бросилась вниз по лестнице, дробно стуча каблучками. «Ничего себе, пообедала! — закрываясь капюшоном от пронизывающего ноябрьского ветра, думала она, быстрым шагом направляясь знакомой дорогой. — И чего это меня так на климовские проблемы все время выносит? То Вероника меня находит вместе со своей неземной любовью, то Темкину душу из плена спасаю… И, главное, все время я Анниных мужиков бросить ее уговариваю! Все само собой на это выплывает, как будто помимо моей воли … Ты прости меня, Анна, ради бога, если можешь! От всего сердца прости… Хотя оно разве есть у тебя, сердце–то? Может, никакого сердца–то у тебя и нету…»
В обычной суете пролетели еще три обычных ее дня с их заботами, Кирюшкиным грустным вечерним молчанием, философскими ссорами по поводу Дашкиной ненавистной физики, торопливостью школьных буден от урока к уроку, от Пушкина к Толстому, от Чехова к Достоевскому… Обычные дни женского счастливого и суетного бытия с его милыми сердцу мелочами, которые кажутся иногда тусклой и серой обыденностью, особенно на фоне незаметного глазу благополучия, когда есть крыша над головой, когда дети здоровы и разумны и даже — о, счастье! — талантливы, когда можно просто взять и посидеть всем вместе на кухне, и попить зеленого чаю с медом, и посмотреть очередной дурацкий сериал по телевизору…
Аннин звонок застал ее на перемене в учительской, как обычно, врасплох, когда до начала урока остается не более двух минут! О чем можно поговорить за две минуты, интересно? Да еще с Анной…
— Ань, у меня урок сейчас! Давай я тебе потом перезвоню, а?
- Нет, поговорим сейчас! Дело срочное! Алешка из больницы сбежал, представляешь?
- Да–а–а? — только и смогла растерянно вытянуть из себя Анюта.
- Да! И сбежал именно к той девке, которая ему записку написала! Ну, помнишь, я тебе рассказывала? С любовь–морковью? Ее Вероникой зовут, помнишь?
- Ну да…
- Нюта, я ее вычислила!
- Кого?
- Да девку эту, кого! Я знаю, где она живет! Это на окраине города, в хрущобных пятиэтажках! Он у нее прячется, это совершенно точно… И ты должна со мной туда сейчас поехать! Я ж не могу никого об этом просить, сама понимаешь… Это ж позор полнейший! От Анны Климовой муж в хрущобу сбежал… К любовнице! Мы с тобой сейчас должны поехать и любыми путями выцарапать его оттуда!
- Ань, не надо…
- Что значит, не надо! Ты что? Молчи лучше, не зли меня еще больше! Со мной этот номер не пройдет, понятно? Он этого еще не понял… Ну ничего, сейчас поймет! Дрянь такая! От Анны Климовой муж сбежать не сможет хотя бы физически…Собирайся, я сейчас заеду за тобой!
- Ань, не надо, прошу тебя! Я никуда с тобой не поеду!
- Прекрати, Нюта! Опять разнюнилась не ко времени! Я б тебя и не просила, да Темка, как назло, исчез куда–то! Две ночи уже дома не ночует! Загулял со своей яйцеголовой девкой, что ли? Перед Натали неудобно, ей богу…Хорошо хоть она сквозь пальцы на все это смотрит! Собирайся, Нюта…
- Ань, это я ему записку Вероникину в больницу принесла! Я! И оставь их в покое! Не езди никуда, Ань! Он не вернется… Ни силой, ни уговорами его оттуда уже не вытащишь…
- Постой, я что–то не поняла… Это ты?! Ты, моя подруга, у меня за спиной передаешь моему мужу письма от любовницы? Ты что, Анюта, совсем рехнулась?
- Прости, Ань! Так уж получилось…
- Да какое там прости! Ты знаешь, как твой поступок вообще называется?
- Подлость, предательство, измена… Как там еще? Назови как хочешь, Ань, я на все согласна! И еще раз прошу — прости, если можешь!
- Нет!
- Ну хорошо, нет так нет…
- Ты мне больше никто, поняла? Знать тебя не хочу! Ты умерла, нет у меня больше подруги! Все вы предатели — мелкие, злобные людишки, плебеи… Никому верить нельзя! Ползайте в своем вонючем дерьме, живите в хрущобах вонючих, жрите там овсянку с морковкой и радуйтесь своему предательству… Не хотите жить по–человечески — не надо! Пошла вон из моей жизни, поняла?!
- Анна Васильевна, что это с вами? Случилось что–нибудь? — тронул ее заботливо за плечо молодой историк. — Вы трубку уже давно просто так держите, там короткие гудки идут… У вас же урок начался, Анна Васильевна! Звонок уже минут пять как прозвенел!
- Что?! Ах, да… Спасибо…
Анюта медленно положила трубку, схватилась руками за горящие пунцовым огнем щеки, закрыла на секунду глаза, пытаясь прийти в себя. Взяв журнал и стопку тетрадей с проверенными вчера сочинениями, быстро пошла к выходу из учительской.
- Все в порядке, Анна Васильевна? — вслед ей еще раз тревожно спросил историк.
- Да, да, спасибо…
' Все в полном, абсолютно полном у меня порядке… — растерянно думала она, быстро идя по нескончаемо длинному школьному коридору. — Только что обозвали меня плебейкой, мелкой и злобной, а в остальном — все в порядке, конечно же! И за дело, между прочим, обозвали! Нет у меня права вмешиваться в чужую жизнь! Ни у кого такого права нет! Еще раз прошу у тебя, Анна, прощения…»
К вечеру неожиданно потеплело. Анюта медленно шла в синих безветренных сумерках вдоль ярко освещенных витрин расплодившихся на их улице, как грибы после дождя, магазинчиков, наслаждаясь тихой прогулкой. На душе было спокойно и радостно, как будто там, внутри, некий маленький оркестрик наигрывал себе красивую незнакомую мелодию, отчего хотелось весело и бездумно улыбаться навстречу каждому прохожему с озабоченным, уткнувшимся под ноги взглядом… Странно, почему у большинства людей всегда такие замкнутые страдальческие лица? Ведь наверняка подобный оркестрик внутри у каждого есть, она в этом абсолютно уверена! Надо просто взять и разрешить ему проиграть свою мелодию, музыку отдельно взятой человеческой души, неповторимой и прекрасной…
Зайдя в большой продуктовый магазин около дома, она накупила два огромных пакета всяческих съестных припасов, потратив половину принесенных вчера Кирюшкой с очередной халтуры денег. «Молодец, парень! — с гордостью подумала она о сыне. — И делом любимым занимается, и деньги уже сами за ним бегают, а не он за ними…И в этом и твоя маленькая заслуга есть, Анна Васильевна! — похвалила она и себя, не удержавшись. — А как же? Вовремя вывела парня на свою дорогу, вовремя ушла с нее в сторону, совсем ушла, не стала под ногами путаться, висеть на них тяжкими гирями родительского эгоизма! Так что живи теперь, Анна Васильевна, слушай свою музыку, наслаждайся…»
— Мам, а у нас очередные новости! Догадайся с трех раз — какие! — улыбнулась ей от порога Дашка, принимая перемазанными краской руками пакеты и неся их перед собой, кряхтя, на кухню. — Ничего себе, какие тяжести таскаем! Бедная, бедная наша женская долюшка…
- Какие новости–то, Даш? — крикнула ей в спину Анюта, снимая в прихожей пальто и идя за ней на кухню.
- Ну какие, какие… Обычные! Динка к нам опять приперлась! Кирюшки дома не было, я ей двери открыла, а она ка–а–к мне на шею бросится! Плачет, прям трясется вся!
- Почему?
- Да не получилось у нее там что–то с богатым замужеством, на извращенца налетела. Она пыталась мне рассказывать подробности, да я не поняла толком… Совсем от земной жизни отстаю со своими художествами, надо как–то и мне вникать в эти темы!
- Я тебе вникну! Ты маленькая еще, эта информация тебе пока не нужна. Лишняя она для тебя, как одинокий файл в компьютере…
- А лишней информации не бывает, мамочка! Ты ж мне сама это твердишь, когда речь о физике заходит!
- Ну, то ж физика…
- А какая разница? Тоже, между прочим, информация! И тоже, получается, для меня лишняя! Потому
