склону, а боец просто ткнулся лицом в землю. Наповал. Но мне надо ползти дальше, к самому краю кустов, чтобы кого-то видеть.

Выстрел противник засек, а позицию нет. Очереди уже нескольких пулеметов стригли кусты и деревья наугад, сорокамиллиметровые гранаты рвались почти везде. А меня то там, на увале, уже и нет. Я вниз ползу, загребая локтями в густой траве, дыша со свистом и отплевываясь от пыли.

На границе кустарника и почти голого склона я остановился, втиснувшись в какой-то куст. Винтовку не трогал, снова взялся за бинокль с дальномером. Что там, напротив?

Напротив уже работали пулеметы. Я видел как минимум три дульных вспышки, из которых струи свинца тянулись в сторону удаляющихся и виляющих по дороге автомобилей. С трех из них назад били турельные крупнокалиберные М2, но рассчитывать на меткость огня было бы смешно.

На склоне в одном месте я разглядел здоровенное кровавое пятно. Кого-то наповал, судя по всему, но тело утащили. Внезапно я увидел, как в один из 'Хамви' с егерями врезалась сверкающая звезда ПТУР. Машина взрвалась почти мгновенно, пылающие останки свернули в сторону и скатились в кювет. Из нее никто не выскочил. Но вездеход Дмитрия несся вдаль. И почти в ту же минуту я увидел, как с крыши находящегося вдалке терминала аэродрома вылетела еще одна звезда, пересекла равнину, оставляя за собой прозрачный дымный шлейф, исчезла за склоном горы. И оттуда донесся взрыв, причем сильный. Тоже, наверное, кого-то накрыли. Это 'Корнеты', из них обычно не промахиваются.

Аэродром окутывался клубами белого непрозрачного дыма. Это тоже наша задумка. Вместе с командой технарей прилетала группа минеров, которые по всей длинне ВПП и по периметру базы расположили дымовые шашки, приводящиеся в действие от подрывной машинки. И теперь это сработало. Самолету, если он точно нацелен, взлететь большого труда не составит, но весь аэродром сейчас полностью укрыт от обзора.

Возле удаляющихся машин взлетели фонтанчики земли после очереди из автоматической пушки, но, вроде бы, никого не достало. Еще несколько секунд, и машины должны заехать за невысокий гребень, затем у них будет еще метров двести простреливаемого пространства, а потом их прикроет здание терминала вместе с дымовой завесой.

А для того, чтобы все так и вышло, мне тут надо поработать. Пулеметы уже не страшны для наших, черт с ними. Главное. чтобы с теми же 'Джевелинами' никто на склоне не нарисовался. 'Джевелин' штука такая… неприятная. Это как тот же 'Стингер', только 'земля-земля'. К нему даже треногу разворачивать не надо, стреляют с плеча, наведение инфракрасное, 'выстрелил-забыл'. Тридцать секунд на изготовку к стрельбе. Пусти такую ракету в след, и еще кто-то сгорит.

Вот, похоже, и они. Двое, один тащит здоровую трубу, с целым наростом всякой аппаратуры с одного конца. Следом второй с запасными контейнерами. Про меня забыли, что ли, или решили, что меня нет? А я о себе напомню.

Они рядом с телом убитого мной солдата. Тот, который с пусковой установкой, присаживается на колено и пытается водрузить ее себе на плечо. Второй щупает пульс на шее у убитого. Первый наводит пусковую в сторону удаляющихся машин, мне хорошо все видно в прицел, и ловит выпущенную мной пулю головой. Отлетает вбок, пусковая катится вниз по склону, второй номер ныряет за увал. И через пару секунд снова огонь из всех стволов обрушивается на мою гору. Но меня не засекли, бьют по всем подозрительным местам. Еще выстрел у меня есть и достанется он пулеметчику с М240, американской переделкой бельгийского FN-MAG.

Главное – без суеты. Меня не засекли и даже не ожидают, что можно стрелять с такой идиотской позиции. Но дуракам везет, равно как и влюбленным. Я влюблен в Бониту, веду себя как дурак, так что пусть мой ангел-хранитель сейчас поработает.

До пулеметчика семьсот двадцать два. Почем там у нас падение? Чуть больше полуметра, смех один. Прицеливаюсь повыше головы в кевларовом шлеме, поправляю ветер, который дует с постояной силой, и высчитать его легко по тому, как дым от стрельбы сносит влево. Вот так… свободного хода нет… Бах! Прямое в башню, хоть целился вообще в силуэт. Судя по всему, ему еще и шею сломало, голова упала очень уж странно.

А теперь бежать отсюда, и как можно быстрее. Потому что попадания начинают быстро смещаться к этому кусту. Слава богу, у меня прямо за спиной что-то вроде мелкой пологой канавки. Курам на смех канава, но лежащего человека в ней укрыть можно. В нее и я скатываюсь. Слышу разрывы гранат из автоматических гранатометов, пули из крупнокалиберного разбрасывают мелкие камни, которые сыпятся на меня. Я, матюгами проклиная царапающиеся камни под животом, заскользил вниз по склону. Успеваю бросить взгляд в сторону наших. Машин уже не видно, лишь костер подбитого 'Хамви' продолжает разгораться на дороге. Теперь им только взлететь, и все. Все. Дело сделано.

Камни сыпятся как по желобу передо мной, локти к счастью, прикрыты щитками-'падами', но грудь с животом отдавлена этими проклятыми камнями. Колено, правда, пока ведет себя терпимо. Хорошо что я вообще никогда ни наколенниками, ни налокотниками не пренебрегаю. Чуть впереди, метров на пятьдесят ниже по склону, кучка камней, я вполне смогу между них втиснуться и незаметно выглянуть. Теперь только до них добраться. К счастью, канавка эта, воробьиной глубины, прямо к ним и ведет, как специально. Скорее всего камни по этой канавке и скатывались, и собирались ниже по склону у какого-то препятствия.

За несколько секунд ссыпаюсь с целой кучей мелких камней к намеченой позиции, Все, теперь прикрыт. Осторожно поворочаиваюсь вправо, ползу. Камней около десятка, каждый размером не меньше метра в поперечнике, укрытие солидное, если не учитывать рикошеты. Теперь выглянуть надо.

Высовываюсь с биноклем справа от большого камня, здесь еще высохшая трава растет из-под него, какая-никакая, а маскировка. Другое дело, что камуфляж на мне под зеленую растительность, какая все больше распространена на острове, а в этом месте все выгорело. А что делать?

Вижу сразу пятерых, уже сбежавших со склона, и направляющихся к тому месту, откуда я стрелял раньше. Нет, так я не соглсен. Если они туда заберутся, и меня не найдут, начнут искать. И обнаружат ниже по склону, где я буду являть собой прекрасную контрастную мишень. Не хочу.

До них меньше шестисот, поэтому я навожу перекрестье в грудь первому, беру небольшое упреждение, провожая его стволом, и стреляю. И попадаю, он валится назад. остальные приседают на колено за камнями, которых здесь прорва, и я всаживаю еще одну пулю во второго, передергиваю затвор, ловлю прицелом верх торчащего из-за камня шлема, и снова стреляю. Попал, не попал? Не знаю, шлем исчез, а вокруг меня загулял смерч. Пули, грантаты, все вперемешку. Гравий во все стороны, искры и дым. Дергаюсь назад, под защиту камня, и прямо передо мной расцветает вспышка, и с ней вспыхивает дикая боль в обеих руках. Я глохну, слепну от кругов в глазах, но успеваю укрыться.

Крупнокалиберные пули молотят в камни, вокруг петардами-переростками хлопают гранаты из 'девятнадцатых'.

Куда меня? Меня – в винтовку. Пуля пятидесятого, судя по всему, калибра, угодила прямо в затворную группу, вырвав затвор и отбросив его в сторону. Винтовка согнулась всей своей аллюминиевой ложей вместе со стволом, прицел сорван с колец, объектив треснул. А что с руками? Смотрю и чувствую облегчение. Отшибло мне руки, всего навсего, хорошо, что в этот момент я винтовку в плечо не упирал, а то бы ключицу сломало.

Эх, отстрелялась моя 'Эрма', хоть плач. Придется ее тут и бросить, она теперь – металлолом. И я отстрелялся, теперь смываться надо. Противник не дурак, отпечатки снять догадается, но о них я позаботился. Вчера все протер нашатырем до миллиметра, включая патроны, а сегодня без перчаток для стрельбы винтовку в руки не брал. И номера никто и нигде не регистрирует, так что не страшно ее бросать.

Но просто так не брошу. Уложил винтовку на бок, под нее пристроил плоскую коробку мины МЛ-7. Там всего сорок грамм ПВВ и десять – тетрила. Но ручки оторвет запросто тому, кто винтовку схватит. Выдернул за нейлоновую красную ленту чеку нажимной крышки, затем вытащил