перчатка, украшенная драгоценными камнями, простая серебряная маска, изображающая стилизованный череп. На небольшом возвышении располагался миниатюрный планетарий, изготовленный из золота, с драгоценными камнями вместо планет. На обшитых позолоченными панелями стенах в потемневших от старости металлических рамах висели древние карты, и все это под лучами волшебных ламп создавало сеть ажурных отблесков.
Пол в комнате был выложен красным мрамором, на котором поблескивали миллионы выгравированных концентрических и пересекающихся кругов. Руны из оникса и янтаря, врезанные в поверхность мрамора, образовывали беспорядочно разбросанные дуги. Мхотеп стоял в середине этой сети, в той точке, где сходились переплетающиеся окружности.
Звон из динамика вокс-сети, скрытого под обшивкой стен, возвестил о появлении посетителя.
— Входи, Каламар, — произнес Мхотеп.
Гидравлический механизм с шипением открыл дверь святилища, и в комнату вошел слуга.
— Лорд Мхотеп, как вы узнали, что это я? — спросил Каламар старческим дребезжащим голосом.
— А кто бы еще это мог быть, мой старый друг? Чтобы предсказать твое появление в моем святилище, мне не требуется божественное предвидение Магнуса.
Мхотеп нагнулся над чашей, погрузил в воду обе руки и слегка брызнул в лицо. Выпрямляясь, он сбросил капюшон, и свет ламп засиял на его голом черепе.
— И мне не требуется никаких гаданий, чтобы понять, что ты пришел с важными новостями, — добавил Мхотеп, промокая лицо рукавом.
— Конечно, сир. Я не хотел показаться непочтительным, — низко кланяясь, сказал Каламар.
Слуга был слеп и пользовался зрительными имплантатами. Аугметические биосенсоры, вживленные в глазные впадины, не могли видеть, но реагировали на тепловое излучение и давали общее представление об окружающей обстановке. Вдобавок к этим своеобразным протезам Каламар пользовался серебряной тростью.
— Мой лорд, мы причалили к докам Вангелиса, — доложил Каламар, подтверждая то, что его капитану уже было известно.
Мхотеп энергично кивнул, словно отвечая на внезапное внутреннее озарение.
— Пусть слуги Легиона приготовят мои доспехи, мы сейчас же покидаем корабль.
— Как прикажете, — снова поклонился Каламар. Но уже на пороге святилища он остановился. — Мой лорд, не сочтите за дерзость, но скажите, почему мы остановились на Вангелисе, если цель путешествия — Просперо?
— Пути судьбы неисповедимы, Каламар, — ответил Мхотеп, снова глядя в чашу.
— Да, мой лорд.
Даже после пятидесяти лет службы Каламар так и не научился понимать таинственные высказывания своего господина.
После ухода слуги Мхотеп подобрал одежды и поднялся. Из складок он извлек продолговатый предмет, напоминавший посох, но длиной всего в локоть и покрытый загадочными символами.
Затем он вышел из круга, в центре которого был изображен глаз, и зашагал по причудливой, одному ему понятной тропе среди множества окружностей. Этот лабиринт олицетворял мудрость Магнуса — примарха Легиона Тысячи Сынов и генетического отца Мхотепа. Каббалистический маршрут привел его к резному ромбовидному сосуду, куда Мхотеп осторожно опустил палочку. Сосуд своей формой походил на золоченые саркофаги, в которых погребали правителей древнего Просперо. Он закрыл крышку, нажал на скрытую среди резьбы руну, и изнутри послышался слабый шорох всасываемого воздуха.
— Да, — пробормотал Мхотеп, рассеянно поглаживая серьгу в виде скарабея. — Это очень интересно.
— Неожиданный поворот, — едва слышно прошептал Антиг.
Астартес ожидали Цеста и боевых братьев в аскетически строгом зале казармы Ультрамаринов. Все трое сидели за столом с эмблемой в виде буквы «U». Единственным украшением помещения служил огромный гобелен, изображавший знаменательный день, когда Император в поисках своих сыновей прибыл на Макрейдж. В сверкающих золотых доспехах, с божественным сиянием вокруг благородного чела, Император протягивал руку коленопреклоненному Робауту Жиллиману, который собирался пожать ее в знак своей верности. Тот день стал днем истинного рождения их примарха и основания Легиона.
Даже теперь, глядя на произведение простых ремесленников, Цест не мог не признать, что его сердце забилось сильнее.
— При таком недостатке времени я ожидал меньшего, — признал Цест, присоединяясь к собравшимся вместе с Антигом.
Боевой брат Цеста коротко представил гостей своему капитану. Бриннгара он, конечно, прекрасно знал, но двое других — легионеры Тысячи Сынов и Пожирателей Миров — были ему незнакомы.
Кроме Цеста и Антига, в собрании участвовали еще четверо их братьев: Лексинал, Питарон, Экселинор и Морар. Остальные — Амрикс, Лаэрад и Тестор — вместе с Сафраксом были заняты в другом месте. Собрание созвали Ультрамарины, так что они должны были продемонстрировать свои намерения и единодушие.
— Приветствую вас, братья, — заговорил Цест, как только занял место за столом рядом со своими воинами. — Жиллиман и весь Восьмой Легион будут вам благодарны за то, что в этот день вы откликнулись на мой призыв.
— Все это прекрасно, — заговорил наголо обритый и очень смуглый Астартес, — но нам бы хотелось узнать, в чем состоит твоя просьба.
Одетый в темно-красные с золотом доспехи Легиона Тысячи Сынов, чопорный и гордый, как памятники Просперо, этот воин представлял собой внушительное зрелище. Антиг уже успел проинформировать Цеста, что капитан Мхотеп прибыл на собственном корабле.
Легионер Тысячи Сынов, обладающий мрачной красотой, лишенный боевых шрамов и следов восстановительной аугметики, почти неизбежных после долгих лет непрекращающейся войны, производил странное впечатление. Его взгляд, казалось, проникал в самую душу Цеста.
Но его наружность подействовала не на всех участников собрания.
— Великий Волк предпочитает молчание пустой болтовне, чтобы услышать мудрые слова, которые могут потеряться в бесконечных славословиях, — проворчал Бриннгар, не скрывая своей враждебности по отношению ко всем сыновьям Магнуса.
Именно воин Волчьей Гвардии, уже причастный к делу Цеста, вместе с Антигом созывал представителей Легионов со всего Вангелиса на эту встречу. Они разослали короткие лаконичные приглашения, почти ничего не говоря о сути вопроса. Поначалу Космический Волк возражал против включения одного из Тысячи Сынов в число присутствующих боевых братьев, поскольку между двумя Легионами существовала сильная неприязнь. Но Цест рассудил, что ему потребуются все, кого он сумеет собрать, а Мхотеп откликнулся на приглашение. Что еще важнее, у него имелся собственный корабль, а это значительно увеличивало силы небольшой флотилии, которую пытался составить Цест.
Капитан Тысячи Сынов проигнорировал едва прикрытое оскорбление со стороны Космического Волка и, откинувшись на спинку стула, жестом предложил Цесту продолжать.
Капитан Ультрамаринов рассказал собравшимся о том, что его отряд должен был покинуть Вангелис на корабле «Кулак Макрейджа», и о полученном астропатическом послании, которое едва не погубило контрольный пункт дока Коралис. Он даже поделился с ними своими опасениями, что корабль был уничтожен неизвестным врагом, но не упомянул о видении в реакторном зале. Цест все еще обдумывал этот случай. Видения относились к области колдовства, и признать, что одно из них посетило Ультрамарина, означало подорвать к нему доверие и возбудить подозрения как в отношении лично его, так и его дела.
— Возможно, это было сделано кораблем чужаков. В сегментуме Солар моим Легионом были уничтожены целые полчища орков, — раздался звенящий металлом голос.
Это заговорил третий из приглашенных, включая Бриннгара, — Скраал, принадлежащий к Пожирателям Миров — XII Легиону Астартес. Он пришел в изрядно побитых силовых доспехах модели V, окрашенных в белый и голубой — цвета его Легиона. Бронекостюм был во многих местах поцарапан, кое-
