утренней зари по два удаляться в пустыню, и там одному преклонив колена, приносить Владыке подобающее поклонение, а другому стоя петь в это время пятнадцать Давидовых псалмов; потом, наоборот, первому стоя петь, а второму, припадя к земле, молиться; и это они делали постоянно с утра до сумерек. Перед закатом же солнца, отдохнув немного, одни — отсюда, другие — оттуда, все с разных сторон сходились в пещеру, и вместе воспевали Владыке вечернюю песнь.
6. Старец имел также обыкновение допускать кого?нибудь из лучших между братиями к соучастию в своём служении. Чаще всего сопровождал старца один муж, перс родом, имевший величественный и достойный удивления вид, но еще более удивительную душу. Имя ему было Иаков. Он и после смерти старца блистал всеми добродетелями, был знаменит и уважаем не только между своими, но и в училищах любомудрия в Сирии, где и умер, прожив, как говорят, сто четыре года. Когда великий старец удостаивал его соучастия в своём песнопении в пустыне, он следовал за ним издали; потому что учитель не позволял ему идти возле себя, дабы не было случая ко взаимному разговору, а разговор не отвлёк бы ум от созерцания Бога. Однажды, сопровождая старца, Иаков увидел огромного дракона, лежащего на дороге. Увидев же, не осмеливался идти вперёд; но, объятый страхом, хотел вернуться назад, колеблясь душой. Потом, нагнувшись, взял камень и, бросив его в дракона, заметил, что дракон остался в прежнем положении без всякого движения. Уверившись, что дракон был мёртв, он подумал, что смерть зверя была делом рук старца. По окончании пути и по совершении псалмопения, когда настало время отдохновения, старец, сев сам, повелел и Иакову дать малый отдых своему телу и сидел сначала молча. Когда же он начал какой?то разговор, то Иаков с кроткой улыбкой попросил его объяснить непонятное явление. На вопрос старца, что он хочет узнать, Иаков отвечал:'Видел я огромного дракона, распростёртого на пути; сначала убоялся, считая его живым, но когда понял, что он мёртв, без боязни продолжал путь. Скажи мне, отче, кто умертвил его? Ты шел впереди, а никто другой не проходил этим путём'. Старец ответил:'Перестань любопытствовать о том, что не может принести никакой пользы для испытующих'. Однако дивный Иаков продолжал настаивать, желая узнать истину. Наконец, старец, который попытался это скрыть, будучи уже не в состоянии более мучить любимца, сказал:'Отвечу тебе, если ты так желаешь знать это, но заповедую тебе при моей жизни никому не рассказывать то, что я расскажу тебе; ибо следует скрывать то, что часто возбуждает гордость и тщеславие. А когда отойду из этой жизни и освобожусь от подобных страстей, тогда можешь рассказывать о силе Божией благодати. Так вот, — сказал великий Иулиан, — знай, что зверь тот напал на меня, когда я свершал свой путь, и открыл пасть, чтобы проглотить меня. Я же, начертав перстом знамение креста и призвав имя Божие, отогнал от себя всякий страх и увидел, что зверь тотчас же пал на землю бездыханным. Воздав славу Спасителю всех, я продолжал путь'. Окончив этот рассказ, старец встал и возвратился в пещеру.
7. В другой раз некий юноша благородного происхождения, воспитанный в неге, но имевший ревность о благочестии, превосходившую его силы, стал умолять старца позволить сопровождать его в пустыню не в обыкновенном, всеми совершаемом ежедневно путешествии, но в путешествии гораздо более продолжительном, продолжавшемся иногда дней семь, а иногда и десять. Это был знаменитый Астерий. Благочестивый старец отговаривал юношу, указывая, что в пустыне нет воды, но юноша не переставал умолять удостоить его такого благодеяния. Убеждённый старец, наконец, согласился на его просьбу. Юноша последовал за ним, сначала весь преисполненный ревностью, однако, по прошествии первого, второго и третьего дня, будучи опаляем солнечными лучами (потому что тогда было лето, а в середине лета солнечный зной бывает нестерпимым), он стал совершенно изнемогать, мучимый жаждой. Сначала он стыдился объявить о своём страдании, припоминая то, что предсказывал ему учитель; но, совершенно ослабев и впадая в обморок, начал просить старца сжалиться над ним. Старец, напомнив юноше о своих предостережениях, приказал ему вернуться назад. Когда же юноша сказал, что он ни пути, ведущего к пещере, не знает, да если бы и знал, всё равно не может идти, потому что от жажды силы его истощились, человек Божий, сжалившись над страданиями юноши и снисходя к слабости его тела, преклонил колена, начал молить Господа и горячими слезами оросил землю, прося спасти юношу. Господь, исполняющий желания боящихся Его и внемлющий молитвам их, превратил упавшие в пыль капли слёз в источник воды. Когда юноша напился её, старец повелел ему удалиться.
8. Этот источник сохранился и поныне, как свидетельство молитвы божественного старца, подобной молитве Моисея. Ибо как некогда Моисей, ударив жезлом по бесплодному камню, извёл из него потоки воды, дабы напоить много тысяч людей, изнемогавших от жажды (Исх.17,1–7), так и этот человек Божий, оросив слезами самый сухой песок, произвёл источник воды, чтобы утолить жажду не многих тысяч, а лишь одного юноши.
9. Просвещенный Божией благодатью, он ясно провидел будущее совершенство этого юноши. И действительно, спустя много времени, призванный Божией благодатью наставлять других в той же добродетели, Астерий основал школу подвижничества в окрестностях Гиндара (селения близ Антиохии). Он привлёк к себе и многих других подвижников любомудрия, и среди прочих — Акакия, мужа великого и, скажу даже, знаменитого. Этот Акакий отличался возвышенностью монашеского жития своего и воссиял светлыми лучами добродетели, когда удостоен был сана епископского и получил в пастырское окормление Верию. Управляя вверенным ему стадом Христовым пятьдесят восемь лет, он не отказался от образа подвижнической жизни и умел совместить добродетели отшельнические с общественными. Точным соблюдением подвижнических правил и домостроительной снисходительностью в делах общественных, он крайности соединил в одно целое.
10. Но ловцом и наставником людей для таких добродетелей был упомянутый Астерий, который так горячо любил великого старца Иулиана, что иногда по два раза, а иногда и по три раза в год предпринимал путешествие к нему. Отправляясь к учителю, Астерий обыкновенно запасал для братии смоквы, нагружал ими трёх или четырёх мулов, а два медимна смокв, собрав отдельно, взваливал на свои плечи и нёс, как мул своего учителя. Нёс же он эту тяжесть не десять и не двадцать стадий, а в продолжение семидневного путешествия. Однажды, увидев, как ученик несёт мешок со смоквами на своих плечах, старец огорчился и сказал, что эти смоквы не будут употребляемы им в пищу, потому что несправедливо, чтобы Астерий переносил такой труд, а он наслаждался бы его потом. Когда же Астерий поклялся, что не сложит тяжести со своих плеч, пока старец не согласится принять принесённую ношу, то старец сказал:'Сделаю, как велишь, только прежде сложи поскорее с плеч тяжесть'.
11. Здесь старец подражал первому из Апостолов, который, когда Господь хотел умыть его ноги, сначала отказался, торжественно утверждая, что этого не будет (Ин.13,8–9), но услышав, что он не будет иметь части с Господом, если не позволит умыть себе ноги, не только это допустил, но и попросил умыть, вместе с ногами, и руки и главу. Подобным же образом и славный Иоанн Креститель, когда Спаситель требовал, чтобы он крестил Его, сначала исповедовал своё рабство и в ищущем крещения указал Господа, а потом исполнил приказание (Мф.3,13–16) - не по дерзости, но из покорности Спасителю. Так и этот святой муж тяготился принять пищу, добытую трудом другого, но когда увидел горячее усердие оказавшего ему услугу, то предпочел эту услугу своей собственной воле.
12. Иные из недоверчивых, которые умеют только порицать доброе, может быть, скажут, что этот рассказ не заслуживает упоминания. Я же к другим чудесам присовокупил и это с целью не только показать уважение к Иулиану со стороны мужей известных, но также приветливость и мягкость его нрава, считая полезным указать и на них. Он обладал столь высокой добродетелью, что не считал себя достойным даже малейшей почести и отвергал её, как нисколько не заслуженную им, но иногда всё же принимал её, чтобы это пошло на пользу его почитателям.
13. Именно убегая от почестей (ибо сделавшись всем известным, он молвою о себе привлёк к себе многих ревнителей добродетели), Иулиан с немногими близкими учениками отправился к горе Синайской, не проходя ни через города, ни через деревни, но совершая путь по непроходимой пустыне. На плечах братия несли необходимую пищу, т. е. хлеб и соль, а также деревянную чашу и привязанную к верёвке губку — она нужна была для того, чтобы, если где вода находилась глубоко в колодцах, опускать эту губку и, вынув, выжимать из неё воду в чашу и пить. Путешествуя таким образом много дней, они пришли к вожделенной горе и, помолившись Господу, пребывали там долгое время, считая для себя величайшим наслаждением пустынное место и покой души. Построив на этой горе, на которой Моисей, глава пророков, удостоился видеть (насколько это было ему возможно) Господа, церковь с алтарём, сохранившуюся и до сего времени, Иулиан возвратился в свой монастырь.
14. Когда Иулиан узнал об угрозах соименного ему нечестивого царя (так как Юлиан перед походом
