Конечно, если бы в иврите или любом другом древнем языке использовались знаки препинания (а в случае с ивритом не помешала бы и парочка-другая гласных), то не понадобились бы двухтысячелетние усилия по толкованию библейских текстов, и бесчисленные мудрецы всех времен и народов могли бы проводить больше времени на свежем воздухе. Но в этих древних текстах знаков препинания не было. Вот в чем загвоздка. В латинских надписях долгое время и пробелов-то между словами не было, можете себе представить? Эти отсталые античные тексты (таблицы, заполненные сплошь заглавными буквами) были похожи на современные головоломки, в которые всматриваешься минут двадцать, прежде чем – эврика! – находишь слово КВИНТЭССЕНЦИЯ, написанное по диагонали и задом наперед. Однако у системы непрерывного письма (scriptio continua) в то время были защитники. В V веке отшельник по имени Кассиан утверждал, что медленное извлечение смысла из текста не только тренирует ум, но и способствует прославлению Бога. И то верно: как не возблагодарить Всевышнего в миг озарения, когда невесть откуда чудесным образом всплывает слово КВИНТЭССЕНЦИЯ?

Интересно, правда же? Хотя надо признать, что в течение долгого времени в истории пунктуации мало что происходило. Все началось в IX веке, когда Алкуин из Йорка, выполняя поручение изобретательного и дальновидного императора Карла Великого, придумал систему специальных значков, отмечавших конец фразы (в их числе был и один из самых древних вопросительных знаков). И все же западная система пунктуации оставалась чертовски неполноценной еще лет пятьсот, пока за дело не взялся один венецианский печатник. Этого потрясающего человека звали Альд Мануций Старший (1450–1515), и должна признаться, что хотя до прошлого года я ничего о нем не слышала, теперь просто локти кусаю, что мне не удалось стать матерью его детей.

Историческую роль Альда Мануция Старшего в мире печати трудно переоценить. Кто изобрел курсивный шрифт? Альд Мануций! Кто первым напечатал точку с запятой? Альд Мануций! Когда в XIV–XV веках, в эпоху расцвета книгопечатания, срочно потребовалась стандартная система пунктуации, кто ее ввел? Снова Альд Мануций. В магистерской диссертации Малколма Паркса «Пауза и ее значение» (1992), посвященной истории пунктуации на Западе, среди факсимильных иллюстраций выдающихся достижений Альда есть и страница из книги Пьетро Бембо «Этна» (1494), на которой можно разглядеть не только изящный латинский шрифт, но и первую в мире точку с запятой (поверьте мне, это незабываемое зрелище). Конечно, современная система пунктуации возникла не в одночасье, но Альд Мануций и его внук (которого, вот удача-то, звали точно так же) обычно считаются создателями целого ряда современных типографских значков. Для начала они спустили вниз и закруглили значок virgule, так что он стал походить на современную запятую. Они стали ставить двоеточия и точки в концах предложений. Вот так. Или – что выглядит менее естественно с современной точки зрения – вот так:

Однако важнее всего то, что они игнорировали старую разметку, рассчитанную на чтение вслух. Теперь книги предназначались для чтения и понимания, а не для декламации. Шевелить губами уже считалось дурным тоном. За те семьдесят лет, которые отделяют эпоху Альда Мануция Старшего от эпохи его внука, произошли очень большие изменения; в 1566 году Альд Мануций Младший уже с полным основанием мог сказать, что основная задача пунктуации – прояснение синтаксиса. Забудьте о духовной ценности самостоятельного постижения смысла; забудьте о скромной роли древних переписчиков. И хотя итальянские печатники в роли оракулов вряд ли вызывали повсеместный восторг, бесполезно было сопротивляться семейству, которое умудрилось изобрести курсив.

Но что же произошло в ходе этих перипетий с нашей запятой? В промежутке между XVI веком и современностью она превратилась в этакую сторожевую собаку мира грамматики. Как мы скоро увидим, у запятой в качестве разделителя (знаки препинания традиционно делятся на ограничители и разделители) хлопот невпроворот. Она без устали носится по холмам и ущельям языка, организует слова в осмысленные группы и вынуждает их замереть на месте, сортирует и разделяет, окружает и сбивает в стада – и не забывает грозным лаем приструнить своевольное придаточное, возмечтавшее о семантической свободе. Если запятую не одернуть, она будет заниматься всем этим с неослабевающим энтузиазмом. К счастью, в XX