«Будет требовать сдачи замка», – с замиранием сердца подумала Инга.

– Не надо усложнять и без того неприятную ситуацию, – тетя Оля говорила так, будто не убивать их явилась… а всего лишь объявить о банкротстве. – Откройте ворота сами – и все будет быстро и безболезненно.

– И как ты думаешь свои делишки скрыть? Якщо якись неизвестные такую прорву народу перебьють, та серед них олигарха з женой и дочкой – убивцев искать станут!

– Не станут! Зачем их искать, они тут все лежать будут! – совершенно хладнокровно объявила тетя Оля. – Вы сразу враждебно приняли новых хозяев замка, которые грозили вам выселением. А в ночь на Новый год напились – вы ведь, деревенские, сплошь алкаши и пьянь – и набросились на нас. Мои друзья, конечно, сопротивлялись и перебили нападающих. Но и сами – светлая им память – полегли все до одного. Спаслась я одна. Сумела пройти страшную заснеженную дорогу до города и едва живая добралась до людей, чтоб рассказать о кровавой трагедии в проклятом замке. Бедная, бедная моя подруга Алиса, несчастная девочка Инга, совсем юная… – Тетя Оля демонстративно всхлипнула.

– Муженька своего, значит, тоже со счетов списала, – глухо спросила Ганна.

– У нас совместное владение имуществом, – небрежно пожала плечами тетя Оля.

Инга обалдела. А она-то всегда жалела, почему ее мама с папой не любят друг друга так, как дядя Игорь и тетя Оля, которые никогда не ругаются, не спорят, не ссорятся и всегда нежно улыбаются. В четырнадцать лет нельзя быть такой дурой! Соображать надо, что настоящие, нормальные люди и ссорятся, и спорят, и ругаются, и не понимают друг друга… А если в семье все идеально, как на рекламе растворимого супа, – то на самом деле семья такая же дрянь, как эти пакетики!

– Открывайте или прорвемся силой! – закричала тетя Оля, явно теряя терпение. – И тогда я не буду запрещать моим ребяткам, – она кивнула на толпящихся у «Хаммеров» братков, – …устроить себе большой новогодний праздник.

Братки мерзко загоготали.

– И мы не прочь повеселиться, – добродушно сообщила со стены Ганна. – Ночь новогоднюю вы нам спортили, так хоть с утра позабавимся!

– Ясно. – Голос тети Оли был глухим, как могильная плита. – Сами нарвались. – Она круто повернулась и, печатая шаг, направилась к своему воинству. Те встретили хозяйку радостными воплями и улюлюканьем.

Инга почувствовала, как от всего происходящего голова у нее идет кругом. Она стоит на замковой стене, под которой беснуются озверевшие наемники – вражеский полководец обещал им крепость на разграбление. Сейчас тараном начнут ворота вышибать.

И они начали.

Под подбадривающие возгласы сотоварищей один из бритых-кожаных вскочил за руль. Тяжелый угловатый «Хаммер» зафырчал мотором, развернулся, отполз вниз по тропе… Водитель ударил по газам… Могучая машина, с завыванием наращивая скорость, ринулась к замковым воротам.

Инга зажмурилась. Сейчас раздастся удар и неизбежный треск старого подгнившего дерева. «Хаммер» вынесет створки – и через подъемный мост в пролом ринутся осаждающие.

– Петрусь, давай! – сорванным голосом полководца, командовавшего во многих битвах, гаркнула Ганна. Замок наполнился дерущим по нервам ржавым скрежетом. Цепи подъемного моста натянулись, вырывая его из мерзлой земли. Водитель «Хаммера» успел ударить по тормозам, но машина врезалась в поднявшийся на полметра торец моста, передние колеса перескочили край. Мост продолжал подниматься. Передние колеса заклинило, тупая квадратная морда «Хаммера» задралась к небесам, и Инга с высоты стены успела различить сквозь переднее стекло перепуганную щекастую физиономию водителя. Попавший в ловушку «Хаммер» завис над землей. Его задние колеса вращались, словно могучий автомобиль пытался ехать вертикально вверх, прямо в холодные небеса…

Передняя дверца распахнулась, и из «Хаммера» с воплем вывалился водитель – прямо в густое сплетение ветвей в расщелине. В ту же секунду мост дернулся еще раз, поднялся выше и замер уже окончательно. «Хаммер» сорвался. Тяжеленный внедорожник ухнул в расщелину, выбивая в кустах громадную дыру. Некоторое время было слышно, как с треском и грохотом автомобиль летит вниз. Потом глухо бабахнуло, и взвился язык ярко-оранжевого пламени. Взвился и опал, сменившись столбом чадного дыма.

Цепляясь за оттаявшие от жара ветки, из расщелины выбрался водитель. Мелко трясясь и постанывая, рухнул у края.

С крепостной стены послышался звучный смешок. Скрестив на груди могучие руки, Ганна улыбалась.

– Поулыбайся мне тут, поулыбайся! – рявкнула снизу тетя Оля. И что-то скомандовала примолкшей братве.

Несколько боевиков нырнули в другой «Хаммер» и укатили в сторону брошенной деревни. Вернулись они груженные досками и несколькими длиннющими приставными лестницами, видно, позаимствованными в занесенных снегом домах. Штурм возобновился.

Удерживаемая двумя братками, стремянка легла через расщелину, создавая импровизированный мостик. Ее конец уперся точно в калитку у замковых ворот. Самый щуплый среди братков встал на четвереньки и довольно бойко пополз на другую сторону. Он приближался и приближался, вот уже противоположный край расщелины совсем рядом – только руку протяни. В этот момент лязгнул засов, калитка в крепостной стене распахнулась… и из нее выскочила бойкая старушонка со сковородкой, сверкавшей на солнце, как рыцарский щит. И с громким вибрирующим «бом-м-м!» она опустила свое оружие на склоненную голову братка. Бандит без сознания ухнул в расщелину – на пружинящие ветки кустов. И остался там лежать. Его подельники яростно заорали.

– Только никакой стрельбы, все должно походить на пьяную драку! – закричала им вслед тетя Оля.

Вооруженные бейсбольными битами братки рванули к краю расщелины. Поверх кустов полетели лестницы – и нападающие с воинственными кличами ринулись на штурм. Они лихо форсировали расщелину, закинули на стены альпинистские кошки и полезли наверх по тросам.

Великанша Ганна, в гордом одиночестве возвышающаяся на пустой стене, своей полной неподвижностью походила на статую. Только напряженно сузившиеся глаза не отрывались от карабкающихся по стене бандитов.

Круглая бритая голова самого шустрого из нападающих поднялась над кромкой…

– Сначала девчонку с мамашей! – провизжала снизу тетя Оля.

И тут лезущий первым браток увидал Ингу. Белая как мел девочка вжалась в нишу и, глядя на своего убийцу круглыми остановившимися глазами, зачем-то судорожно прижимала к груди облупившийся старый бидончик, некогда расписанный веселенькими ромашками.

Шустрый браток подтянулся и буквально взлетел на стену. За ним лезли его приятели, но он видел только свою жертву – беспомощную, оцепеневшую от ужаса.

– Что, страшно? – усмехнулся бандит, и в руке его блеснуло широкое лезвие охотничьего ножа. Он уверенно шагнул к неспособной сопротивляться жалкой девчонке…

– Замочу! – вдруг истошно завопила Инга… и выплеснула ему в рожу воду из бидончика. По правилам осады надо, конечно, лить на штурмовые войска крутой кипяток. Но на горном карпатском морозце и холодная вода производит ошеломляющий эффект. А если еще с размаху звездануть железным бидончиком – да по морде…

Судорожно схватившись за разбитое лицо, бандит шарахнулся назад и… врезался в очередного выбирающегося на стену подельника. Тот не удержался, и они вдвоем рухнули вниз.

– Ах ты ж… – заорали из толпы уже поднявшихся на стену бандитов.

Только что пустая стена ожила. Из-за соседнего зубца на плечи бандиту сиганул Пауль и повис, цепляясь руками и ногами, как обезьяна. С противоположного конца стены послышалось истошное: «А-а-а- а!» – и на гребень вихрем вылетела Христина. Глаза ее были зажмурены, а в руках она вертела лопату для хлебов. Казалось, по верху стены несется обезумевший вентилятор. Лопата с размаху врезалась в толпу братков… Тех разметало по стене – как вентилятор разметывает сухие листья. Ниши в стене ожили. «Бац!» – широкая доска выскочила словно сама по себе и опустилась на макушку бандита. «Банг!» – с медным дребезжанием шарахнула сковородка. «Хрясь!» – кулак Ганны врезался набегающему братку под дых.