полегоньку.

Второй разрез достиг цели. Лезвие скальпеля уперлось прямо в осколок и несмотря на новокаин, в плечо ударило острой болью.

– Есть! – прошипел я, чуть не подскочив на стуле.

– Больно?

– Нормально. Теперь проведи скальпелем еще пару сантиметров, и выдергивай из меня этот чертов ножик.

Под лезвием скальпеля осколок снова шевельнулся, и меня снова проткнуло острием боли. Вот зараза, в глубину мышцы обезболивание не подействовало или что такое? Теперь уже поздно докалывать, надо заканчивать. Кровь то ручьем бежит с руки.

– Катя, теперь положи по краям раны два тампона, чтобы пальцы у тебя не скользили, раздвинь края разреза, засунь прямо в него этот длинный пинцет, зацепи осколок и вытащи его оттуда. Если пинцетом не получится, то тогда возьми вот этот большой зажим, захвати его и выдерни с силой, хорошо?

– Попробую.

– Пробуй.

Я снова сдвинул зеркало так, чтобы самому можно было заглядывать в разрез. Катя сделала все, как просил и почти в середине кроваво-красного разреза я увидел черный, перепачканный моей кровью комок.

– Вот он, гадюка. Хватай его!

Пинцет соскользнул, а меня снова прострелило дикой болью, так, что даже мышцы шеи свело.

– Мммать! Давай зажимом!

– Больно?

– Да нормально, давай зажимом, говорю! – рявкнул я.

Зажим обхватил осколок, затрещал замком, запирая захват.

– Тяни!

Ох и мать твою! Небо в алмазах! Литавры в ушах!

– Не идет!

– Сильнее тяни! – аж зарычал я. – Сильнее, мать твою!

Свет в глазах померк, к горлу подкатила тошнота, пот лил с меня ручьем, смешиваясь с кровью. Что-то затрещало прямо в ране, внутри моего плеча, в голове взорвался очередной фейерверк боли.

– Есть!

Катя с торжествующим видом держала перед собой зажим с осколком. И сразу боль отступила. Не совсем, но по сравнению с тем, что чувствовал только что – как в рай попал.

– Молодец! А теперь надо прочистить рану и затем зашить. Я объясняю, а ты делаешь. Хорошо?

Катя оказалась прирожденным хирургом, можно сказать. В обморок не хлопнулась от изобилия крови, рука у нее не дрогнула и она довела операцию до конца. Промыла и стерилизовала полость раны, сумела относительно аккуратно наложить швы. Края раны до конца мы стягивать не стали, оставили небольшую свободу, чтобы рана могла слегка кровить, так быстрее заживает. Затем, проложили 'серебряную' сетку и тампон, замотали все бинтом. В дальнейшем вместо бинта можно будет натягивать эластичный кокон.

Все же после окончания операции я чувствовал себя так, как будто меня палками отдубасили. Голова кружилась, руки дрожали и ноги подгибались. Я кое-как перебрался в гостиную, и Катя заварила мне крепкий чай с большой дозой сахара, для восстановления сил, а сама она занялась уборкой в ванной. Я хотел сделать это позже сам, но она настояла. А если так, то грех отказываться.

Я подтащил к дивану правой рукой 'тревожный чемодан', выданный сотрудникам Отдела, и расстегнул молнию на крышке с клапаном. Внутри лежала целая прорва всякого имущества, а поверх всего – нейлоновый бумажник на шейном шнурке, с приколотой к нему золотой бляхой, и с обратной стороны – удостоверение под прозрачной обложкой, фотография взята с моего Ай Ди. Даже два таких – мое и Бониты. Мой жетон был золотым, жетон Марии Пилар – серебряным. Додумались наконец, что нормальное удостоверение удобней, чем постоянная проверка степени допуска.

Здесь все в двух экземплярах. Два пистолета-пулемета UMP-45 производства компании 'Хеклер и Кох', сорок пятого калибра, к каждому пять магазинов, глушитель и всякие приблуды вроде дополнительной рукоятки, коллиматорного прицела, тактических фонарей, лазерных целеуказателей и прочего. Два пистолета той же компании USP Tactical, тоже сорок пятого калибра, с четырьмя двенадцатизарядными магазинами к каждому. Брат-близнец наших USP 9SD, но под калибр покрупнее. Я вообще люблю сорок пятый. Пусть скорость пули у него невысокая, зато пуля тяжеленная, дозвуковая. Глушители для такого патрона эффективны, скорость пули почти не снижается, а останавливающее действие всем на загляденье.

Там же лежали два черных кевларовых легких бронежилета, против полуоболочечных пистолетных пуль только и годных. Но тоже пригодятся при случае. Две полицейского типа разгрузки, тоже черные, кордуровые, не перегруженные карманами. Несколько упаковок с коробками патронов сорок пятого калибра, с полуоболочечными пулями 'hollow point', и 'глэйзерами', все старосветского производства. Озадачивает лишь одно – зачем агентам Отдела пистолеты-пулеметы? На самом острове они вообще не нужны, здесь и пистолеты то носят больше для того, чтобы показать, что ты лицо официальное. А уже за пределами острова от пистолета-пулемета толку немного, там уже автомат нужен. Ладно, в хозяйстве все сгодится. К тому же с глушителем. А если мне придется на острове задержаться и что-то пойдет не так, то даже такое дополнительное оружие мне может пригодиться. Тем более, что 'Грозы' у меня больше нет.

– Ты еще помнишь, где находится наш офис?

Катя вошла в гостиную, а я не заметил. Совсем плохой стал.

– Помню конечно.

– Любимая тебя завтра требует пред светлы очи. – Катя помахала мобильным телефоном, показывая, что получила звонок.

– Зачем я вдруг понадобился?

– Затем, что раз уж ты здесь, то она хочет легализовать тебя окончательно. Иначе многие заинтересуются, что это значит – агент есть, но его при этом нет. И вообще, на работу ходить кто будет? Ты же на службе числишься, а сам прогуливаешь.

– Хорошо. – кивнул я. – Во сколько?

– В тринадцать ноль-ноль.

– Подъеду. На входе что показывать теперь?

– Теперь жетон и удостоверение. Повесь на шею, сейчас патрулей множество везде, снайпера ловят, так что пусть на виду будет. Жетон у тебя золотой, что означает начальство. У рядовых сотрудников серебряные.

– Хорошо. Машина за мной закреплена официально?

– Да, я все сделала. Ты теперь весь из себя официальный. По хорошему, тебе бы жить в казенной гостинице, но мы сделали поправку на то, что ты человек со средствами и предпочитаешь сам платить за комфорт. Это простительно и это нормально.

– Спасибо.

– Да не за что. Это моя любимая о тебе так печется, что я уже ревновать