1. Как нам достойно восхвалить знаменитейшего Маркиана? Сравнить ли его с Илией и Иоанном, которые скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр.11,37–38)? Он сначала имел своим отечеством Кир, о котором я упоминал прежде, потом — пустыню, а ныне, оставив то и другое, имеет отечеством своим небо. Первый его родил, вторая воспитала, а третье приняло его увенчанным.

2. Презрев знатность происхождения (он происходил от благородных родителей) и блеск дворца, в котором процветал, получив от Творца природы великое и красивое тело и имея душу, украшенную светлым умом, всю любовь он перенёс на Бога, возжелав одного только Божественного. Простившись со всем прежним, он избрал самое сердце пустыни и, устроив малую и даже несоразмерную со своим телом хижину, обнеся её небольшой оградой, заключился в ней навсегда и, прервав всякое общение с людьми, беседовал с Владыкой всяческих и внимал Его сладчайшему гласу. Ибо, читая Божии глаголы, думал, что слышит он самый Божественный Глас, а молясь и принося прошения Владыке, полагал, что беседует с Ним. И наслаждаясь этой духовной пищей постоянно, он не знал насыщения: внимал он Духу Божию, поющему чрез великого Давида: кто поучится в законе Господнем день и нощь, будет яко древо насажденное при исходищах вод, еже плод свой даст во время свое: и лист его не отпадет (Пс.1,2–3). Желая этих плодов, он с любовью принял на себя труд и молитву сменял псалмопением, псалмопение — молитвою, а ту и другое — чтением Глаголов Божиих.

3. Пищей его был один хлеб, и притом вкушал он его в определённой мере; мера же была такова, что она не могла удовлетворить потребности дитяти, недавно отнятого от сосцов матери. Рассказывают, что он фунт хлеба, разделив на четыре части, назначал себе на четыре дня, и каждый день были еще остатки. У него было в обычае есть однажды в день вечером, и никогда не есть досыта, но всегда алкать, всегда жаждать, а телу доставлять только необходимое для жизни. Тот, говорил он, кто после многих дней поста принимает пищу, во дни поста слабее совершает Божественные службы; а кто в тот день, в который позволено принимать пищу, употребляет более обыкновенного, тот отягощает чрево; отягощенное же чрево делает душу ленивой для бдения. Поэтому лучше, говорил он, принимать пищу каждый день, но только никогда не до сытости. Постом для себя он считал постоянный голод. Такие правила этот человек Божий полагал для себя, и, имея большой рост и будучи сам по себе виднее и красивее всех, довольствовался такой малой мерой пищи!

4. Некоторое время спустя он принял к себе двух сподвижников — Евсевия, который сделался наследником его священной хижины, и Агапита, который пересадил семена его правил в Апамею. Здесь есть селение, называемое Никертами, очень большое и многолюдное; в нём Агапит устроил два весьма обширных училища любомудрия, одно из которых названо его именем, а другое — именем дивного Симеона, который пятьдесят лет блистал своим любомудрием. В них и до сего дня живёт более четырёх сот мужей — подвижников добродетели, поборников благочестия, взыскующих Небо своими трудами.

Законоположниками этого общества святых были Агапит и Симеон, принявшие правила от великого Маркиана. От этих училищ рассадилось множество других, руководившихся теми же правилами, подвижнических пристанищ, которые нелегко и перечислить. Насадителем же их всех был благочестивый Маркиан. Ибо кто преподнёс прекрасные семена, тому по справедливости вменяются в заслугу и добрые всходы.

5. Сначала Маркиан жил один, как я сказал, в своей добровольно избранной тюрьме; да и после, когда принял еще двух сподвижников, он не обитал вместе с ними; потому что хижина, будучи чрезвычайно маленькой, являлась недостаточной даже для него одного и доставляла ему много неудобств, стоял ли он или лежал. Стоя, он не мог в ней выпрямиться, так как крыша давила ему на голову и на шею, а лежа, он не мог вытянуть ног, поскольку хижина была короче его тела. Поэтому Маркиан позволил двум сподвижникам построить для себя другую хижину, и самим по себе воспевать гимны, молиться и читать Божественные глаголы. Когда же обрелось еще большее количество благочестивых мужей, пожелавших стать причастниками этой духовной пользе, Маркиан посоветовал им возвести вдали еще одно прибежище, повелев жить в нём всем желающим. Руководил ими Евсевий, который принёс сюда учение великого Маркиана. А божественный Агапит, получив должное воспитание и обучение, научившись доброму подвижничеству, удалился, как я сказал, чтобы рассеять семена, полученные им от богочестивой души своего наставника. Он стал столь знаменитым и славным, что удостоился первосвященнической кафедры — ему поручено было пастырское попечение и забота о своём отечестве.

6. Дивный же Евсевий, управляя собравшимся стадом Христовым, принял на себя заботу об учителе; и он один получил право навещать иногда Маркиана и спрашивать его, не желает ли он чего?либо. И вот, однажды ночью восхотев посмотреть, что делает Маркиан, он осмелился приблизиться к окну, которое было очень маленьким, и, наклонившись, увидел свет — свет не от светильника и не рукотворный, но дарованный Богом, от горней благодати, сияющий над главой учителя и позволяющий ему различать буквы Божиих глаголов. Ибо в руках Маркиан держал Библию и искал в ней нетленного сокровища Божественной воли. Увидев это, дивный Евсевий был объят страхом и преисполнился трепета, ибо познал он благодать, изливающуюся на своего учителя, и понял благоволение Божие к рабам верным.

7. В другой раз, когда великий Маркиан молился в преддверии своей хижины, дракон, заползши на стену, обращенную к востоку, повис сверху и, раскрыв пасть, со страшным взором грозил Маркиану жуткой бедой. Евсевий, стоя вдали, ужаснулся этого страшного зрелища и, думая, что наставник не видит этого, стал давать ему знаки, крича и умоляя его бежать. Маркиан же с негодованием повелел ученику оставить робость (ибо и она — пагубная страсть), изобразил перстом крестное знамение и дунул устами, обозначив тем самым древнюю вражду. И змей духом уст, словно неким огнём, объятый и сожженный, распался на многие части, подобно сожженной трости.

8. Посмотри, как Маркиан подражает Господу подобно благоразумному слуге Его! Ибо и Господь некогда, когда море угрожало опасностью судну учеников, видя их борющимися с опасностью, усмирил ярость моря лишь после того, как упрёком утишил неверие учеников (Мк.4,35–41; Лк.8,22–25). Подражая этому, дивный муж сей также сначала рассеял робость ученика, а потом уже зверя предал смерти.

9. Таковы мудрость, чудотворения и дерзновение перед Богом великого Маркиана! Но, удостоенный столь великой благодати и обладая великой силой творить чудеса, он старался скрыть эту силу, опасаясь козней похитителя добродетели, который, внушая страсть хвастовства, стремится ограбить трудом собранные плоды. Поэтому, скрывая данную ему благодать, Маркиан неохотно творил чудеса, ибо тогда свет добродетели его обнаруживался и проявлял сокрытую в нём силу. Например, однажды случилось вот что. Один муж благородного происхождения, родом из Верии Сирийской, много раз стоявший во главе войска, имел дочь, которая долгое время неистовствовала и бесновалась, мучимая лукавым духом. Будучи прежде знакомым с великим Маркианом, он пришел в пустыню, надеясь, что подвижник, ради прежней дружбы, примет участие в нём и помолится Богу о его беде. Но, обманувшись в своей надежде, ибо он не сумел