час придут бомбить, надо смываться! — сказал генерал.

Поднялись в воздух и перелетели в само Бузэу. Большой город, аккуратно распланированный, много зелени. Железка посередине города, эшелоны, один горит. На аэродроме — подбитые и битые самолеты, бомбы.

Тут заночевали. Сюда должны были придти за нами «Виллисы». В 10 ч. поужинали, выпили вина, легли спать навалом в пустой комнате. В три чала подняли. «Виллисы» не пришли, поехали на «Форде». До Бухареста — 100 км. Ходу!

Шоссе, обсаженное акациями. Темная, безлунная ночь. Сначала пусто на дороге. Потом встретили бронетранспортер.

— На Бухарест так?

— Прямо. Я сейчас оттуда.

Эге! С полдороги стали попадаться машины, а дальше — все было забито нашими частями. Танки, пушки, грузовики, обозы — кони свежие, сытые, много запасных, кухни. Пешком — никого. Мы то и дело съезжали в канаву и обгоняли. Некогда!

Пылища!

В 8:30 утра 31 августа въехали в Бухарест. Впереди шли наши танки. Толпы на улицах, кричат, рукоплещут. Вроде как в свой город въехали. Стоит сойти с машины — обступают, расспрашивают — пальцами, жестами, но много и понимающих по-русски: то ли увезенные, то ли бессарабцы старого оккупационного времени.

Доехали до памятника Братиану и уговорились встретиться тут в 12 ч. дня. Дальше все расползлись в разные стороны. Я пошел с Костей Тараданкиным и Евг. Капланским. С нами — проводник, бессарабец Фельдман, по его словам пострадавший от немцев, имел швейный магазин, арестовали, держали два года в лагере, выпустили с «сертификатом», в котором сказано, что он сидел по подозрению в шпионаже. Затащил