Я спросил о меткости артиллерийской стрельбы, ч частности — можно ли из ПТО попасть в люк танка.

— Это разговоры, — засмеялся он. — На войне никто не стреляет в цель. Представьте себе: вот стоят пять орудий и идет 25–30 танков. Наводчик человек, ему к тому же и жить хочется. Он не выцеливает определенную точку (это некогда, да и не реально), а старается вообще попасть в танк, остановить его — хорошо бы попасть в гусеницу, подбить другой, третий, а затем — лупить в уже подбитые, пока они не загорятся. Ведь подбить — это полдела, ибо восстановить легко и нам и немцам, а вот сожженный танк надо уже бросать.

Он продолжал:

— Вот под Сталинградом мы поработали. 10 000 орудий лупили! А пехоты было совсем мало. Мы считали, что возьмем в городе 15 000 пленных. А взяли 60 000. Идет колонна тысяч в пять — впереди 5-10 красноармейцев, и сзади человек десять. Вот и ведут. А в каких условиях сами красноармейцы жили. Помню, в одном месте захватили 400 самолетов, бойцы в них расквартировались, печки поставили, вывески повесили: «такой-то взвод».

Вспомнил он газетчиков. Очень хорошо отозвался. И погоревал об Евгении Петрове, о Ставском («Жаль, какой смелый человек погиб, он часто бывал у нас, в 16-ой армии»), о Брагине («Маша Брагин — заядлый танкист»), резко отозвался о Кармене («Приезжает сливки снимать, а черновой работы не любит»).

В заключении я спросил его:

— Что за канонада вчера была слышна?

— Это немцы бомбили рядом.

И пригласил меня завтра заехать к нему: будут командиры из частей, дадут все материалы.

Я остался очень доволен этим визитом. Бывший со мной Кнорринг заявил о своем желании поснимать артиллеристов. Казаков обещал дать ему машину и провожатого командира («только дайте план тем съемки»)

Погода начала, как будто, устанавливаться. Всю ночь со вчера на сегодня валил снег, подморозило. Метет и сейчас (вечером).

Получил письмо от Абрама — от 30 января. Пишет, что прислали двух профессоров. Сделали первое впрыскивание — достали из позвоночника 8 кубиков спинномозговой жидкости и ввели вместо нее его кровь. Письмо довольно бодрое, но, видимо, мучения очень сильные. Бедный Абрам!

Был у Наташи Боде. Бедняжка, лежит больная, никто не заходит. Вспоминали, как ездили вместе в 1942 г. под Харьковом на ЮЗФ. Рассказала, как первой снимала «тигры» у Понырей. Их был несколько подбито, но нельзя было подобраться. И она поползла снимать под огнем на нейтральную землю.

— Очень противно — во ржи, среди трупов, а жара — разлагаются. Бррр! Сняла, на обратном пути обстреляли, мины шлепались рядом. Полом долго болели колени и ноги — всё ползла.

Хочется записать одну историю, пока не забыл окончательно. Дело было летом 1941 г. Звонит мне Папанин:

— Приезжай. Очень важное дело.

— Что?

— Не могу сказать по телефону.

Приехал.

— Вот что. Хочу организовать партизанскую армию в тылу у немцев Я ведь старый партизан, партизанил в Крыму, у Мокроусова. Опыт есть. Надо будет сплотить отдельные отряды, объединить их, возглавить, поднять дух у советских людей в занятых районах. Говорил с Микояном, он одобрил. Буду говорить с Вячеславом Михайловичем. Пойдешь ко мне комиссаром?

Неожиданность предложения несколько меня ошеломила. Но дело интересное, с размахом, понравилось.

— Да я же, Дмитрич, только еще кандидат партии. Какой же из меня комиссар! Бери просто к себе в штаб.

— Это ничего, что кандидат. Я тебя давно знаю, один кусок хлеба ели, видел в деле. Я тебе, Лазурка, верю — и это самое главное. Ну?

Я дал согласие. Через несколько дней заехал. Папанин мрачный.

— Ну что?

— Вячеслав Михайлович сказал: вы нам нужны, мы не можем вами рисковать.

7 февраля.

Тихий день. Снегу намело столько, что сразу образовалась зима. Подморозило. Ездил в штаб, говорил с танкистами и артиллеристами об особенностях войны в болотах. Танкист майор Кременский (из оперативного отдела) рассказал о том, что немцы начали применять новые, так называемые, магнитные кумулятивные мины для танков. Они небольшие, весом в 2–3 кг, с 1 кг. взрывчатки, но полые внутри, а снизу — три магнита, которые присасываются к броне. Кидается она либо вручную, либо из специально сконструированных гранатометов, один из которых называется «куколкой» (пульхен). Взрываются через 5– 7.5 секунд. Разрывная сила чудовищна: танк разлетается в куски, башня отлетает на десятки метров.

Так тут было поражено до 60–70 танков. Долго не могли понять, в чем дело. Сначала думали — новые земные мины, потом — артиллерия, потом бомбежка. Наконец, нашли эти мины, испытали их на своих сгоревших и немецких танках — они! Сами немцы, опасаясь применения нами таких мин, уже начали покрывать свои танки особым глиняным раствором (толщиной до 5–7 мм), нейтрализующим притяжение магнитов. До той поры, пока наша промышленность освоит этот глянец, танкисты рекомендовали своим частям обмазывать танки обыкновенной глиной и замораживать ее.

Вечером с Левкой за работу. Я написал для Информбюро «В гостях у генерала Рокоссовского» и предложил им серию подобных материалов. Левка пишет очерк «Свет и вода» (о восстановлении Гомеля).

— Правда, воды больше, чем света, — шутит он.

Зашел Непомнящий и рассказа, что по случаю приезда Рокоссовского в 65-ую армию, там состоялся банкет. На банкете выдвинулся вперед Леша Коробов и поднял тост:

— За Багратиона наших дней — генерала Рокоссовского.

Рокоссовский ответил:

— Легко быть Багратионом в наши дни, когда т. Сталин дает тысячи танков и десятки дивизий. Но трудно было бы быть даже Рокоссовским, если бы не было танков и дивизий.

Вчера информбюро сообщило, что 3-й Украинский фронт прорвал оборону, занял Апостолово, Марганец и др. пункты и окружил в районе Никополя 5 немецких дивизий. А ведь я собирался ехать на 3-ий! Вот обидно!

Левка психует вообще. Еле-еле, грубо, тяну его.

Долматовский уверяет, что Хозяин предложил издать «Антологию советской поэзии»! Сейчас!

21 февраля.

18-го выехали с Левкой на 1-ый Украинский фронт. Погода отвратная, мороз, сильнейший ветер. На дороге — вьет, заносит. Одели всю теплынь, что была. Дорога — хорошая.

В Чернигове пообедали. Город понемногу оживает. Правда, разрушен, как и раньше. Но уже разбирают развалины, строят чуть-чуть. Сидели в обкоме у зав. финхозсектором Белоуса. бывший партизан. Рассказал, что только за день до нас сняли с центральной площади 4 повешенных предателей, в т. ч. одну женщину. Зашел какой-то работник обкома, поздоровался. Разговорились. Оказывается, на восстановлении работает много пленных.

— Достается им?

— Ну да. Не смеешь пальцем тронуть. Иначе до партийного билета дойдет.

— А как кормите их?

— 600 граммов хлеба в день, да три раза в день горячая пища. А мы, работники обкома, получаем 500 г. хлеба, а население в городе — 300. Но работают добросовестно.

В темноте подъехали к Киеву. Идет бешенная стройка большого моста через Днепр, разъемного, для пропуска судов. Работы идут день и ночь. Очень красиво: весь город в темноте, а на стройке на высоченных фермах — огни. Собираются построить за полтора-два месяца. Ветрище, а работают! Недавно был