Это не означало, что ей не терпелось лечь с ним в постель. В прошлом она испытывала отвращение к укусам, а демоны помечали своих женщин, когда предъявляли на них свои права. И вся внешность демонов менялась во время секса с самкой, его черты становились острее, кожа темнела, вырастали верхние и нижние клыки.

На что это будет похоже, когда Ридстром станет совершенно демоническим, рыча и втыкаясь в неё? Когда это мощное тело станет доводить её до оргазма? Она отхлебнула большой глоток вина.

Сабина не лгала, говоря, что хочет оставить ему штаны для большего эффекта — естественно, она планировала открывать его застёжку зубами — но это не означало, что она не хотела увидеть его или скорее… это.

Она поставила свой кубок на тумбочку, затем медленно расстегнула молнию его штанов. То, что ей открылось, заставило её прикусить нижнюю губу.

Узор из шрамов пролегал вдоль его толстого члена. Значит, если не сейчас, то когда-то он уже был проколот.

До Сабины доходили слухи об архаических мужских ритуалах посвящения у многих Демономонархий, но она думала, что яростные демоны канули в лету.

Может, Ридстрома как раз так и посвящали — всё могло быть…

Итак, у демона была постоянная повязка на бицепсе, татуировка, и он был проколот. Похоже Ридстром Вуд из тех мужчин, у которых внешний вид ничего не говорит о том, что может быть скрыто под одеждой.

Осторожно застегнув молнию на его штанах, Сабина широко улыбнулась. Вот так сюрприз.

Ридстром очнулся. Сознание медленно возвращалось к нему. В мутных сумерках он скорее догадался, чем увидел, что лежит на какой-то кровати.

— Ты пришел в себя спустя лишь полчаса, ты силен, демон, — послышался голос Сабины.

Ярость вскипала в нем все сильнее по мере того, как сознание прояснялось. Она накачала меня наркотиками!

Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Не мог даже толком разомкнуть веки. Голос чародейки звучал словно издалека, хотя он чувствовал, что она рядом.

На мне нет рубашки? Что за дьявол…

— Может пройти немного времени, прежде чем мы завершим начатое, так что давай пока обсудим твою встречу с эмиссаром Грута.

Что ей известно? Он покопался в памяти, но воспоминания не приходили.

— Что мне известно? — спросила она, явно читая его мысли. — Я знаю, зачем ты торопился в Новый Орлеан сегодня вечером и отчего ты так туда стремился, что мне пришлось разбить твою крутую тачку, чтобы привлечь к себе внимание.

Сегодня он собирался встретиться с братом. Кадеон напрасно будет ждать его. Ридстром почувствовал, что чародейка села рядом на кровать, и, несмотря на резь, приоткрыл глаза, однако увидел только смутные очертания. Она прошептала ему на ухо:

— Я знаю, что Грут выковал меч, который, как ты веришь, убьет Оморта.

Он попытался отодвинуться от нее и взревел, услышав звон цепей.

— Ты… ты приковала меня!

Сучка приковала его к кровати наручниками за запястья и лодыжки. Я буду убивать ее медленно-медленно.

Она не обратила внимания на его ярость.

— В качестве платы за меч Грут потребовал Сосуд — женщину, которая родит будущего воина либо окончательного зла, либо окончательного добра. В зависимости от намерения отца. Но где ты найдешь такую?

Он чувствовал, что она снова пробирается в его разум, но на этот раз опустил защиту.

— Кроме того, демон, Сосуды рождаются лишь раз в пять сотен лет.

Но у Кадеона уже есть один. К несчастью, Сосудом оказалась женщина, по которой брат сохнет уже год. Женщина по имени Холли Эшвин была той платой, которую хотел получить Грут. Когда зрение Ридстрома прояснилось, он сфокусировался на Сабине, сидящей на краю постели и ухмылявшейся ему поверх края золотого кубка. Хорошо хоть она прикрыла грудь. Тут демон нахмурился: он четко помнил, как сорвал с нее бюстье, а сейчас на ней снова была маечка — белая, тесная и такая короткая, что снизу виднелись полукружия грудей. Я теряю разум…

— Чего я не знаю, так это открыл ли ты своему брату достаточно информации, чтобы отправить его в эту бесплодную погоню?

Грут назначил условия сделки и придумал хитроумную систему проверок, в которой на каждом этапе добавляются новые сведения, как найти его тайное логово. В телефонном разговоре Ридстром дал Кадеону достаточно информации, чтобы довести того до первого пункта и продолжить миссию.

— Не бесплодную, — отозвался он, хотя внутренне усомнился, сделает ли Кадеон, что должен, если Ридстрома не будет рядом.

— Даже если твой брат как-то раздобыл Сосуд и сумеет отыскать секретную крепость Грута, меч не сработает. Конечно, колдуны поклоняются металлу, а Грут Кузнец к тому же умеет наделить его волшебными свойствами. Но… он не настолько могущественен, чтобы выковать смерть для бессмертного.

Силы стали возвращаться к Ридстрому, и он попытался вырваться из оков.

— Ты не разорвешь их, они зачарованы.

— Освободи меня, Сабина!

— Но я же только что поймала тебя, — отозвалась красотка капризным голоском.

Демон огляделся, ища пути к спасению. Они находились в темнице замка. Когда он правил Торнином, в этой тюрьме содержались мятежники и заговорщики. В комнате был умывальник и туалет, небольшая кровать, коврик на полу и щипцы для дров у очага. Ничего, что могло бы помочь ему.

К тому же он хорошо знал… никто не может сбежать из подземелий Торнина.

— Кажется, пора возвращаться к нашим делам, — она поставила кубок на прикроватный столик.

— Нашим делам? Все еще не передумала?

— Нет. Я даже более устремлена к цели, чем раньше. Я не проигрываю, Ридстром.

Он подтянулся вверх на своих оковах.

— Ты уже почти проиграла.

— Ах да, ты говоришь про свою знаменитую силу воли. Столь же сильную, как и твой логический ум и твое чувство справедливости. Но разве правильно было душить меня?

— Ты мой враг.

Сводящее с ума напряжение в чреслах удвоилось.

— Враг, которого я уничтожу при малейшей возможности.

Сейчас он говорил жестко, в голосе звучала сама смерть. И только он знал, как близко был к тому, чтобы продолжить исследовать ее, вызывать оргазмы в ее маленьком отзывчивом теле. Каждый новый дюйм ее тела возбуждал его все больше.

— Ты нисколько не колеблешься, поступая так? Являясь всего лишь инструментом Оморта?

— Кажется, ты считаешь, что Оморт либо запугал меня, либо я не могу спать с кем-то ради чего-то, кроме удовольствий любви. И то, и другое ложь.

— Значит, ты просто холодная бессердечная сука.

— Ровно настолько, насколько ты самоуверенный жалкий придурок, — ее губы изогнулись в усмешке, — но это не значит, что между нами не может быть ничего интересного.